Великий комик ХХ века Аркадий Райкин был явлением абсолютно отечественным. Объехав весь мир и сорвав всюду восторженные аплодисменты, он тем не менее вряд ли был по-настоящему понят и оценен где-нибудь, кроме родных пенатов. Пенатами, правда, была вся бывшая шестая часть суши. Но слишком многое в его искусстве было замешено на нашем общем 70-летнем менталитете.
Его благородный облик и одновременно его умение в секунды принять любую личину, причем необязательно с помощью маски, этот высший актерский пилотаж изобличал в нем великого артиста, чего не мог не заметить любой из зрителей планеты. Но по-настоящему понять вот это “В греческом зале”, этот сыр в буфете, “свежесть” которого Райкин изображал в одну секунду согнутой спиной, этих бюрократов, которые “там звякнут, там брякнут”, или заспанного, нечесаного начальника, прибежавшего на работу в жениных туфлях, – все это многое множество персонифицированных “отдельных недостатков” по-настоящему понимали и мгновенно узнавали только соотечественники. Умирали со смеху. Обмирали у телеэкранов. Ломились на спектакли.
Из сегодняшнего далека райкинские миниатюры (а писали их для него лучшие авторы страны) кажутся милыми шалостями. В строго дозированной режимом системе допусков именно носители отдельных недостатков становились райкинскими героями. Не раз артист выходил после сатирической репризы на прямой пафос. Но это как раз не проросло в будущее. Остальное проросло и остается раритетом редкой художественной мощи. С годами все большим и окончательно непревзойденным. Райкин, превращавшийся на сцене в хамов и жуликов, в забулдыг и тупиц, в бюрократов и волокитчиков, всегда оставался интеллигентом.
На сцену выходил интеллигентный человек, умница, который понимал гораздо больше, чем говорил. Но это был гениальный актер, с фантастическим куражом, с невероятной техникой мгновенного перевоплощения, и каждая его реприза превращалась в двойной праздник. Контакт Аркадия Райкина со своими зрителями был принципиально иного рода, чем контакт нынешних комиков с нынешней публикой. Общедоступность текстов и тем была абсолютной, притом сознательной, ибо высоколобый юмор никогда не приобрел бы столь массовой аудитории. Но актер априори исходил из уважения к каждому зрителю, из признания его ума, вкуса, чувства юмора. Райкина одинаково любили академики и домохозяйки, инженеры и ассенизаторы. Он ни перед кем не приседал и ни над кем не парил. “Вы же понимаете, что я понимаю, что вы понимаете…” – таков был его молчаливый сговор с самой широкой аудиторией. Во многих репризах сквозила откровенная печаль, во многих – острая издевка, но никогда не было общего с “пиплом” радостного падения ниже плинтуса.
Иногда Аркадий Райкин пел и делал это на редкость музыкально и тонко. “И несло капустой квашеной из соседнего двора”, – выпевал артист, что идальго под балконом. “Добрый зритель в девятом ряду” – это был, как нынче скажут, райкинский хит, выразивший на самом деле сам принцип его взаимоотношений с залом.
Великий комик безраздельно царил в созданном им театре миниатюр. Все остальные артисты, даже самые одаренные, либо уходили (так, например, поступил Роман Карцев), либо соглашались на роль “гарнира”. Обсуждать такую диспозицию бессмысленно – это был театр Аркадия Райкина, театр всех его многочисленных персонажей, сыграть которых так, как он, не мог и не может никто. Хотя многие, ныне знаменитые артисты не скрывают, что наследуют Райкину самым прямым образом: Сергей Юрский, Геннадий Хазанов, Александр Калягин…
А самого Аркадия Райкина не раз сравнивали с Чарли Чаплином – не только оттого, что оба – великие комические актеры, а и потому, что искусство этих актеров всегда апеллирует к человеку, болеет за человеческие несовершенства, беспощадно к порокам, но снисходительно к слабостям. Аркадий Райкин единолично создал на сцене большую человеческую комедию отечественной жизни
Наталия Каминская
