Бывают творцы, которые словно залетают в свой век из какого-то другого, давно прошедшего и всю жизнь слывут людьми “не от мира сего”. «Как некий херувим, он несколько занес нам песен чудных»…
Пушкин точно об Андрее Рябушкине эти строки написал. “Песни чудные” Рябушкина, родившегося через полгода после отмены крепостного права, были в позапрошлом веке, который для его современников казался в ту пору куда более далеким, чем сейчас.
29 октября 1861 года в селе Станичная слобода Тамбовской губернии родился Андрей Петрович Рябушкин.
Рябушкин родился в семье иконописцев: весьма способными художниками были и отец, и старший брат, ставшие его первыми наставниками. Первым же напророчил ему большое будущее сельский художник-самоучка Андрей Преображенский, который и помог оставшемуся в четырнадцать лет сиротой Андрею уехать в Москву, где он сразу поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, в класс Василия Перова. Однокашники были как на подбор: Абрам Архипов, Сергей Коровин, Михаил Нестеров, Николай Касаткин. Но любимый учитель вскоре умер, и Рябушкин уехал в Северную столицу, где и доучился в Академии художеств у наставника многих знаменитых русских художников Павла Чистякова.
Дипломной работой Рябушкина стало “Снятие с креста”, но, как это нередко бывало, строгие экзаменаторы нашли какие-то отклонения от канона и первой премии его лишили. Но на помощь молодому художнику пришел вполне оценивший его талант великий князь Владимир Александрович, президент Академии, выплативший ему премию из собственных средств. Но Рябушкин, против ожидания, отправился в пансионерскую поездку не в Рим и не во Флоренцию, а в Суздаль, Владимир, Ярославль, Углич и Кострому, где быстро понял, в чем состоит его художническое призвание. Хотя первым “историческим” опытом Рябушкина стало панно “Пир богатырей у ласкового князя Владимира”, написанное для столовой Приволья, имения друга художника Ильи Тюменева. Вскоре Рябушкин перебрался в Дидвино – расположенное неподалеку имение другого своего друга, Василия Беляева. Там для него соорудили небольшую мастерскую и именно в этой небольшой усадьбе и прошла вся жизнь художника.
Впервые как “поэт XVII века” Рябушкин “прогремел” в 1892-м, когда выставил картину “Потешные Петра I в кружале”. На картине – драка “потешных” и стрельцов, но не это интересует Рябушкина, у которого даже потасовка обрела сугубо мирный, обыденный характер: драматические, полные напряжения ситуации его не волновали никогда. Это своеобразие отлично почувствовали и коллеги по кисти, и критика. “Так все неожиданно, не искано и правдиво – хорошая вещь!” – определился Репин. И даже ворчливо-придирчивый Стасов заметил, что у Рябушкина “есть какая-то совершенно своя, особенная оригинальность, какой-то свой, свежий, самобытный взгляд...” Год спустя появилось “Сидение царя Михаила Федоровича с боярами в его государевой комнате”, которая, как утверждают знатоки, вполне актуально смотрится и в наши дни. Хотя Рябушкин вряд ли думал о политической сатире: он стремился через общий красочный строй полотна раскрыть “дух истории”. Многие – и не без основания – считают лучшей работой Рябушкина “Московскую улицу XVII века в праздничный день”. Казалось бы, что тут особенного? Низенькие дома. Непролазная грязь – люди идут, высоко подбирая полы одежд. Боярин важно восседает на вороном коне, нищий просит подаяния... И последний солнечный луч, “умирающий” на куполе церквушки, создает какое-то совершенно особенное ощущение подлинности происходящего. Вольно или невольно Рябушкин намекал на то, что столь хорошо изученная им русская глубинка со времен Алексея Михайловича мало изменилась... “Московская улица” на парижской выставке 1900 года была удостоена особой почетной грамоты. Вполне мог проявить себя Рябушкин и в другом жанре – предполагалось, что именно он будет заново расписывать Софию Новгородскую, но не сложилось... А весной 1904-го Рябушкин умер от чахотки. Многие подумали: не умер – вернулся в свой век...
Георгий Осипов
