10 октября 1918 года началась реформа русской орфографии. Из алфавита были изъяты и запрещены несколько букв, изменились правила правописания некоторых окончаний и приставок. В год столетия реформ Царьград вспоминает о сакральном значении нашей азбуки вместе с автором книг о тайнах русского языка Василием Ирзабековым.
Осенью 1918 года в России шла Гражданская война, а у новой власти словно не было другого дела, как заниматься реформой орфографии и упрощать русский язык. В Декрете Совнаркома от 10 октября были обозначены цели нововведений - облегчить широким массам обучение грамоте и освободить школьников от «непроизводительного труда». Но на самом деле власти хотели навсегда оторвать гражданское письмо от церковно-славянского – священного языка наших богослужений.
О том, как относиться к такому упрощению, Царьграду рассказал филолог-русист Василий Ирзабеков, автор многочисленных книг о тайнах нашей азбуки, которые сам с юмором называет «заметками нерусского человека». По национальности Василий Давыдович (Фазиль Давид) - азербайджанец, влюбленный в русский язык. Его дед до революции преподавал в царской гимназии, позже поддался революционным идеям, но в домашней библиотеке семьи было много русских книг с дореформенной орфографией.
Мы с дедом не раз говорили о реформе орфографии. И он, учитель по образованию, историком потом стал, приветствовал ее, позже стал революционером, но - выжил. Он говорил мне, что реформа - это было очень прогрессивно, что стало намного легче и писать, и читать. Тогда он меня в этом убедил. И только потом, спустя несколько десятилетий, когда я прочитал Евангелие, слова о том, что есть узкий путь, а есть широкий путь, я понял: проще – это не всегда лучше. То, что упростили алфавит - для меня ситуация трагичная.
Прежде всего, реформаторы-революционеры избавились от букв «ять», «i», «фита», «ижица». Как выясняется сегодня – далеко неспроста.
Буква ? - «фита» - пришла из греческого языка, вместе с создателями нашей грамоты Кириллом и Мефодием. Великие просветители принесли с собой греческие слова, в которых с «фиты» начинались самые важные, богословские термины с приставкой «тео», например, «теос» - Бог. («Фита» означала звук, что-то среднее между «т» и «ф»). Именно «теологическая» «фита» стояла в середине имени Мефодий. Однако после реформы божественная «фита» была повсюду заменена «фертом» - Ф - немного нахальной буквой, которая очень нравилась даже Михаилу Ломоносову, так как напоминала ему подбоченившегося, руки в боки, мужичка. В сознании православного человека, знающего тексты богослужений и изображения на иконах, «фита» ассоциировалась с ковчегом, Церковью, Матерью Божией, Храмом. Не случайно в первые годы после реформы в народе сложилась поговорка: «Фиту убрали — церкви рушить стали».
«Ижица» - ? - также пришла в русский язык из греческого («ипсилон»), она же до 1918 года была последней буквой нашей азбуки. Сохранялась в русском языке к тому времени в таких важных словах, как «миро» - масло для церковного богослужения.
Что сделали большевики? Они лишили буквы их имен, - напомнил Василий Ирзабеков. - Аз, Буки, Веди, Глагол, Добро… Это же каждая буква имела свое имя. Кто-то из великих наших филологов современных сказал, когда мы сегодня произносим буквы русского алфавита, мы просто экаем и бэкаем. Это же катастрофа!
«Вот, «Аз», название буквы «А». Что значит «Аз»? Это обозначение человеческой личности, это мы со страниц Евангелия на церковно-славянском читаем, - продолжил филолог. - Господь говорит: Аз есмь путь, Аз есмь жизнь. То есть азбука начиналась с обозначения человеческой личности. Потому что это венец творения Божия. А теперь скажите мне сами, сегодня человеческая личность где находится в азбуке? В конце! (Буква Я). Господь дал нам эту азбуку, через святых своих. А мы говорим: мы не хотим, мы сами. Мы свой, мы новый мир построим. И тогда отходит Благодать. Мы же сами это сказали, наши предки, тот же мой дед сказал - не хотим. Хорошо. Бог же уважает нашу свободу. И вот, когда без Бога – получается, что венец творения становится последним. Это катастрофа, конечно».
Впрочем, проект орфографической реформы задумывался не большевиками, а революционерами от науки, учеными-языковедами.
Еще в конце XIX века они пришли к утилитарному заключению, что древние звуки, стоящие за вышеназванными буквами, в современном языке утрачены, значит, нет нужды и в самих литерах. Однако ни один европейский народ не сделал такое со своими старинными алфавитами. Наоборот, и англичане, и французы стараются сохранить свои древние начертания слов, несмотря на трудности в изучении орфографии в школах. Как любят шутить о своем языке филологи-англичане, пишешь «Манчестер» - читать надо «Ливерпуль».
Сегодня, через 100 лет после реформы, очень жаль утраты красивой, таинственной и такой русской буквы «ять» - ?. В начале XX века в сознание русского общества через публицистику активно внедрялась мысль, что именно эта буква доставляла больше всего проблем младшим гимназистам. Крупнейший знаток церковнославянского языка, ученый Нина Саблина назвала ее крестоносным «белым лебедем» русской орфографии за то, что буква «ять» венчала строку крестом. По ее словам, уничтожить ее - означало порушить кресты, сначала в русской языке, а затем и с куполов православных церквей. На «ять» покушались еще в XVIII веке, но букву, как исконно русскую, отстоял Михаил Ломоносов.
В древности «ять» обозначал звук, близкий к «я», сегодня это можно увидеть в церковно-славянском слове «яства». Любопытно, что в польском «ять» так и превратилась сегодня в «я», например — miasto (город), а вот в малороссийском наречии - в «i» (мiсто).
К новому времени в русском языке «ять» сложился все-таки как «е». Желая уничтожить крестоносную букву, реформаторы ратовали за то, что младшим школьникам приходилось заниматься «непроизводительным трудом» - заучиванием наизусть около двухсот слов с «ятями». Для этого использовался школярский дидактический материал из рифмованных строк, первые слова которого навсегда заселялись в головы гимназистов «мелким бесом».
Очень скоро за эту вакханалию пришлось расплачиваться советским школьникам – они тратили большую часть своего времени на то, чтобы заучивать наизусть километры унылых советских стихов и цитат из безбожных и часто безграмотных большевистских деятелей.
Реформа орфографии безжалостно уничтожила и литеру Ъ («еръ»): ее упразднили на конце существительных мужского рода, в результате чего появилась пустота нулевого окончания вместо мужской твердости. В десятых числах октября 1918 года революционные матросы в прямом смысле разгромили букву «Ъ», вламываясь в типографии и вырывая литеру из печатных машинок и типографских наборов. Дошло до того, что в первые дни реформы нечем было печатать разделительный твердый знак «ъ» в середине таких слов, как «объединить». В результате чего некоторое время в типографиях и на печатных машинках использовался апостроф.
По мнению разработчиков реформы, избавление от Ъ экономило бумагу и типографскую краску. В качестве примера приводился тот факт, что в дореволюционном издании романа Толстого «Война и мир» печаталось не менее 115 тысяч «непроизносимых» букв. Сегодня в ответ на это можно указать, сколько тысяч километров русских лесов было потрачено на макулатуру советских речей, лозунгов, прокламаций и бездарных произведений пролетарских писателей.
Напомним, что благодаря «Ъ» в древнерусском языке, как и в церковнославянском, все слоги на конце слов были открытыми, последние согласные произносились четко, сохранялась историческая певучесть нашего языка. После реформы слова словно сбивались в кучу, редуцировались, согласные на конце слов становились глухими и произносились наспех. Культура русской речи постепенно приходила в упадок. Таковы последствия реформы орфографии 100-летней давности.
Любопытно, что в 1990-х годах «Ъ» начал возвращаться в названиях некоторых коммерческих организаций, например, газета «КоммерсантЪ» сделала его частью своего стиля. Но это скорее дань моде, а не возвращение сакрального смысла нашей русской азбуки, который еще предстоит заново открывать и разгадывать. В том числе, благодаря трудам современных православных ученых-русистов.
Господь создает невидимый мир, потом венец творец – человек, Адам, - подвел итог разговора с Царьградом Василий Ирзабеков. - Я всегда думал: а что, Господь не мог сам животных и растения назвать? Он почему-то поручает это Адаму. И Адам прозревает суть этих животных и называет их. Какая это великая тайна! Получается, без названия, без имени ничего на свете быть не может. Ведь Бог есть слово. Представляете, как важны буквы, в этом свете.
Филолог напомнил, что мы же словесные существа, единственные во Вселенной, которые наделены даром слова. Остальные названы бессловесными. Христос приходит к «словекам», «человекам».
Источник - Царьград
