Андрей Мановцев
Никто не слышал ни о какой «Записке Юровского» , пока в апреле 1989 года в журнале «Родина» не появилась сенсационная публикация Гелия Рябова «Принуждены вас расстрелять...» , где впервые приводился текст «Записки».
Рябов получил копию машинописного текста от сына Юровского , адмирала в отставке Александра Яковлевича.
Мы видим приписку сына Юровского.на экземпляре Рябова.Из этих слов можно заключить, что вот, тут-то историк Покрвоский и узнал, как было дело в Ипатьевском доме и потом. Может быть, Александр Яковлевич так и считал, но в действительности все было иначе.
Это ПОКРОВСКИЙ был автором «Записки». Мы видим начало рукописи, рука Покровского. Он был не только историком (и первым фальсификатором нашей истории), он был заместителем наркома просвещения по делам еауки и высшей школы, был не раз избиравщимся членом ВЦИК. Так что невозможно представить, чтобы Юровский (как это иногда предлагалось считать) продиктовал свой текст Покровскому, слишком разного ранга были люди.
Рукопись нашел в архиве Покровского доктор исторических наук, профессор, крупнейший отечественный архивист Юрий Алексеевич Буранов , много лет занимавшийся темой Романовых. Буранов считал автором «Записки» Покровского, и нет никаких оснований считать иначе, поскольку нет никаких документов о какой-либо встрече Покровского с Юровского или о пожелании Ленина расспросить мол Юровского.
Весной 1998 года, под редакцией Буранова, вышел сборник статей «Правда о екатеринбургской трагедии», где о «Записке Юровского» высказались – самым критическим образом – и Николай Росс, и Сергей Алексеевич Беляев. и Вениамин Васильевич Алексеев. А Буранов прямо охарактеризовал ее как «фальсификат, созданный в недрах ВЧК-ВКПб».
Упомянутые Алексеев и Беляев были членами Правительственной Комиссии в 1990-е годы, и были там ЕДИНСТВЕННЫЕ неноминальные ученые. С заключением Комиссии они не согласились, оставили свои особые мнения. Алексеев не раз ставил на Комиссии вопрос о необходимости исторического обоснования захоронения подж мостиком. Комиссия в итоге приняла решение О НЕНУЖНОСТИ исторического обоснования, поскольку геентика все обосновала.
Без какой-либо критичности в отношении к тексту, без обсуждения проблемы авторства, без пояснений даже, что «Записка» существует в трех видах (сейчас скажем, в каких) публикация СК просто привлекает ее как вызывающий полное доверие документ – в каждом ее варианте. Так что и нам предлагается держаться того же доверия. Какие это варианты?
Мы обсудим сейчас, почему НИКАКОГО доверия к «Записке Юровского» и быть не может. В ней последовательно, эпизод за эпизодом, излагается то, что происходило, в связи с расстрелом Царской семьи, в ночь на 17-е и до раннего утра 19 июля 1918 года. Но на каждом шаге к тексту «Записки» могут быть предъявлены или серьезные сомнения, или обличения в неправдоподобии, или прямые обличения во лжи. Я перечислю соответстсвующие отрицания (было НЕ ТАК, как описывается в «Записке»):
- машина с Ермаковым (на которой должны были отвозить трупы после казни) НЕ ОПАЗДЫВАЛА;
- после казни Юровский с Ермаковым НЕ ПОЕХАЛ;
- место, куда надо было ехать, Юровский ЗНАЛ;
- между деревьями машина НЕ ЗАСТРЕВАЛА и до шахты № 7 ДОЕХАЛА;
- тела в шахту НЕ ПОГРУЖАЛИ;
- яму для захоронения отдельных трупов НЕ ВЫКАПЫВАЛИ и (соответственно) НЕ РЕСТАВРИРОВАЛИ;
- могилу на Поросенковом логу НЕ ВЫКАПЫВАЛИ;
- двух тел рядом с логом НЕ СЖИГАЛИ.
Каких-то из указанных моментов мы коснемся, двух последних – обязательно
Но прежде нужно сказать о некоторой бескорыстной лжи Юровского (это наблюдение Андрея Кирилловича Голицына). В каком смысле «бескорыстной»? А никак не связанной ни с расстрелом, ни с увозом тел, ни с захоронением, ни с сжиганием.
Как мы знаем, Царскую семьи среди ночи разбудили и сказали спускаться вниз, т.к. в городе неспокойно. У Покровского это делает ОДИН Юровский. А на самом деле семью сопровождали НЕСКОЛЬКО ЧЕЛОВЕК, известно каких, среди них, конечно, Юровский, но не один. Три свидетеля называют одних и тех же трех лиц, кроме коменданта. А Юровский – и в воспоминаниях 1922 года, и в «Стенограмме». повторяет, что он ОДИН ходил за семьей, хотя ничто не мешало ему уточнить, как было дело. Он точно знает, что лжет, но повторяет. Почему? Только из послушания, в порядке дисциплинированности. Момент, казалось бы, не очень существенный, но в действительности выразительно показывающий, что Юровского вынудили признать версию «Записки» и ее держаться.
Теперь о каких-то моментах коротко, а о самых важных – подробнее.
Почему машина с Ермаковым (на которой должны были отвозить трупы после казни) не опаздывала, а после казни Юровский с Ермаковым не поехал? Потому что есть показания Павла Медведева на этот счет.
А Павел Медведев был начальником внешней охраны, случайно опознанный в Перми, куда бежал, арестованный и понятно что думавший о своей предстоящей участи. Так что в том, что его не касалось, конечно, старавшийся быть быть точным и правдивым.
Почему можно утверждать, что Юровский заранее знал о Ганиной яме? Потому что там его встретил за несколько дней до казни геолог Фесенко, который потом давал показания Соколову. Удивительно, но текст первого тома «Преступление века» содержит показания Фесенко – без каких-либо комментариев, хотя, по мысли составителей трехтомника, мы должны вместе с ними следовать за «Запиской Юровского».
Почему можно утверждать, что машина доехала до шахты и не застревала, соответственно? Есть воспоминания и есть показания крестьян, видевших следы машины у шахты. Как ни странно, эти показания приводятся в тексте «Преступления века». А при этом в тексте от составителей (он идет в публикации коричневым) мы читаем, коричневым по белому:
Это удивительное, но совсем не единственное противоречие в публикации «Преступление века».
Сейчас мы обратимся к выкапыванию могилы, но сделаем перед этим два замечания.
Если судить по «Записке», то люди, находившиеся на Ганиной Яме с раннего утра 17 июля, занимались в основном тем, что ждали и ждали, и ждали Юровского. А к городу подходили белочехи. Но, по показаниям белому следствию местных крестьян, остались следы какой-то там деятельности – вытоптанной травы, ИСТОЛОЧЕННОЙ ТРАВЫ, как выражались крестьяне. Около шахты – там, где по Соколову сжигались тела. И если согласиться с Соколовым, то это просто следы поддерживания большого костра. В тексте «Преступление века» об истолоченной траве нет ни слова.
По «Записке», 18-го в девять вечера отправились на поиски более надежного места захоронения. А в пол-пятого утра застряли на Поросенковом логу. Это получается семь с половиной часов. Расстояние там – шесть километров. Даже с учетом того, что машина не раз застревала, неправдоподобно.
В «Стенограмме» это поправлено.
По «Стенограмме» выехали с Ганиной Ямы когда-то вечером (не указано, когда), а застряли в Поросенковом логу перед 12 ночи. К 12 машину вытащили, а уехали не позже 6 утра. Вот тут и существенная разница между «Стенограммой» и исходным текстом.
По исходному варианту «Записки», застряли в половине пятого утра, а могила была готова к 7 утра. Поскольку вытаскивание машины заняло два часа, то на ратье могилы оставалось ПОЛЧАСА – что является полным абсурдом.
По «Стенограмме» же, могила была создана не более чем за 6 часов. Спрашивается, а с какой стати должны мы держаться «Стенограммы» ?
не во всех ее текстах имеется указание на 12 ночи;
по замечанию Ю.А.Григорьева, в ней просто Юровский сделал поправки в соответствии с тем, что было известно из книг Соколова и материалов белого следствия. Но даже и 6 часов не хватает. Стараниями фонда имени Василия Великого был проведен недавно эксперимент по созданию могилы для захоронения 9 человек. Его описание будет скоро опубликовано. Только время рытья составило 5 часов. Но нужно еще время на имитацию захоронения, время на закапывание, укладку бревен сверху и утрамбовку – на все вместе ушло 7 часов 15 минут.
Обратимся к проблеме сожжения 2 тел. Современное следствие считает его возможным «за несколько часов», как сказано в тексте:
Летом и осенью этого года был проведен судебно-медицинский эксперимент по сожжению туш свиней и кабанов, описание опубликовано в «Московских ведомостях». На сожжение разделанной туши кабана весом в 75 кг ушло 3 часа 45 минут, без учета времени на подготовку костра.
Даже если исходить из срока в 6 часов, то на подготовку костра, расчленение тел и сокрытие следов сожжения (при существенном допущении параллельности сжигания) остается 2 часа 15 минут, что представляется неправдоподобным. Учтем также, что тут было не выполнение запланированного эксперимента, а осуществление спонтанного решения. Дрова еще нужно было раздобыть. Учтем также, что по сжигании туши ОДНОГО кабана остается 500 г недогоревших костей, а в находке 2007 года имелось не более 150 г обгоревших костей.
Как же обосновывает современное следствие возможность сжигания двух тел «за несколько часов»? Одной фразой: «Останки обгорали быстро» - она взята из воспоминаний Юровского 1922 года, в которых сказано: «Положили один труп для пробы, как он будет гореть. Труп, однако, обгорал сравнительно быстро, тогда я велел начать жечь Алексея».
И тут я бы сделал стилистическое замечание, к следующей особенности «Записки», прежде всего воспоминаний 1922 года. Вот как звучит описание завершения захоронения: «Разложив трупы в яме, облив их серной кислотой, этим закончили похороны Николая и его семьи и всех остальных». Далее краткие предложения: «Наложили шпалы. Заровняли. Проехали. Прочно». Чувствуется лихость описания. А можно и так сказать: беззастенчивость. ЗАРАЗИТЕЛЬНАЯ беззастенчивость, я бы сказал.
Закончить свое выступление я бы хотел напоминанием о словах владыки Тихона (Шевкунова). Осенью 2015 года он не раз давал интервью в связи с останками. И КАЖДЫЙ РАЗ, весьма акцентированно, говорил: «Без исторического обоснования ни о какой подлинности «екатеринбургских останков» и речи быть не может». Думаю, что эти слова остаются весьма акутальными и сейчас.
Святые Царственные мученики, молите Бога о нас!
