Выпавший за ночь снег ровным белым ковром укрыл ледяной панцирь озера, и трудно было определить: где кончается берег, и где были лунки, просверленные в прошедшие выходные. Прикормленные и уловистые. Первый утренний семичасовой автобус выпустил из себя группу рыбаков.
И белая пустыня озера стала заполняться чернеющими в январском рассвете фигурами, укутанными в зимние рыболовные костюмы, на ходу досматривающими тёплые домашние сны. Прибрежный лес эхом отозвался на скрип десятка коловоротов, вгрызающихся в полуметровый лёд.
Середина января – это глухозимье. То есть с рыбалкой – глухо! А всё равно: тянет мужиков на лёд! Да с вечерней подготовкой: и жмых в мясорубке провёрнут, и перловка запарена, и панировочные сухари подсолнечным маслом заправлены. И подъём – в пять утра!
Но вот уже и второй автобус. И новая группа рыбаков спускается с крутой горки на лёд. А первые, разбавив туманный воздух, приправленный ароматом хвои, первыми папиросками, уже склонились над лунками в ожидании начала клёва. И так каждый раз: приходишь и думаешь – сейчас попрёт!
А время уже – девять! А сторожки удочек, застывших в положении «без двадцати девять» сигнализируют о том, что рыба ещё спит. Или находится совсем в других местах водоёма.
Рыбаки начинают вторую серию сверления лунок, перемещаясь к середине озера или ближе к противоположному берегу. А я остаюсь на своих прикормленных лунках. Ведь должна же подойти рыба и сюда. Или нет? Или я должен за ней ходить? И тут в десяти метрах от меня рыбак делает резкое движение правой рукой. Поклёвка! И тут же рядом с его лункой засеребрилась чешуёй плотвичка. Но зачем же так при всех? У большинства – ноль! А этот – вытаскивает и кидает рядом. Вот, мол, каков я! Кругом – тишина, а у этого клюёт! Набегут и обсверлят. Обычное дело. Ёрзаю на своём ящике от обиды, что вот: рядом есть рыба, а у меня – нет. А там – уже вторая и третья плотвичка пляшет на снегу. И – странное дело: рыбаки остаются на своих местах, и только косо посматривают на счастливчика. А из одной группы рыбаков даже раздаётся возглас:
- И что же это делается то, а?
Чувствую, что нервное напряжение в рыбаках растёт, а выхода не имеет.
Спустя час горка плотвы у лунки удачливого рыбака грозит провалом льда. Мои соседи по лункам тихо поругиваясь, перемещаются к середине озера. И только эхо в лесу:
- И что же это делается то, а?
У меня – одна единственная поклёвка, и та мимо! Встаю, в сердцах отталкиваю свою удочку ногой от лунки. И подхожу к рыбаку, вытаскивающему в этот раз довольно крупного окуня.
- Клюёт? – ехидно спрашиваю я.
- Да вроде не плохо. А как у вас? – Рыбак поворачивается ко мне и стаскивает с головы вязаную тёмно-синюю шапочку, освобождая из плена копну густых, светло-каштановых волос.
- Да тоже неплохо! – выдавливаю из себя, глядя на улыбающееся, с задорными ямочками на щеках, лицо рыбака. То есть рыбачки. - Но у вас, вижу, дела идут лучше, чем у всех. Чем прикармливаете?
- А что, надо чем-то прикармливать? - девушка совершенно серьёзно, погасив улыбку, глянула на меня, при этом делая подсечку и вытаскивая из лунки хорошую плотву.
- Вам, - говорю, - не надо! К вам рыба сама идёт! Это нам, мужикам, всё время прикармливать надо!
Такие дела.
