В начале этого года в США 57 православных клириков и мирян в публичном обращении выступили против восстановления рукоположения «диаконисс». В числе подписавшихся священнослужители Американской православной церкви, местных епархий Русской Православной Церкви Заграницей, а также известные консерваторы: протоиереи Джон Уайтфорд, Стивен Фримэн и протопресвитер Питер Хирс. Это обращение было опубликовано после заявления греческих богословов, выступивших в поддержку «диаконисс».
Восстановить это служение в 2016 году решил Александрийский Патриархат. А позже папа римский Франциск создал комиссию по изучению данного вопроса. В 2017 году Патриарх Александрийский Феодор назначил в миссионерском центре в Колвези (Конго) шесть «диаконисс».
Под заявлением против возрождения этого института подписались более 200 человек.
Научный руководитель Аналитического центра святителя Василия Великого Евгений Иванов прокомментировал ситуацию.
«Служение диаконисс давно ушло из церковной жизни (по всей видимости, не позднее XII века). Изменились как внутренние, так и внешние обстоятельства, потребность в диакониссах попросту отпала. Чем они занимались в древности? Делами милосердия и помощью в совершении Крещения и Миропомазания. Например, в древности святым миром мазали всё тело – понятно, что мужчина в отношении взрослых женщин этого делать не мог, поэтому епископам и пресвитерам была нужна помощница-диаконисса. Но у нас давно уже мажут не всё тело, к тому же большинство людей крестят во младенчестве.
Попытки возрождения института «диаконисс» были предприняты в XIX веке, причём протестантами. У англикан это привело к закономерному результату – появлению женского «священства» и «епископата». Соответствующие инициативы выдвигались и в Православной Церкви.
Несомненно, то, что произошло в Конго в 2017 году, является грубым нарушением православного Предания. Как часто бывает в подобных случаях (например, если говорить о так называемой «литургии святого апостола Иакова»), модернисты обосновывают реформу обращением к древности. На самом деле, ни современная «литургия апостола Иакова», ни новоявленные «диакониссы» не имеют никакого отношения к традиции Церкви. Это очевидные новоделы и проявление волюнтаризма.
Жаль, что так называемое «возрождение» чина «диаконисс» произошло именно в Колвези. Ведь там служил незабвенный миссионер и настоящий православный традиционалист иеромонах Косма Григориатский, ученик преподобного Паисия Святогорца.
Оправдывая те или иные реформы, добиваясь их частичного осуществления, модернисты как бы просовывают ногу в дверь, которую им доверчиво приоткрывают, чтобы потом уже распахнуть её полностью и заявиться непрошеными гостями, как слон в посудную лавку, чтобы диктовать свою волю и разрушать каноническое устроение Церкви. Это нужно пресекать.
Мне думается, что нам, православным в России, полезно знать о том, что происходит во Вселенском Православии. Сегодня у нас в Русской Церкви не стоит вопрос о женском священстве (и слава Богу!), но периодически поднимается различными маргинальными деятелями (например, протодиаконом Андреем Кураевым). Нам следует быть в курсе дел. Кто гарантирует, например, что через несколько лет в рамках подготовки очередного псевдовсеправославного собора тема «роли женщины в Церкви» не будет заявлена в повестке? Напомню, именно на межправославном совещании на Родосе в 1988 г. было заявлено о необходимости возрождения чина «диаконисс», а развивающие эту тему богословы поддержали критское собрание 2016 г.
Конечно, следует поддержать обращение консервативных клириков и мирян и пресечь любые попытки возрождения чина «диаконисс».
А что касается наших дорогих сестёр – женщин, то никаких препятствий для их служения Богу и Церкви нет, никаких древних служений для них переизобретать не нужно».
Назначение Александрийским Патриархатом шести «диаконис» в Конго в феврале 2017 года вызвало в некоторых кругах призывы последовать этому примеру в других Поместных Церквах. В частности, группа православных учёных-литургистов опубликовала открытое заявление в поддержку Александрии, заявив, что «восстановление женского диаконата таково, что о каких-либо вероучительных проблемах или административных прецедентах речь не идёт».
Мы, нижеподписавшиеся, духовенство и миряне, позволяем себе не согласиться и пишем сейчас с тремя целями: поставить под сомнение то, что совершилось в Конго, разъяснить историческое место диаконисс в православной традиции и указать на серьёзные вероучительные последствия, возникающие в связи с назначением диаконисс.
Во-первых, что касается сделанного в Конго, мы отмечаем, что Патриарх Александрийский не использовал византийский чин возведения в диакониссы. Он возложил руки на одну женщину, чтобы сделать её «диакониссой для миссии», а затем помолился над пятью другими женщинами, используя «молитву за приступающего к церковному служению», — это общее благословение (по-гречески «архиератикон») для мирянина, приступающего к церковному труду. Он не даровал ораря ни одной из женщин, пока пять женщин не помогали ему мыть руки, как это делали бы иподиаконы. Все это делалось не во время Божественной Литургии, как принято во время рукоположения, а в конце. Эти факты, а также анекдотические сообщения из Африки о том, что этим новым диакониссам были поручены обязанности чтецов, ставят под сомнение утверждение о том, что то, что произошло в Конго, действительно было «восстановлением женского диаконата», поскольку способ их поставления и возложения на них обязанностей имеет лишь частичное сходство с тем, как было в случае древних диаконисс.
Во-вторых, относительно исторического наличия, роли и статуса диаконис в Православной Церкви можно с уверенностью сказать, что определение женщин в служение диаконисс было просто одним из нескольких способов ранней Церкви защитить честь женщин, доверяя определённым женщинам выполнение конкретных обязанностей, таких как помощь во время Таинства Крещения, помазание взрослых женщин и посещение женщин у них дома, когда мужчинам это не разрешено (строго в пределах, указанных для женщин святыми апостолами в Священном Писании). Обязанности и статус диаконисс менялись в зависимости от времени и места, как и способ их назначения. Такие же обязанности были возложены и на вдов, мирянок, мужское духовенство или монахинь, поэтому потребность в диакониссах не существовала повсеместно. Большая часть древней Церкви никогда не имела диаконисс. За пределами Сирии, Анатолии, Греции и Палестины диакониссы были настолько редки, что можно говорить об их отсутствии.
Вопрос диаконисс также не обходился без споров. Несколько поместных соборов запретили их назначение (Нимский в 396 году; Оранжский в 441 году; Эпаонский в 517 году; Орлеанский в 533 году), и многие тексты свидетельствуют об обеспокоенности отцов Церкви тем, чтобы минимизировать роль диаконисс, иногда в пользу вдов. Как представляется, чин диаконисс достиг пика в V или VI веке, сохранившись главным образом в крупных восточных городах в качестве почётного поста благочестивых знатных женщин, жён мужчин, ставших епископами, и глав женских монашеских общин. В XII веке канонист Феодор Вальсамон писал, что «диакониссы» в Константинополе в своё время не были подлинными диакониссами. Спустя столетие святитель Афанасий, Патриарх Константинопольский, приказал не назначать новых диаконисс. Разрозненные предложения и попытки назначить диаконисс снова в XIX и XX веках не получили достаточной поддержки, чтобы вызвать стабильное возрождение этого чина. И даже сегодня другие автокефальные православные Церкви не спешат следовать примеру Александрии.
В-третьих, некоторые считают сопротивление рукоположению диаконисс суетным мирским явлением, находя в этом чисто культурные предрассудки по отношению к женщинам. Но это обвинение в нечестности Церкви несправедливо и игнорирует законные благоразумные возражения против поставления диаконисс, мотивированные подлинной заботой о сохранении истинно христианского и прямо апостольского уважения к различию мужчин и женщин, к которому наш постхристианский мир становится всё более враждебным.
Само заявление богословов даёт повод для такого беспокойства. Их аргументы в пользу «возрождения» рукоположения диаконисс не основаны на потребностях современных женщин, которым должны служить диакониссы, — нуждами, которые так или иначе требуют рукоположения, нуждами, которым монахини, мирянки, миряне или мужчины-клирики уже не отвечают. Скорее, аргумент заявления основан на предполагаемой потребности женщин быть диакониссами. Сделать их диакониссами было бы «позитивным ответом» на «вызовы современного мира», «возможностью для подготовленных женщин предложить в нашу эпоху свои уникальные и особые дары» и «особым способом» подчеркнуть «достоинство женщин и дать признание её вкладу в труды Церкви». Такие аргументы унижают призвание православных мирян, подразумевая, что только священнослужители служат Церкви осмысленным образом, вопреки православной вере в то, что все православные христиане получают дары Святого Духа и личное призвание через Святое Миропомазание служить Церкви.
В заявлении богословов также уточняется, что они не намерены действительно «восстанавливать» древний обычай рукоположения диаконис. Их целью является новый чин женщин-«священнослужителей», уполномоченных делать вещи, никогда не совершавшиеся православными диакониссами, а в некоторых случаях и явно запрещённые Апостольскими постановлениями и церковными канонами. Они хотели бы, чтобы женщины проповедовали, чего апостолы и отцы никогда не допускали в Церкви. Они оставляют открытым вопрос о других литургических обязанностях, не допуская ограничений, которые должны уважать даже епископы. Они задаются вопросом, какие «качества и квалификация» действительно имеют значение, сомневаясь, должны ли диакониссы быть взрослыми и незамужними, несмотря на древнее правило, наиболее решительно отстаиваемое в VI веке святым царём Юстинианом, чтобы диакониссы были по крайней мере среднего возраста и оставались безбрачными как диакониссы.
Наиболее зловещим утверждением литургистов является их хитрая мысль (предвосхищающая народное неприятие их идей) о том, что «адекватная подготовка и образование» необходимы не женщинам, которые будут назначены диаконисами, а «людям, которые будут призваны принимать, чтить и уважать диаконисс, назначенных на их приходы». Ясно, что они предвидят необходимость заставить духовенство и мирян принять диаконисс, чем вряд ли выражается доверие Святому Духу или традиционное уважительное отношение Православной Церкви к епископской власти.
Короче говоря, акцент заявления направлен на то, чтобы потворствовать женщинам, игнорируя Предание, и, прибегая к силе, наметить феминистскую перспективу и подход, соотнесённый с обезверившимся западным миром, а не с Православной Церковью. Больше доказательств намерений литургистов можно найти в других местах. Например, двое деятелей призвали к удалению отрывка из послания святого апостола Павла Ефесянам (гл. 5) из чина венчания на том основании, что он не соответствует современному мышлению и поэтому может быть неправильно понят. Они предлагают отрывок из другого послания или, как вариант, часть гл. 5 из послания версия Ефесянам без стиха 33 («так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа»).
Учитывая это состояние веры, мы считаем, что назначение диаконисс в любой форме в нынешнюю эпоху, вероятно, разделит Церковь и обескуражит верующих, бросая вызов основному церковному пониманию человеческой природы. Бог создал каждого из нас либо мужчиной, либо женщиной и предопределил, чтобы мы жили соответственно, как мужчина или как женщина. Он также дал нам много авторитетных заповедей, отличающих мужчин и женщин в Законе, в решениях апостолов, в канонах Церкви и в литературе наших святых отцов (в отрывках, слишком многочисленных для цитирования). Но если законов и канонов и заповедей недостаточно для того, чтобы обратить нас к покаянию, Бог дал нам две различные модели совершенного человечества, одну мужскую и одну женскую: Иисус Христос, воплощённое Слово Божие, и Его Пречистая Матерь Богородица, чьи иконы всегда стоят перед нами во время богослужения как напоминание о том, как мы должны мыслить себя в качестве мужчин и женщин.
Тем не менее, есть сторонники института диаконисс, которые хотят, чтобы женщины трудились в Церкви так же, как мужчины (как и в миру), и поэтому используют обряд «рукоположения» диаконисс из немногих византийских богослужебных книг, чтобы утверждать, что диакониссы когда-то были «преобладающим духовенством». Эти люди жаждут звания, чести и авторитета духовенства. Некоторые хотели бы, чтобы диакониссы были тем же, что и диаконы, только женщинами. Они бы в конечном итоге хотели вместо естественного и мудрого соотношения мужчин и женщин возвысить женщин над мужчинами в иерархии Церкви. Они бы желали «посвящать» женщин, которые молоды, женаты и имеют детей, и хотели бы дать им роль произносителей молитв в богослужении и обязанности диакона (которые, на их взгляд, могут осуществлять и мужчины, и женщины). Литургисты не заходят так далеко, но их заявление оставляет эту возможность, либо игнорируя, либо ставя под сомнение традиционные ограничения относительно диаконисс.
Мы не можем поэтому серьёзно отнестись к утверждению литургистов о том, что «восстановление женского диаконата таково, что о каких-либо вероучительных проблемах или административных прецедентах речь не идёт». Мы также не можем принять их заверения о том, что появление диаконисс сегодня не приведёт к появлению «женского священства» завтра, зная, к чему подобные постепенные новшества привели в инославных сообществах. Мы также не должны думать только о том, что мы сами могли бы допускать сегодня. Мы должны мыслить в масштабе поколений. Ведь дети, которые растут в приходах с чтецами-женщинами, во взрослом возрасте с большей вероятностью будут считать, что женщинам следует быть диаконами (диакониссами). Так и дети, которые растут в приходах с диакониссами, будучи взрослыми с большей вероятностью станут полагать, что женщинам следует быть священниками и епископами.
Поэтому мы призываем всех православных иерархов и прочих клириков, а также богословов отстаивать догматическое учение Церкви о сотворении и призвании человека как мужчины и женщины, сопротивляясь вызывающему распри призыву назначать диаконисс.
