Свидетельства о смерти Романовых, ранее не публиковавшиеся в СССР

В обстоятельствах кончины императорской семьи до сих пор сохранялась одна загадка: куда исчезли тела? — Теперь стало известно об обнаружении их останков — Фальшивая геологическая экспедиция на Урал, организованная кинематографистом Рябовым, который рассказывает подробности своего открытия в первом выпуске

Слева: Гелий Трофимович Рябов. В центре: четыре дочери царя (Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия). Справа: реконструкция момента расстрела (слева направо: повар, камер-лакей, врач, Мария, Ольга и Анастасия (дочери царя), Николай II, Алексей (наследник престола), Татьяна (дочь царя), царица Александра Федоровна, горничная).

Вся правда из Екатеринбурга

Москва — В кругах московской интеллигенции распространяется новость, которая вызывает глубокие и ожидаемые эмоции: найдены останки последних Романовых. Одна из самых захватывающих загадок истории вот-вот будет раскрыта.

О трагическом конце царя Николая II и его семьи написаны горы книг. Неясно было лишь одно — куда делись тела жертв. Но именно эта деталь дала пищу фантазии и подготовила почву для «откровений» — и мистификаций, — которые еще недавно привлекали внимание публики во всем мире. Казалось, что в отсутствие «решающего доказательства» возможны любые догадки, подобные тем, что окружали смерть французского дофина, а позднее — смерть Мартина Бормана.

Однако теперь мы можем узнать всю правду об этом событии. А так как эта правда всплывает именно сейчас, в период горбачевской гласности, ее значение не ограничивается рамками исторического открытия, пусть и важного. Десять лет назад новость потрясла бы только кучку ностальгирующих, вроде тех, кто прошлым летом ездил в Свердловск отмечать семидесятую годовщину со дня смерти государя императора. Сегодня потрясены все.

Свердловск (ранее Екатеринбург) — уральский город, который стал местом исторических событий. Именно там в ночь с 16 на 17 июля 1918 года группа большевиков из областного Совета лишила жизни царя Николая II, царицу Александру Федоровну, их пятерых детей и четырех свитских.

«После отречения мною за себя и за сына моего от престола Российского власть передана Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия…»[1], — гласило прощальное слово Николая II, датируемое 20 марта 1918 года. Захваченный водоворотом событий, царь навсегда расстался со своим народом и вместе с семьей стал жить в строгой изоляции.

Широко известны этапы крестного пути Романовых и их свиты, которая становилась все меньше. Из Царского Села их перевели в Тобольск и наконец — в Екатеринбург. Одиночество и ужас нарастали. Выбор далекой Сибири в качестве места заключения, безусловно, отражал стремление Керенского и Временного правительства еще больше унизить Николая II. Именно в Сибирь русские цари традиционно ссылали своих политических противников, а Тобольск был родиной Распутина — старца, которого считали злым гением Романовых.

В Екатеринбурге положение заключенных резко ухудшилось, вплоть до трагического. Романовы оказались в ловушке, из которой не было выхода. ЧК — тайная полиция нового большевистского режима, внушавшая всем страх, — неустанно следила за населением, препятствуя созданию любых антибольшевистских организаций. Последние недели царской семьи, которые она провела в центре города, в доме, ранее принадлежавшем купцу Ипатьеву, а затем переименованном в Дом особого назначения, достойны пера Данте. Большевики-надзиратели ни в чем не знали удержу. Каждый день они пили, пели и рисовали непристойности. Излюбленной мишенью их насмешек была царица.

«Ввиду того, что чехо-словацкие банды угрожают столице красного Урала, Екатеринбургу; ввиду того, что коронованный палач может избежать суда народа (только что обнаружен заговор белогвардейцев, имевший целью похищение всей семьи Романовых), Президиум областного комитета во исполнение воли народа постановил: расстрелять бывшего царя Николая Романова, виновного перед народом в бесчисленных кровавых преступлениях.

Постановление Президиума областного совета приведено в исполнение в ночь с 16 на 17 июля. Семья Романовых переведена из Екатеринбурга в другое, более верное место»[2].

Основной целью этого постановления Уральского областного совета было скрыть убийство остальных Романовых и людей из их свиты. Но через восемь дней после бойни Екатеринбург перешел в руки белых, и адмирал Колчак, верховный правитель России, поручил профессиональному следователю Николаю Соколову провести настоящее следствие. Опираясь на многочисленные свидетельства и находки, Соколов сумел докопаться до истины, вынудив большевиков скорректировать свою версию событий. По мнению экспертов, единственной ошибкой Соколова было то, что он поверил, будто одиннадцать тел, включая черепа и зубы, могут быть полностью уничтожены в течение сорока восьми часов с помощью бензина и серной кислоты, да еще на открытом воздухе. А именно так звучала новая версия большевиков относительно кончины Романовых.

Но вернемся в Москву. «Умом Россию не понять... В Россию можно только верить», — писал в прошлом веке поэт Тютчев. В этой стране так всегда. Узнать уникальные сведения можно в самых немыслимых ситуациях, даже за накрытым столом, как произошло недавно в Москве.

Друзья уверяют меня, что останки Романовых были на самом деле найдены десять лет назад во время фальшивой геологической экспедиции, организованной специально для этой цели, но тогда авторы открытия решили промолчать, опасаясь неприятных последствий. Детективная интрига еще больше усложняется, когда мне сообщают, что нынешнее решение «геологов» заговорить точно связано с самоубийством бывшего министра внутренних дел Михаила Солохова[3]. В начале судебного процесса над зятем Брежнева, осенью 1988 года, он выстрелил в себя из пистолета. Выстрелом голову оторвало от туловища. Итак, этот Солохов — призрак прошлого. Но очень могущественный призрак, коль скоро в 1976 году, в разгар застоя, он смог предоставить одному из «геологов» доступ к секретным архивам Октябрьской революции. Возможно, на этот необычный поступок Солохова толкнуло воспоминание о собственной поездке в Свердловск, когда он захотел увидеть своими глазами место, где «пали» Романовы.

Теперь мне остается только узнать, кто этот таинственный «геолог». После настойчивых расспросов мне удается вытянуть его имя из друзей, в гостях у которых я сижу, и на следующий день я у него. Гелий Трофимович Рябов, которому принадлежит честь выдающегося открытия, обладает кроткой внешностью и чрезвычайно вежливыми манерами. Идеальным поцелуем, запечатленным на моей руке, поклоном и аристократической речью он напоминает белогвардейского офицера. Тем не менее он прекрасно вписывается — или, по крайней мере, вписывался — в номенклатуру своей страны. Он является членом Союза кинематографистов и в семидесятые годы написал сценарий знаменитого десятисерийного телефильма с красноречивым названием «Рожденная революцией». Этот фильм, который Рябов любит называть «романтической интерпретацией обстоятельств зарождения и развития советской милиции», принес ему желанную Государственную премию и широкую популярность.

Происхождение Рябова также безупречно с точки зрения социалистической идеологии. Его мать была токарем, а отец, закончив Гражданскую войну в звании комиссара, стал профессором политической экономии в Военной академии имени Дзержинского. Этот персонаж никогда не перестает удивлять. Проведя несколько дней в разговорах с ним, я узнала, что Рябов на самом деле юрист и что по окончании университета он несколько лет проработал в милиции, однако ушел из органов в 1962 году, полностью разочаровавшись в службе и убедившись в ее бесполезности. Рябов мечтал посвятить жизнь расследованию важных дел, но устал биться о стену, применяя неэффективные устаревшие методы.

Однако самая очаровательная его черта — любовь к коллекционированию. В его московской квартире время словно остановилось, застыв в бесчисленных картинах, фарфоровых статуэтках и других предметах, связанных с Романовыми. Рябов рассказывает мне, как появилась его коллекция. Он получил четыреста рублей аванса за сценарий об Александре Ульянове (брате Ленина, террористе) и тут же потратил их на акварель Бенуа. Фильм так и не был снят, потому что другой террорист убил Кеннеди и советские власти испугались, что кино может надоумить студентов бросить бомбу в Хрущева.

В рассказе о коллекционировании проявляются мистицизм и вдохновенность Рябова, который утверждает, что всегда превращал деньги, заработанные на кинематографе, в предметы искусства. Более того, он почти стыдится своих фильмов. Быть может, именно мистицизм побудил его принять меня, поскольку от своего открытия он не ждет ничего. Ему просто хочется, чтобы известие о находке вызвало интерес в мире и помогло сделать то, о чем мечтают и он сам, и многие верующие, — наконец-то похоронить многострадальные останки в Ленинграде, где покоятся предки Романовых.

Лето 1979 года: из шахты на Урале извлекли пробитый пулей череп царя

Череп, который, по словам Рябова, должен принадлежать Николаю II.

— Рябов, что побудило вас заняться этой темой?

— На мое решение определенно повлияли два давних эпизода. В 1952 году, когда я учился в Ленинградском университете, я познакомился с девушкой, которая показала мне несколько фотографий расстрела Романовых. Конечно, она получила их от отца, старого большевика, работавшего в милиции. В 1967 году, к пятидесятилетию Октябрьской революции, «Комсомольская правда» опубликовала первый официальный отчет о «казни» императорской семьи; это была выдающаяся по тем временам статья, написанная с особой тщательностью. Я был очень взволнован, но прошло еще девять лет, прежде чем я вернулся к этой теме.

— Как и когда это произошло?

— Летом 1976-го. Мой телесериал о рождении советской милиции еще не был завершен, и министерство внутренних дел попросило меня съездить в Свердловск, чтобы поговорить с ветеранами милиции. Я должен был узнать, что они думают о первых сериях. Именно тогда я вспомнил фотографии и статью и, едва приехав, решил посетить дом Ипатьева и подвал, где были убиты Романовы. Убедить милиционеров было нелегко: они сказали мне, что внутрь никого не пускают, потому что память об этом эпизоде все еще жива и каждый год в ночь с 16 на 17 июля кто-то приносит белые цветы. Мне помнится, что в то лето это были розы.

— Как выглядели интерьеры дома Ипатьева?

— Интерьеры изменились, поскольку в послевоенный период дом использовался как центр подготовки учителей. Но внизу, в конце лестницы, была «комната смерти». Окна в ней по-прежнему были замурованы, атмосфера была тягостная, зловещая, мрачная. Я был потрясен и, хотя не знал исторических деталей, решил посвятить остаток своей жизни поиску места захоронения. Конечно, я был к этому подготовлен и моим милицейским прошлым, и любовью к юридическим расследованиям, пусть я и разочаровался в юриспруденции.

— С чего вы начали свои поиски?

— В Свердловске я познакомился с замечательным человеком, который впоследствии стал моим другом и очень помог мне. Он был большим знатоком местности и всего дела, но в то время он только пытался заставить меня отказаться от этой идеи. Он утверждал, что найти могилу почти невозможно, поскольку, по его расчетам, над ней была проложена железная дорога; кроме того, вокруг стояли дома, а неподалеку проходило заасфальтированное шоссе… Я ему не поверил: за две недели, проведенные в Свердловске, я убедил себя, что непременно ее найду. Вернувшись в Москву, я сразу понял, что получить материалы по теме невозможно, и решил поэтому обратиться к Солохову, тогдашнему министру внутренних дел. Благодаря моему фильму о милиции меня считали своим. Я рассказал ему правду, и он принял мою идею весьма благосклонно. Настолько, что начал рассказывать о своей поездке в Свердловск годом ранее и о том, как он тоже хотел посетить дом Ипатьева. Он дал мне специальный пропуск в хранилище библиотеки имени Ленина, где находятся «запрещенные» книги, и еще один — в архив Октябрьской революции: именно там находится «фонд Романовых».

— А дальше?

— Потом я стал ходить в библиотеку и архив, как на работу: собирал материал, анализировал его и ездил в Свердловск, чтобы проверить на местности полученные сведения. Между 1976 и 1978 годами я совершил еще три или четыре поездки, и каждый раз мне казалось, что я приближаюсь к цели.

— Кто помогал вам на этом начальном этапе?

— В то время меня пожирало неукротимое пламя, энтузиазм столь неудержимый, что мне удалось вовлечь в расследование всех, кто меня окружал. Поиск могилы Романовых стал идеей фикс, которая занимала мой разум и мое время до такой степени, что даже самые простые повседневные действия, такие как еда и сон, стали мне совершенно безразличны. Абсурдные ритмы, которым я подчинялся, сказывались и на личной жизни: моя жена постоянно повторяла, что я дурак, идиот, что я плохо кончу, но волей-неволей участвовала в поисках, хотя бы для того, чтобы получить возможность убедиться, что на местности ничего нет и что я все выдумал. После находки моя супружеская жизнь превратилась в ад, и я решил развестись, но жена воспротивилась, и начался полномасштабный процесс. Она так меня ненавидела, что, находясь в переполненном зале суда, выкрикнула в лицо судье, что я нашел могилу Романовых. К счастью, новость была настолько грандиозной, что в нее никто не поверил, и дело не пошло дальше.

— Кто еще вам помогал?

— Несколько настоящих друзей, которые увлеклись этой идеей и решили помочь мне. Их помощь оказалась неоценимой, особенно во время обнаружения останков, поскольку я никак не смог бы справиться сам. Надо добавить, что в семидесятые годы, в разгар брежневского застоя, такая затея, несмотря на поддержку министерства внутренних дел, была делом нешуточным: я знал, что сильно рискую, и даже мои друзья поначалу очень боялись возможных последствий. Более того, даже если бы наши предположения оказались верны, мы были обречены на полное молчание. Однако в конце концов уверенность в огромном историческом значении нашего возможного открытия взяла верх.

— Когда была организована «геологическая экспедиция» и кто в ней участвовал?

— Экспедиция была организована летом 1979-го, когда мы посчитали, что предварительная работа закончена. Присутствие двух профессиональных геологов гарантировало нашему делу официальное прикрытие; мы также запаслись рабочей одеждой вроде той, которая используется в уральских шахтах. С нами был еще студент военной академии, мой свердловский друг и наши жены. Мы жили в городе, в гостинице «Урал», а по утрам спозаранку приезжали на поезде в выбранное место, таща с собой все оборудование. Там мы исследовали почву щупом, загоняя его на метр-полтора в глубину. Нам очень повезло. Точнее, мы очень точно все рассчитали. Уже через три дня мы обнаружили яму, в которую были сброшены тела Романовых и людей из их свиты. Было 2 июня 1979 года.

— Что было в яме?

— Почва там болотистая, и искать было очень трудно. А нас было мало. Поэтому пришлось ограничиться участком размерами примерно два на два метра. В яме друг на друге лежали тела. Кости и верхний слой почвы вокруг них были густо-черными — явный признак использования серной кислоты. В тот день, превозмогая дурноту и трепет, мы извлекли три черепа и многочисленные кости, сфотографировали все и сложили обратно в том же порядке. К пяти часам вечера мы закончили.

— Удалось ли вам определить, кому принадлежали эти черепа?

— Я уверен, что один из извлеченных черепов принадлежит Николаю II. Как и другие, он был пробит многочисленными пулями и ужасно раздроблен, чтобы его нельзя было опознать, но удлиненная форма и несколько золотых коронок на зубах не оставляют сомнений. В дневнике тобольского периода, а также в некоторых записях, сделанных в Екатеринбурге, государь писал о частых визитах стоматолога — из-за длительного заключения у всех членов семьи испортились зубы.

— Можно ли вернуться на место и провести экспертизу?

— Именно этого я и хочу. Я решил заговорить потому, что убежден, что сегодня, благодаря гласности и готовности Горбачева заполнять пустые страницы нашей истории, можно провести тщательное исследование нашей находки. Возможно, даже под контролем объединенной комиссии, состоящей из советских и западных экспертов.

Под редакцией Мариолины Дориа де Дзулиани

Свидетельства о смерти Романовых, ранее не публиковавшиеся в СССР

На месте бойни, несмотря на присутствие милиции, в каждую годовщину трагедии появлялись цветы. Как нынешний «камикадзе перестройки» приказал снести историческое здание. Встреча с сыном Юровского — ключевого участника казни, — который передал кинематографисту Рябову важнейшие документы

Слева: Дом Ипатьева в Екатеринбурге перед сносом. В центре: этап раскопок. Справа: дети царя (слева направо: Татьяна, Мария, Анастасия, Ольга и царевич Алексей)

Когда Ельцин снес дом Ипатьева

Москва — Необыкновенная история обнаружения останков Романовых началась с простого любопытства. Летом 1976 года режиссера Гелия Трофимовича Рябова отправили в Свердловск для завершения работы над документальным фильмом о рождении советской милиции. Он вспомнил, что много лет назад читал в «Комсомольской правде» статью о смерти царя Николая II и членов царской семьи, и ему стало любопытно посетить дом Ипатьева, где состоялся расстрел.

Здание охраняли милиционеры, которым было приказано не пускать любопытных. Однако Рябов выяснил, что каждый год в день бойни под дверью появлялся букет белых цветов, и милиция ничего не могла с этим поделать. Как бы то ни было, он получил разрешение войти, осмотрел дом и был потрясен зловещей атмосферой «комнаты смерти», которая не изменилась с 1918 года. Окна по-прежнему были замурованы. Любопытство сменилось глубоким интересом. Почти безотчетно Рябов начал искать информацию о трагедии и свидетельства очевидцев.

Через год он вернулся в Свердловск — и с удивлением обнаружил, что Ипатьевского дома больше не существует. Его снесли в ночь с 17 на 18 сентября 1977 года по приказу местных властей. Рябов сфотографировал то, что от него осталось, — несколько куч рыхлой земли.

Но почему потребовалось уничтожить этот памятник истории? Кого он пугал спустя столько лет? По мнению Рябова, цветы, появлявшиеся перед домом в годовщину расстрела, не могли быть достаточным поводом. Скорее обкому партии, во главе которого тогда, по совпадению, стоял Борис Ельцин — нынешний «камикадзе перестройки», — попросту надоело, что гости города проявляют к дому Ипатьева больше интереса, чем к советским постройкам, и было решено устранить помеху. То же самое произошло с исторической избой, в которой в 1826 году содержались перед этапированием участники либерального заговора декабристов. Ее снесли, чтобы построить безликую бетонную коробку.

После сноса Ипатьевского дома Рябов понял, что должен ускорить расследование, если не хочет, чтобы исчезли и прочие основные элементы картинки. К тому времени он уже знал о существовании двух детей Юровского — ключевого участника убийства Романовых, — а также знал, что они немолоды и нездоровы. Поэтому он решил немедленно поехать в Ленинград, чтобы встретиться с Риммой, дочерью Юровского, и благодаря помощи своих друзей из милиции без особых усилий выяснил, где ее искать.

Квартира женщины находилась на дальней окраине Ленинграда, в довоенном рабочем квартале. Скромный быт ничем не напоминал о ее славном прошлом партийной активистки и руководительницы комсомольского движения. Юровская, которая, по-видимому, в юности походила на Мадонну, была еще более фанатичной большевичкой, чем ее отец. Ей доводилось быть избитой за распространение атеизма, она была награждена орденом Ленина. Ее имя есть в Большой советской энциклопедии, в отличие от имени отца, который там не упоминается, словно его и не было.

Юровская притворилась, что удивлена интересом Рябова к теме, и холодно изложила официальное объяснение, используя выражения, типичные для старых большевиков: «Приближались банды белых, и мой отец исполнил постановление Уральского областного совета. Он вырвал из рук белогвардейцев знамя контрреволюции». Но потом, заметив разочарование собеседника, она добавила: «Поговорите с моим братом Александром. Сейчас я ему позвоню».

В тот же день Рябов устремился в другой район Ленинграда — на Охту, здания которой помнят множество исторических событий, начиная со времени Петра Великого. Дом Александра Юровского располагался прямо напротив Смольного — знаменитого женского интерната, ставшего в 1917 году штабом революции, — но был таким же скромным и тесным, как жилище его сестры.

Рябов постоянно подчеркивает, что дети Юровского жили на грани бедности, развенчивая легенды прошлого, в которых говорилось об огромных богатствах, накопленных их отцом, и стремясь противодействовать нынешней версии общества «Память» и других антисемитски настроенных экстремистских организаций. Эти организации утверждают в своей недавней публикации, что евреи определенного сорта (то есть Юровский-старший) разбогатели во время Гражданской войны.

Александр Юровский (Рябов предполагает, что теперь он уже мертв, поскольку на следующей встрече в 1981 году он говорил с трудом и едва узнавал собеседника) дослужился в советском флоте до адмиральского звания, а выйдя на пенсию, поселился на Охте. Это был человек кроткого нрава. У Рябова создалось впечатление, что он страдал из-за событий далекого 1918 года и не пытался оправдать действия отца. Напротив, он говорил, что носить фамилию Юровских тяжело и что вся его семья продолжает расплачиваться за дела минувших дней. Он не мог помочь Рябову в раскопках, так как больше не покидал Ленинград, но оказал большую помощь на этапе поисков. Много лет он собирал материалы по теме и знал ее хорошо.

Юровский передал Рябову копии некоторых важных документов, которые сыграли решающую роль в расследовании и в поисках места захоронения трупов. Оригиналы этих документов были затем обнаружены Рябовым в Москве, в Государственном архиве. Это и есть решающие доказательства, которые не оставляют камня на камне от всех догадок и мистификаций, связанных с кончиной Романовых. Когда (и если) они увидят свет, никто больше не сможет притворяться правнуком Николая II и утверждать, что часть родственников последнего царя якобы избежала смерти. Даже история великой княжны Анастасии, вынырнувшей из вод берлинского канала, останется лишь сказкой, которая была хорошо придумана и еще искуснее разыграна.

Первую группу документов составляют оригиналы гипотетической переписки между царем и таинственным белогвардейским офицером. Письма должны были служить доказательством существования «заговора» белых с целью освобождения Романовых из плена и превращения их в «знамя контрреволюции». Но уже то, что предполагаемые оригиналы писем загадочного корреспондента и оригиналы ответов царя местами написаны на одном тетрадном листе, свидетельствует о грубой подделке.

Письма остались от второй попытки сфабриковать «доказательства вины», оправдывающие расстрел императорской семьи. Первая, еще более неуклюжая, полностью провалилась. Большевики спрятали несколько бомб на кухне Ипатьевского дома, намереваясь «обнаружить» их в удобный момент и доказать с их помощью, что существовал план побега. Но ничего не подозревавший Харитонов, повар Романовых, нашел бомбы раньше времени и немедленно передал охране.

Этот эпизод наряду с фальшивыми письмами окончательно ниспровергает тех советских историков, которые до сих пор отстаивают тезис о «заговоре» белых. Но самый шокирующий документ из полученных Рябовым — «Записка» старшего Юровского, написанная, очевидно, для того, чтобы оставить хоть крупицу правды. Рябов говорит, что сын Юровского расстался с запиской охотно, как будто избавляясь от тяжести, которая сделалась невыносимой. До Рябова ее читал писатель Семенов, советский коллега Агаты Кристи.

Кто же такой Яков Михайлович Юровский, отец Риммы и Александра? На момент убийства Романовых ему исполнилось сорок лет. Это был профессиональный революционер, давно известный царской полиции. В 1905 году он вступил в партию, и Ленин в свое время называл его «надежнейшим коммунистом». Юровский, которого на самом деле звали Янкель Мовшев[4], был томским евреем и до революции жил сравнительно неплохо. Он владел часовой мастерской и фотолабораторией, провел год в Германии, где принял лютеранское вероисповедание. Вернувшись на родину, он порвал с женой-еврейкой и стал учиться на стоматолога, а позже служил фельдшером в армии.

3 июля 1918 года Юровский прибыл в Екатеринбург, тогда еще не ставший Свердловском. Он ехал из Москвы, где был назначен новым комендантом Ипатьевского дома взамен Авдеева, который, как и его люди, сознался в непристойном поведении и многочисленных кражах. Конечно, для Романовых это назначение мало что изменило. О Юровском плохо отзывались даже близкие родственники, считая его деспотом и садистом, которому нравилось видеть, как страдают другие. Едва приняв дела, он арестовал или разогнал всех, кто раньше охранял дом Ипатьева, и набрал новую охрану, полностью состоявшую из латышских, австрийских и венгерских военнопленных. Следователь Соколов, расследовавший гибель Романовых в 1919 году, утверждает, что именно Юровский «разработал в деталях и самый план убийства».

Но предоставим слово самому Юровскому.

Корсеты, набитые бриллиантами, отклоняли пули

Яков Михайлович Юровский

Текст называется «Записка коменданта Дома особого назначения Юровского Якова Михайловича о расстреле Николая II и его семьи»[5]. Вот его основное содержание.

16.7 (1918) была получена телеграмма из Перми на условном языке, содержащая приказ об истреблении Романовых. 16-го в 6 ч. вечера Филипп Голощёкин (член Уральского областного совета — прим. ред.) предписал привести приказ в исполнение. В 6 часов увели поваренка Седнёва (единственный выживший при расстреле — прим. ред.), что очень обеспокоило Романовых и их людей. В 12 часов ночи должна была приехать машина для отвоза трупов.

Грузовик в 12 часов не пришел, пришел только в 1/2 второго. Это отсрочило приведение приказа в исполнение. Тем временем были все приготовления: отобрано 12 человек с наганами. Когда приехал автомобиль, все спали. Разбудили Боткина (из свиты). Объяснение было дано такое: «Ввиду того, что в городе неспокойно, необходимо перевести семью Романовых из верхнего этажа в нижний». Боткин разбудил остальных. Одевались с один-два часа[6].

Внизу была выбрана комната с деревянной отштукатуренной перегородкой (чтобы избежать рикошетов), из нее была вынесена вся мебель. Романовы ни о чем не догадывались. Комендант лично свел их по лестнице в выбранную комнату. Николай нес на руках Алексея (наследника престола, который к тому времени был почти инвалидом, — прим. ред.). Принесли два стула, один для Алексея, другой для Александры. Остальным комендант велел встать в ряд.

Затем позвали команду. Команде заранее было указано, кому в кого стрелять, и приказано целить прямо в сердце, чтобы избежать большого количества крови и покончить скорее. Комендант сказал Романовым, что ввиду того, что их родственники в Европе продолжают наступление на Советскую Россию, Уралисполком постановил их расстрелять.

Николай стал спрашивать: «Что? Что?». Другие произнесли несколько несвязных восклицаний. Все длилось несколько секунд. Затем началась стрельба, продолжавшаяся две-три минуты. Николай был убит самим комендантом наповал. Затем умерли другие, но Алексей, три из его сестер и Боткин были еще живы[7]. Их пришлось пристреливать. Удивительно было и то, что пули наганов отскакивали от чего-то рикошетом и, как град, прыгали по комнате. Когда одну из девиц пытались доколоть штыком, то штык не мог пробить корсаж. Благодаря всему этому вся процедура взяла минут двадцать.

Потом стали выносить трупы и укладывать в автомобиль, покрывая их сукном, чтобы не протекала кровь. Тут начались кражи, и пришлось пригрозить людям расстрелом: они все вернули. Коменданту было поручено только привести в исполнение приговор, удаление трупов и т. д. лежало на обязанности товарища Ермакова (рабочий с Урала, бывший каторжанин). Он должен был приехать с автомобилем и был впущен по условному паролю «трубочист». Опоздание автомобиля внушило коменданту сомнение в аккуратности Ермакова, и комендант решил проверить сам лично всю операцию до конца.

Около 3 часов утра (17 июля) выехали на место, которое должен был приготовить Ермаков. Предполагалось оставить автомобиль и ехать дальше на телегах, запряженных лошадьми, но люди Ермакова подготовили пролетки (это означало, что трупы придется усадить). Перенося трупы, обнаружили, что на Татьяне, Ольге и Анастасии были надеты какие-то особые корсеты. Решено было раздеть трупы догола на выбранном для захоронения месте, где должна была находиться заброшенная шахта. Но оказалось, что никто не знает, где находится шахта, и ничего не приготовлено, даже лопаты.

Светало. Так как машина застряла между 2 деревьев, то ее бросили и двинулись поездом на пролетках. Отъехали от Екатеринбурга в шесть-семь часов утра. В лесу отыскали заброшенную старательскую шахту глубиною аршин 3 1/2 (1 аршин = 0,71 м — прим. ред.). В шахте была вода. Комендант распорядился раздеть трупы и разложить костер. Корсеты девиц были полны бриллиантов. Их набралось один-два пуда (1 пуд = 16,38 гр. — прим. ред.)[8]. На Александре оказался целый жемчужный пояс, сделанный из нескольких ожерелий, зашитых в полотно. Сложив все ценное в сумки, остальное найденное на трупах сожгли, а сами трупы опустили в шахту. Шахта заранее была предназначена стать лишь временным местом погребения.

Комендант часов в 10-11 утра (17 июля) поехал с докладом в Уралисполком, и ему указали другое место, где находились очень глубокие шахты, более подходящие для захоронения. Комендант поехал осмотреть место и решил, что оно подходит. В восемь часов вечера он вернулся в город и начал добывать необходимое: телеги, лошадей, а кроме того, керосин и серную кислоту, чтобы сделать трупы неузнаваемыми. Только в двенадцать тридцать ночи с 17 на 18 июля он вернулся к шахте, но телеги оказались недостаточно прочными, и комендант отправился на поиски автомобиля. Он вернулся только в девять часов вечера (18 июля).

Трупы повезли на автомобиле, но он с трудом продвигался вперед и несколько раз увязал. Около четырех тридцати 19-го машина застряла окончательно, и, поскольку теперь было невозможно добраться до глубоких шахт, оставалось только схоронить или сжечь трупы на месте. Хотели сжечь Алексея и Александру (возможно, потому, что в заявлении Советов говорилось, что жена и дети находятся в безопасном месте, — прим. ред.), но по ошибке с Алексеем сожгли фрейлину. Потом похоронили тут же под костром останки и снова разложили костер, что совершенно закрыло следы копанья.

Тем временем выкопали братскую могилу для остальных. Часам к 7 утра яма, аршина в 2 1/2 глубины, 3 1/2 в квадрате, была готова. Трупы сложили в яму, облив лица и вообще все тела серной кислотой как для неузнаваемости, так и для того, чтобы предотвратить смрад от разложения. Забросав землей и хворостом, сверху наложили шпалы и несколько раз проехали. Следов ямы и здесь не осталось. Секрет был сохранен вполне: белые, когда добрались туда в ходе своего краткого контрнаступления, не нашли это место.

Под редакцией Мариолины Дориа де Дзулиани

Свидетельства о смерти Романовых, ранее не публиковавшиеся в СССР

Пресса сообщила, что во время встречи Елизавета II и Горбачев говорили, помимо прочего, об императорской семье, которая находится в тесном родстве с английским правящим домом. Но перед поездкой королевы в Москву этот рассказ Рябова будет опубликован журналом «Родина». Семьдесят лет «дезинформации»

Слева и справа: царь Николай II и король Англии Георг V, которые были двоюродными братьями и походили друг на друга. На фото в центре: царица Александра Федоровна и царевич Алексей во время очередного приступа его болезни

«Загадка», порожденная ложью

Москва — Пресса сообщила, что во время обеда, который Елизавета II дала Горбачеву несколько дней назад, в Виндзорском замке «говорили и о Романовых, родственниках английской королевской семьи» (точнее было бы сказать «близких родственниках», поскольку Николай II был двоюродным братом Георга V). Специалист по генеалогии Гарольд Брукс-Бейкер, в свою очередь, отметил в интервью «Таймс», что запланированный визит королевы в Москву «может вновь потревожить старые раны», одна из которых связана именно с сокрытием трупов. Он выразил надежду, что на трагические обстоятельства смерти царской семьи прольется свет.

У нас есть веские основания полагать, что его желание исполнится. На самом деле — и мы просим прощения за то, что поддались искушению сохранить правду в тайне до последнего момента, — откровения «Джорнале» лишь предвосхищают мировую премьеру материалов, которые в конце этого месяца появятся в журнале «Родина». Журнал специализируется на вопросах истории и выходит в издательском доме «Правда», то есть фактически издается Центральным комитетом Коммунистической партии СССР. Рябов показал мне уже откорректированные черновики своей статьи и сказал, что начал писать для одного известного советского режиссера (который, кстати, недавно побывал в Италии) «колоссальный» сценарий о подлинных обстоятельствах кончины Романовых.

Судя по всему, Советский Союз решил закрыть эту страницу своей истории — или открыть ее вновь, но без двусмысленности и умолчаний. Чтобы понять важность этого жеста, стоит вспомнить, почему в свое время убийство русской императорской семьи окружили тайной.

«Окончательное решение» этого вопроса позволяло большевикам не бояться, что белые сделают своим знаменем кого-нибудь из потомков Николая II. Но вместе с тем их можно было обвинить — и так сделали даже некоторые западные коммунисты — в убийстве четырех невинных девушек, смерть которых плохо вписывалась в так называемую «революционную логику». Отсюда попытки замести следы. Трупы спрятали, но представители Уральского областного совета — Белобородов, Войков и другие — говорили, что их разрубили на куски и полили серной кислотой, а потом сожгли и превратили в пепел. Затем появилось известное заявление о том, что жена и сын царя находятся в безопасном месте, и распространился слух, подхваченный французским журналистом, о том, что пять женщин из императорской семьи были перевезены на поезде в Пермь и заключены в монастыре. Наконец, в 1924 году, когда Муссолини наладил дипломатические отношения с СССР, советский министр иностранных дел Чичерин приехал в Италию и заявил журналистам: «Насколько я знаю, бывшая царица и дочери не были расстреляны».

Речь шла о пропагандистской лжи, созданной прежде всего с целью представить иностранцам не слишком варварский образ СССР, который тогда стремился выйти из международной изоляции. Когда было решено, что эта ложь больше не нужна, Советы первыми от нее отказались. Но о ней не забыли сторонники теорий заговора, претенденты на престол и самозванцы, от знаменитой Анастасии до менее известного князя Алексиса Анжуйского. В книге, которая сейчас продается в книжных магазинах, последний называет себя внуком великой княжны Марии, чудесным образом избежавшей смерти, а следовательно, правнуком царя и его единственным прямым потомком. Всем этим махинациям невольно помог человек, собравший все опровергающие их доказательства, — следователь Соколов, который уже в 1919 году раскрыл всю правду об истреблении Романовых.

Расследование было инициировано адмиралом Колчаком, когда белые заняли Екатеринбург, и велось на редкость серьезно и умело. Соколов сумел доказать, что в подвале дома Ипатьева нашла свою смерть не только вся императорская семья, но и четыре человека из свиты царя — врач Боткин, фрейлина и пара слуг. Однако он совершил ошибку, поверив, что трупы были уничтожены кислотой и огнем, и изо всех сил пытался доказать это. В итоге он решил, что обнаружил в куче земли человеческий жир, и принял кости диких животных за останки Романовых.

На самом деле этот тезис уже был опровергнут экспериментально. Выяснилось, что кислоты и открытого огня недостаточно, чтобы превратить одиннадцать человеческих тел в прах, который можно развеять по ветру. Соколов стремился раз и навсегда установить правду, но его упрямство оказалось на руку лжецам и мистификаторам. Тел не было, и это открывало дорогу любым измышлениям.

Впрочем, в обстоятельствах смерти Романовых по-прежнему есть загадка — или, по крайней мере, была до недавнего времени. Речь о том, кто отдал приказ расстрелять целую семью. Действовал ли Уральский областной совет по собственной инициативе или выполнял указания Москвы? По мнению Рябова, теперь можно с уверенностью сказать, что резолюция была согласована обеими сторонами, а окончательное решение было вынесено либо ВЦИК (Всероссийским центральным исполнительным комитетом) в Москве, либо Чрезвычайкой (Всероссийской чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией и саботажем) в Екатеринбурге. Председателем ВЦИК был Свердлов — могущественный партийный деятель, чье имя позже стал носить Екатеринбург. Он состоял в партии с 1901 года и был хорошо известен на Урале, так как участвовал в революции 1905 года и впоследствии помогал создавать большевистские организации в регионе.

Согласно реконструкции Рябова, основанной на архивных материалах, события развивались следующим образом. Екатеринбургские большевики сообщали, что не чувствуют себя в безопасности, так как белые приближаются к городу и могут освободить царя. Тогда Москва решила расстрелять всех Романовых, но строжайше наказала скрыть убийство членов царской семьи. Выполнив приказ, в Екатеринбурге начали систематически заметать следы, широко используя так называемую дезинформацию, искусство которой впоследствии доведет до совершенства Сталин.

Вплоть до недавнего времени, уже в эпоху брежневского застоя, новые сотрудники советских органов национальной безопасности слушали специальные лекции об истории ВЦИК и о том, как расстреляли Романовых, а их тела исчезли. События 1918 года преподносились как пример мастерски организованной дезинформации, которая полностью дезориентировала мировое общественное мнение.

Еще до убийства в московской прессе то и дело появлялись паникерские сообщения о «казни» или «истреблении» Романовых, за которыми следовали противоположные по смыслу публикации, вроде той, которая подтверждала, что они находятся под стражей в доме Ипатьева. Все было организовано и продумано так, чтобы подготовить общественное мнение к возможному развитию событий. Новости и опровержения шли непрерывной чередой, и когда Романовых действительно убили, люди уже не знали, верить ли этому.

Участников бойни поразило странное проклятие

Павел Войков[9], один из участников расстрела

Но вернемся к Свердлову и ВЦИК. В номере «Известий» от 19 июля 1918 года было опубликовано следующее сообщение: «Президиум Центрального Исполнительного Комитета, обсудив все обстоятельства, заставившие Уральский областной совет принять решение о расстреле Романова Н. А., постановил: Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет в лице своего Президиума признает решение Уральского областного совета правильным».

Странная спешка. Почему пришлось принимать решение так быстро, если между ночью расстрела (17 июля) и капитуляцией города (25 июля) прошло больше недели и у Уральского областного совета было более чем достаточно времени, чтобы перевести заключенных в другое место? Более того, «заговор» белых — сфабрикованный, как мы видели, — не предполагал возможного возвращения Николая II на престол, которое было бы опасно для новой власти. Это была лишь попытка освободить царя и его семью из плена.

Впрочем, в поведении облсовета удивительна не только поспешность. В том же коммюнике, где говорилось, что жена и сын императора находятся в безопасном месте, не было ни слова о четырех великих княжнах и свитских. Очевидно, было приказано сообщить только о казни царя, которую оправдывало наличие «белой угрозы» и призрачного заговора и которую, следовательно, можно было подвести под идею революционной законности. Относительно всего прочего следовало держать публику в неведении.

Только намного позже большевики признали, что расстреляна была вся семья, но при этом снова попытались сослаться на форс-мажорные обстоятельства: «Было необходимо ликвидировать Романовых по экстренному приказу. Советская власть продемонстрировала в этих обстоятельствах огромный демократизм: она не сделала исключения для убийцы всей России (то есть для Николая II), а расстреляла его, как обычного бандита»[10]. Этому любопытному представлению о демократии вторят слова Софьи Александровны, героини романа Рыбакова «Дети Арбата», которая обращается к сторонникам «вождя народов» (Сталина) со словами: «Если бы царь судил вас по вашим законам, то он продержался бы еще тысячу лет». Как если бы законы, на основании которых были уничтожены Романовы, представляли собой эталон справедливости, демократизма, человечности и цивилизованности. Тех, кто так или иначе принимал участие в убийстве, ждала трагическая судьба, словно они навлекли на себя проклятие. Все они умерли ужасной смертью — и, за исключением одного человека, насильственной.

Юровский, организатор бойни, переехал в Москву и стал следователем ЧК — первой тайной полиции нового режима. Он участвовал в допросах Фанни Каплан — еврейки, которая 18 августа 1918 года выстрелила в Ленина и ранила его, — и отправил ее на расстрел, не сумев узнать, кто помогал ей или направлял ее руку. Между тем последующие разоблачения показали, что заговор действительно имел место (вероятно, в левом крыле коммунистической партии). Юровский ушел из ЧК, чтобы возглавить московский Политехнический музей, и через несколько лет умер от язвы двенадцатиперстной кишки, страдая от мучительной боли. Его дочь Римма уже была арестована, и отец тщетно пытался освободить ее. Он даже написал из больницы письмо Сталину.

Еще более трагичной была судьба Павла Войкова. Во время убийства Романовых он занимал должность комиссара снабжения в Уральском областном совете, и именно он подписал приказ о выдаче серной кислоты, с помощью которой собирались сделать трупы неузнаваемыми. Впоследствии он сделал быструю карьеру и в 1925 году был назначен полпредом в Варшаве. Войков много пил и, напившись, рассказывал об убийстве Романовых. Ряд подробностей он выдумал, потому что был мифоманом. Но в целом его слова были правдивы. Например, он говорил, что собственной рукой сорвал с шеи царицы цепочку с кольцом, и это, безусловно, правда, поскольку эта драгоценность сохранилась. Однако он не успел насладиться жизнью. Два года спустя студент Борис Коварда[11] столкнулся с ним у входа на вокзал в Варшаве и застрелил его

Другие лица, причастные к убийству, также трагически погибли. Медведев и Якимов были расстреляны белыми, Белобородова и Дидовского поставили к стенке в 1938 году, во время сталинских чисток. Только Голощекину удалось дожить до 1941 года, когда он был расстрелян без суда в Куйбышеве.

Что касается «латышей» из расстрельной команды, Рябов утверждает, что на самом деле это были венгры и австрийцы, связанные с большевиками. Среди них был и некий Имре Надь, тезка будущего премьер-министра Венгерской Народной Республики. Их судьба неясна. Один из них, как утверждается, забрал домой кости, но и о нем нет никаких известий.

Теперь Рябов ждет, когда история находки станет достоянием общественности, и надеется, что вскоре будет создана комиссия, которая отправится на место и вновь эксгумирует останки Романовых. Он уверен, что могилу больше не трогали. Сам он в последний раз был в Свердловске семь лет назад, но постоянно получает оттуда сообщения и знает, что интерес к его открытию растет и что местные православные священники стремятся захоронить многострадальные останки по христианскому обряду. Это, безусловно, создаст проблему, так как Русская православная церковь в изгнании объявила всех Романовых святыми, но официальная церковь не признала их канонизацию.

Рябов хочет также показать специалистам некоторые находки, сделанные на месте, которые ему не удалось исследовать научными методами. До эпохи гласности было бы нелегко объяснить, откуда они взялись, поэтому ему приходилось молчать. Теперь все изменилось, и более чем вероятно, что публикация статьи Рябова в «Родине» будет иметь последствия. Конечно, вряд ли удастся захоронить останки Романовых в Петропавловской крепости, как хотели бы некоторые ностальгирующие. Но очевидно, что будет проведено расследование и черепа Романовых будут идентифицированы, в том числе благодаря кое-какой дополнительной информации, которой, по-видимому, может поделиться Рябов. И с «загадкой» будет покончено навсегда.

(конец — предыдущие выпуски вышли 5 и 8 апреля)

Под редакцией Мариолины Дориа де Дзулиани