Современники называли Владимира Даля "принцем Датским". Его отец Иоганн фон Даль приехал из Копенгагена по приглашению императрицы. Екатерина II сочла этого разносторонне образованного датчанина лучшим кандидатом на должность придворного библиотекаря.
В России он стал именоваться Иваном Матвеевичем, а благородная приставка "фон" вскоре забылась.Работой Иван Матвеевич был доволен, а жалованьем не очень, тем более что собирался в скором будущем обзавестись женой и детьми. Поэтому и решил изменить род занятий. Выучился в Иене на врача, вернулся в Россию дипломированным эскулапом и сыграл свадьбу. Немка Мария Фрейтаг - его суженая, была прекрасно образована, увлечена литературой и впоследствии занималась переводами на русский язык классической поэзии.
Владимир появился на свет в поселке Луганский Завод (ныне город Луганск), где его батюшка служил лекарем горного ведомства. Матушка лично занималась образованием Владимира и его трех братьев. Мальчики воспитывались в любви к России. Русский язык был хорошо знаком Владимиру с детства, однако это был исключительно литературный язык. Все богатство "живого великорусского" открылось будущему составителю словаря несколько позже...
В 1814 году он вместе с братом Карлом отправился в знаменитый Морской кадетский корпус в Петербурге. Во время учебного плавания на бриге "Феникс" осуществил свою давнюю мечту – побывал на родине отца.
"Когда я плыл к берегам Дании, меня сильно занимало то, что увижу отечество моих предков, моё отечество, - вспоминал Даль. - Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество моё Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков".
Лексика по-флотски
В 1819 году выпускник Морского корпуса мичман Владимир Даль прибыл в Николаев, в штаб Черноморского флота. Служба не очень радовала его – "принц Датский" не обнаружил в себе большой склонности к мореплаванию. Однако именно здесь он получил свои первые уроки "живого" русского языка. По дороге к месту службы в селе Зимогорье он услышал от ямщика непонятное слово – замолаживать. Расспросив ямщика, записал: "Замолаживать – в Новгородской губернии, значит, покрываться тучами, клониться к ненастью".
Вот так и началась его работа над словарем, продлившаяся всю жизнь. Необычные слова, непривычная речь, незнакомые интонации - все это просто завораживало молодого офицера. Он начал записывать все услышанное в дневник, пытаясь разобраться самостоятельно. Не получалось – спрашивал. Однако над утонченным "немчиком" на флоте часто попросту подшучивали, неправильно объясняя значение непонятных ему слов.
В результате он даже попал в пренеприятную историю. "Овладев" новыми словами и выражениями, молодой офицер принялся с удовольствием сочинять стихи и эпиграммы. В то время весьма злободневной темой на Черноморском флоте были отношения командующего, немолодого уже адмирала Грейга, с его юной возлюбленной, дочерью трактирщика. Все бы ничего, но подруга адмирала хотела управлять не только им, но и всем личным составом. В благородном порыве Владимир написал эпиграмму, ставшую мгновенно очень популярной. Не учел одного – многие употребленные им выражения были, мягко говоря, не литературными… Дальше был скандал, разгневанная пара поклялась расправиться с обидчиком, и Даль был взят под арест. Спасло молодого человека "датско-немецкое" происхождение – адвокат убедил суд, что тот просто не понимает всех языковых тонкостей. Но нет худа без добра! Этот случай еще более укрепил желание Даля проникнуть в тайны русского языка…
Честь мундира
Мичман Даль вскоре оставил морскую службу, к которой не лежала его душа. Однако позже стал участником трех военных кампаний в качестве врача. В 25 лет он поступил в Дерптский университет, где учился вместе с будущим великим русским хирургом Николаем Пироговым. Студенческие годы называл "золотым веком" своей жизни. Когда в 1829-м началась Русско-турецкая война, Даль досрочно сдал экзамен, получил диплом лекаря и сразу же отправился на фронт. Служил хирургом в полевом госпитале. Вместе с Русской армией перешел Балканы, участвовал в штурме Адрианополя.
Позже, в 1831-м, уже во время Польской кампании, блеснул инженерным талантом – пригодились знания, полученные в Морском корпусе. Даль руководил сооружением моста, "наведенного на реке Висла для перехода отряда генерала Ридигера". Проявил не только незаурядные способности, но и храбрость, защищая мост во время переправы, за что был награжден Владимирским крестом. После этой войны Владимир Иванович служил чиновником особых поручений при оренбургском генерал-губернаторе Перовском. В Оренбурге, не прекращая свои филологические изыскания, написал прекрасные учебники по ботанике и зоологии, за что был избран членом-корреспондентом Академии наук.
В 1839–м он вновь надел военный мундир и отправился в Хивинский поход. Поход этот был предпринят генералом Перовским для "обуздания хищных хивинцев, беспокоивших тамошние пределы России". Даль вел дневник, что-то вроде репортажа с места событий:
"Хотите ли теперь взглянуть среди дня на караван наш? Вообразите снежную степь, по которой видимо-невидимо, сколько глаз займёт во все стороны, всё верблюды с огромными вьюками, гора горой, а по сторонам прикрытие: казаки, артиллерия и пехота... Сегодня 26-е, в воскресенье опять дневка; мы сошлись тут, все четыре отряда вместе, и теперь пойдём в полном составе, дружно и густо, чтобы никто не мог обидеть, чтобы быть сильнее всякой силы, кроме Божьей, на которую душой и сердцем уповаем. Он выведет нас отселе через 7 - 8 месяцев, или скорее, коли Ему угодно, и мы заживём опять новою жизнью, вдвое оценим домашний быт и домашнее благо своё…»
Талисман Пушкина
С Пушкиным Даль познакомился в 1832 году в Петербурге. В то время Владимир Иванович опубликовал книгу "Русские сказки" под псевдонимом "Казак Луганский". Псевдоним этот был придуман Далем в пику "Принцу Датскому". Гоголевские казаки ему был явно ближе, чем герой Шекспира… Пушкин похвалил книгу и подарил ему экземпляр своего "Балды" с надписью: "Сказочнику Далю от сказочника Пушкина".
Они много говорили о языке: "Сказка сказкой, — сказал мне Пушкин, — а язык наш сам по себе, и ему-то нигде нельзя дать этого русского раздолья, как в сказке. Надо бы сделать, чтобы выучиться говорить по-русски и не в сказке... Да нет, трудно, нельзя еще! А что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей! Что за золото! А не дается в руки, нет!"
В ответ Даль признался: он давно старается "приручать" слова… Позже они встретились уже в Оренбурге, куда Пушкин приехал собирать материалы для "Истории пугачевского бунта".
Даль всюду сопровождал его: "Однажды мы поехали в Берды, бывшую столицу Пугачева. Пора была рабочая, казаков ни души не было дома; но мы отыскали старуху, которая знала, видела и помнила Пугача. Пушкин разговаривал с нею целое утро; ему указали, где стояла изба, обращенная в золотой дворец, где разбойник казнил несколько верных долгу своему сынов отечества; указали на гребни, где, по преданию, лежит огромный клад Пугача… Старуха спела также несколько песен, относившихся к тому же предмету, и Пушкин дал ей на прощанье червонец. Мы уехали в город, но червонец наделал большую суматоху. Бабы и старики не могли понять, на что было чужому, приезжему человеку расспрашивать с таким жаром о разбойнике и самозванце, но еще менее постигали они, за что было отдать червонец. Дело показалось им подозрительным… И казаки на другой же день снарядили подводу в Оренбург, привезли и старуху, и роковой червонец и донесли: "Вчера-де приезжал какой-то чужой господин, приметами: собой невелик, волос черный, кудрявый, лицом смуглый, и подбивал под "пугачевщину" и дарил золотом". Пушкин много тому смеялся!"
С тех пор они стали очень близкими друзьями. После роковой дуэли Пушкина на Черной речке Даль был с ним до конца, оказывая поэту медицинскую помощь. Именно ему Наталья Николаевна передала на память реликвию от мужа: "Мне достался дорогой подарок: перстень Пушкина с изумрудом, который он всегда носил последнее время и называл — не знаю почему — талисманом". Этот талисман в наши дни хранится в Пушкинском музее.
Принадлежность души
В 1841 году Даль был назначен чиновником особых поручений в Министерство внутренних дел. В Петербург ехал с радостью – здесь живут друзья его молодости: знаменитый хирург Пирогов, однокашники по Морскому корпусу Врангель и Литке, писатели Николай Одоевский и Тарас Шевченко. Здесь, в Петербурге, в 1845 году произошло еще одно важное для него событие – Владимир Иванович стал одним из учредителей прославленного Русского географического общества. Однако "дела государственные" не мешали ему увлеченно заниматься литературным творчеством, он написал множество талантливых рассказов и повестей. Собранным фольклорным материалом Даль щедро делился – записанные им народные сказки были переданы Александру Афанасьеву, песни – Ивану Киреевскому, а богатейшее собрание лубочных картин – Публичной библиотеке в Петербурге.
Владимир Иванович никогда не прекращал составления своего Словаря. В сущности, он работал над ним всю свою жизнь. Каждое новое слово, услышанное и "разгаданное" им, было шагом на пути к главной цели. Современный исследователь Михаил Булатов подсчитал:
"Арифметика такая: знаем, сколько слов собрал Даль, знаем, сколько ему на это понадобилось времени, и получаем, что при двенадцатичасовом рабочем дне Даль должен был каждый час записывать и объяснять одно слово".
В 1861 году труд всей жизни завершен - началось издание семитомного "Толкового словаря живого великорусского языка", содержащего более 200 000 слов. Издание продолжалось 6 лет. После выхода словаря Владимира Ивановича избрали почетным членом Императорской академии наук. Он получил Константиновскую медаль и Ломоносовскую премию – высшие научные награды того времени.
В конце жизни Даль написал: "Ни прозвание, ни вероисповедание, ни сама кровь не делают человека принадлежностью той или другой народности. Дух, душа человека - вот где надо искать принадлежности его к тому или иному народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа - мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу принадлежит. Я думаю по-русски".
Владимир Иванович умер 22 сентября 1872 года. Незадолго до смерти принял Православие. Служа России словом и делом, он не только думал, но и жил по-русски.