нистр сельского хозяйства России Николай Федоров дал эксклюзивное интервью ведущему телепрограммы «Крестьянская застава» Игорю Абакумову. Приводим его текст.
— Николай Васильевич, сейчас вы главный идеолог отрасли по статусу, по должности, по опыту. С какой идеологией вы пришли в министерство сельского хозяйства?
— Я главный и ответственный перед руководством страны и перед страной, как государственный министр по аграрной политике и продовольственной безопасности страны.
— Это вы раскрыли новое название министерства сельского хозяйства?
— Я имею в виду тему ответственности за разработку и проведение аграрной политики человека, который на этом участке находится. Ключевое слово — ответственность. А главные приоритеты, мне кажется, достаточно очевидны для тех людей, которые знают, в каком состоянии российское село, и каковы основные проблемы российского села…
Мне, как простому человеку, и как уроженцу села, который стал министром, несложно представить, что приоритетно. Жизненно необходима сегодня модернизация агропромышленного комплекса России с учетом требований XXI века.
— Техническая модернизация?
— Техническая модернизация — в смысле обновления, радикального обновления парка сельхозмашин. Не просто новая техника, а уже качественно другая — с другими показателями энергоэффективности, энерговооруженности. Мы ведь сегодня в разы,— где-то в три, в пять, в десять раз — отстаем по энергонасыщенности аграрного сектора от развитых стран. Необходимо также ликвидировать технологическую отсталость и в животноводстве, и в растениеводстве, и в мелиорации тоже.
И, конечно, отдельный блок, но я обозначаю этот блок как дело первостепенной важности, фундаментального характера,— это создание человеческих условий жизни и деятельности в сельской местности.
Кадры решают все — это не банально. Не хочу драматизировать, но кадровый вопрос — это вопрос жизни и смерти в любом колхозе, заводе, регионе. Если во главе будет сильный лидер, квалифицированный, с современными знаниями, с пониманием приоритетов и с ответственностью, тогда будет успех на этом участке, в этой бригаде, в этом колхозе (ну, это я так выражаюсь), в сельскохозяйственном предприятии, в этом регионе, в этой деревне, в этом городе.
Ну, а дальше, конечно, сельскохозяйственная наука и семеноводство.
Соответственно, должно быть высокого класса животноводство. И без генетического селекционного современного подхода и внедрения, интеграции науки с производством нам, конечно, тоже не создать конкурентоспособную экономику в аграрном секторе.
— Николай Васильевич, мне приходилось бывать на лекциях в зарубежных аграрных университетах, там, например, профессор, который ведет курс разделки мяса, начинает свою лекцию с того, что «господа студенты, сейчас я вас научу увеличивать стоимость этой туши в 16 раз». То есть сразу дается посыл на экономику, на эффективность. Мы сейчас пользуемся разработками западных селекционных центров, западных научных центров, и я что-то не слышу о том, чтобы были разработки наших селекционных центров…
— Нам надо многое менять во многих сферах аграрного мира и в науке тоже. Что менять, в какой последовательности — это вопрос сложный и требующий, на самом деле, комплексного подхода. Мы не можем радикально здесь что-то изменить в один день или в один год даже, и финансирование науки, и что финансировать, на что тратить деньги налогоплательщиков? На то, чтобы мы воспроизводили неконкурентные какие-то технологии учения или подходы, или на то, чтобы то, что не работает, неэффективно, отводить и приводить на их место более современные технологии. Это, конечно, задача, как говорил классик, архиважная.
— Как вы относитесь к сложившейся системе организации сельскохозяйственного производства в форме латифундистских хозяйств, крупных агрохолдингов, у которых один или два собственника (ну, или немного собственников, так будем говорить) и в то же время, к неразвитости кооперативных отношений в сельской местности?
— Нам нужно гармонизировать отношения крупнотоварного производства (только крупнотоварное производство может нести в практику высокие технологии и претендовать на то, чтобы решать проблемы миллионов граждан и всей России) с другими формами хозяйствования. Крупные современные предприятия надо рассматривать как локомотивы, которые должны тянуть за собой, гармонично интегрируя, малые формы и средние формы.
Я не апологет колхозносовхозного строя. Исхожу из того, что средние формы — или фермеры, или крупные личные подсобные хозяйства легче сделать конкурентными, если они будут интегрированы вокруг этих «локомотивных» проектов.
Речь, конечно, не идет о том, что крупные агрохолдинги возьмут их на буксир, но они могут при помощи государства связать их технологически. И региональные власти, и федеральное правительство должны помочь своими действиями по созданию благоприятных налоговых и прочих условий субсидиями, стимулированием. Чтобы личные подсобные хозяйства были заинтересованы, скажем, брать уже племенных животных либо на откорм, либо для производства молока.
И чтобы корма были не неизвестно откуда, а чтобы их тоже поставляли современные комбикормовые заводы, которые находятся при крупных товарных производствах. Санитарный, ветеринарный контроль — все это тоже должны обеспечивать и будут обеспечивать только мощные структуры, а не отдельные мелкие, личные подсобные хозяйства.
Дальше — кооперация. Кстати, интеграция, о чем мы сейчас говорили,— это тоже форма кооперации своего рода. Кооперация — как это принято в других странах, которые опережают нас сильно в аграрном секторе. Так что я здесь не вижу необходимости (да и вредно это) противопоставлять и говорить: либо — либо…
— Как вы полагаете, почему в рамках страны не удалось сделать того, что удалось сделать в нескольких регионах, в частности, в Чувашии — это полная газификация сельской местности, это строительство дорог до последней деревни, препятствование закрытию мелких школ, создание библиотек?
— Для того чтобы добиться результатов в любом деле, надо иметь добротные знания, понимать, что от чего зависит, то есть, видеть причинноследственную связь. От чего надо танцевать? Танцевать надо от человеческого фактора, делать ставку на то, чтобы на этом участке ответственности оказался человек знающий, добросовестный. Знания и добросовестность — это категории очень ценные. И еще любовь к родине. К земле, которая находится вокруг твоей деревни, к земле твоего региона. Если есть эти составляющие, если у человека с хорошими знаниями есть не слова о любви, а подлинная любовь к родной земле, к стране, тогда будет успех.
— Как приняла вас команда правительства — как равного или как человека с очень большим опытом? Может, есть недооценка этого опыта, и вы тщательно это скрываете, как опытный каратист, который всегда скрывает свою силу?
— Ну, как динозавра меня точно не приняли.
— Отлично!
— Есть главный фактор — это видение руководством России, что во мне есть потенциал, что я могу что-то сделать на этом участке. Мне посчастливилось работать и с Владимиром Владимировичем Путиным как президентом и премьером, и с Дмитрием Анатольевичем Медведевым, как президентом и вице-премьером. Они меня знают, они оба много раз бывали в Чувашии, бывали в городах и в дальних населенных сельских пунктах. И знают меня не только по отчетам, они приезжали и видели все собственными глазами, с людьми общались в деревнях и городах, со старыми и молодыми.
Им ведь нужен результат, у них своя миссия, как у руководителей страны. И часть этой миссии или ответственности они возложили на меня. Для меня очевидно на 100, на 200 процентов, что они верят мне. И это вдохновляет меня, придает уверенности.
Ну, а доброе внутреннее отношение к селу, понимание сельских проблем у меня есть от рождения, от генов просто, от родителей, от деда. И сегодняшний фактор — это отношение руководителей страны, их надежда, конечно, дают мне дополнительную силу.
— То есть, можно сказать, что вам дан некий картбланш?
— Так можно сказать, да.
— И я так думаю, что связка с Аркадием Дворковичем как раз это и подтверждает. Вы с ним на одной волне?
— Ну, мы тоже ведь давно друг друга знаем. И он знает меня, как руководителя региона. И я — его, как представителя министерства экономического развития и торговли, как первого замминистра еще с 2000 года, кажется, знаю. Он бывал в Чувашии много раз. У нас очень гармоничные отношения — и человеческие, и профессиональные, и идеологические. И мне комфортно работать с этими людьми.
— Николай Васильевич, вы вспомнили о своем деде. Расскажите, пожалуйста, кем он был?
— Я горжусь свои дедом. Он был работяга, крестьянин. Есть единственная сохранившаяся фотография, на ней он такой крепкий, в два раза крупнее меня, такие у него ладони, как лопаты. Он добился в условиях Чувашии 20-х годов, чтобы у него было еще и животноводство. Небольшая шерстобойка и водяная мельница, потому что зерновые выращивал. И все это он сделал собственными руками, на собственном горбу.
— Ваше детство прошло в сельской школе?
— Конечно. Я каждый день утром в школу бегал через два-три оврага, и обратно так же. Весной мы не ходили в школу, каникулы у нас наступали, когда паводки начинались, потому что через эти овраги невозможно было пройти, и заканчивались тогда, когда все высыхало. А в остальное время добирались до школы так: зимой — на лыжах, летом — на велосипеде. Поэтому сельские ребята такие крепкие, тренированные и конкурентоспособные…
— И тогда Николай Федоров, став президентом, сделал в Чувашии дороги…
— Вообще-то да. Знаете, когда я, как президент Чувашии, начал заниматься социальным обустройством республики, у меня перед глазами стояли образы женщин нашего колхоза, которые в любое время дня и ночи, в зиму или в слякоть, должны были по два-три раза кормить скотину, разогревать корм для коров, для телят в каких-то невероятных условиях. Болели очень сильно — остеохондроз, полиартрит. Как они много работали и как мучились…
И мне, конечно, хотелось как-то помочь, поддержать российскую женщину. Начали строить дороги, начали газификацию и так далее.
Кое-что удалось, вроде бы, сделать…
