30 сентября 2021 г. вышла в свет подготовленная Следственным комитетом РФ долгожданная книга, в которой отражены результаты назначенной еще в 2015 г. историко-архивной экспертизы обстоятельств гибели Царской семьи.
В предисловии к книге глава СК РФ А.И. Бастрыкин пишет, что «особенностью этого издания является полное и подробное хронологическое изложение событий в соответствии с документами и другими исторически достоверными источниками» (с. 3). Предупреждая вопрос о характере установления аутентичности этих источников, глава ведомства пояснил, что «достоверность изученной информации оценивалась в зависимости от источниковедческого анализа того или иного документа, при этом использовались методы и принципы текстологии, сравнительного источниковедения, палеографии, теоретического и практического архивоведения, археографии и других исторических и общегуманитарных дисциплин». «Историческая достоверность определялась на основании происхождения документов, цели их создания, содержания, текстологической компаративистики (сопоставление и анализ документов, близких по форме и содержанию), палеографических особенностей почерков и иных составляющих внешней и внутренней критики источника» (с. 3). Предисловие заключает фраза: «Совместный труд следователей, криминалистов, ученых, историков-архивистов, священников и просто неравнодушных людей обеспечил всестороннее полное и объективное расследование преступления вековой давности» (с. 5).
Из предисловия к книге, а также из самого названия сборника, логично следует вывод о том, что перед нами долгожданные результаты историко-архивной экспертизы цареубийства. Как известно, при проведении следствия в 1990-е гг. таковая экспертиза даже и не была назначена, так как исходили из расчета, что в расследовании дела об убийстве, пусть и восьмидесятилетней давности, достаточно знаний следователя и в помощи историков нет необходимости. Об ошибочности отказа от исторической экспертизы говорил и А.И. Бастрыкин в своем публичном выступлении в 1998 г., так что представленный на суд общественности сборник материалов историко-архивных изысканий по делу уже столетней важности не может не привлечь внимания всех заинтересованных в деле установления истины по этому сложному вопросу.
Внушительная по объему книга (более пятисот страниц) состоит из шести глав: Глава 1. Принятие решения об убийстве Царской семьи; Глава 2. 16 июля 1918 года. Подготовка к убийству Царской семьи; Глава 3. Ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Убийство Царской семьи; Глава 4. 17 июля 1918 года. Первая попытка сокрытия останков Царской семьи в шахте на Ганиной яме; Глава 5. 18 июля 1918 года. Вторая попытка сокрытия останков Царской семьи: провал плана сжечь часть тел, а часть захоронить вблизи Ганиной ямы. Поиск глубоких шахт на Московском тракте для сокрытия останков; Глава 6. 19 июля 1918 года. Провал третьей попытки сокрытия останков Царской семьи (в шахтах на Московском тракте). Захоронение в Поросёнковом логу.
Удивительно, но по каким-то причинам отправной точкой исторического расследования стал вопрос о принятии решения об убийстве Царской семьи, а не события Февральской революции и арест Николая II и его семьи. За рамками книги остались не только этот вопрос, но и причины и обстоятельства перемещения Царской семьи из Царского Села в Тобольск, а затем и перемещение их в Екатеринбург в апреле-мае 1918 г. (т.н. «миссия Яковлева»). Учитывая, что публично неоднократно говорилось о том, что эти вопросы также будут изучены, непонятно, почему же результаты исследования этих вопросов не вошли в указанную книгу. К сожалению, в книге не делается никаких оговорок, а присутствует просто факт умолчания. Это тем более удивительно, что даже белогвардейский следователь Н.А. Соколов хронологически начал расследование цареубийства именно с событий Февральской революции и ареста Царской семьи (см. его книгу «Убийство царской семьи»).
Прежде чем перейти к подробному анализу содержания работы по главам, дадим краткую характеристику работе вообще, процитировав аннотацию к книге: «Книга содержит только выдержки из документов; авторский текст в ней представлен лишь в виде краткого изложения тех событий, о которых далее подробно повествует подборка документальных свидетельств». Иными словами (и дальнейший обзор книги подтверждает этот вывод), весь том представляет собой скорее историческую справку по делу, чётко разделённую по пунктам и подпунктам (2.1, … 2.34, …, 4.5…); после каждого «авторского» тезиса или нескольких тезисов следует подробная подборка свидетельств с оформленными ссылками на источник.
Рассмотрим теперь подробнее каждую главу исследования, причём, учитывая двусоставность работы (авторский текст и источники) будем комментировать не только авторские умозаключения и выводы, но и те источники, на которые опирается СК.
Первая глава посвящена принятию решения об убийстве Царской семьи (с. 7–43). В представленном авторском тексте хотя и неявно, но звучит мысль о том, что позиция Ленина и Свердлова по вопросу о судьбе семьи различалась: если первый весной-летом 1918 г. выступал за сохранение жизни семьи и суд над царем, то второй дал, по-видимому, гласное или письменное разрешение на убийство Николая II в том случае, если суд нельзя будет провести «по военным обстоятельствам». Нельзя не признать, что эта мысль куда более продуктивна, чем та, которой отстаивалась бывшим следователем В.Н. Соловьевым о единстве позиции Ленина и Свердлова по делу об убийстве монарха.
Однако принцип подборки источников к данной главе и их систематизация (впрочем, этот недостаток распространяется на всю работу) вызывает недоумение.
Первый вопрос: по какому принципу осуществлялась выборка источников и отнесение тех или иных текстовых свидетельств к источникам?
Открывает подборку воспоминания Я.М. Юровского, следом идут протокол допросов генерала А.И. Спиридовича и издателя В.Л. Бурцева, не имеющих прямого отношения к изучению обстоятельств цареубийства, вслед идёт текст партийного историка П.М. Быкова, а за ним снова воспоминания И.И. Родзинского и др. Не логичнее ли было объединить эти разные по видовой принадлежности источники в группы: например, воспоминания (личные источники), делопроизводственные документы (протоколы допросов)? К тому же в исторической науке делопроизводственные источники стоят выше, т.е. считаются менее субъективными, нежели воспоминания, следовательно, правильнее было бы ранжировать источники по степени их значимости для расследования. Почему-то к источникам отнесены и книги Н.А. Соколова и П.М. Быкова, хотя очевидно, что это историография, т.е. тексты, написанные на основе источников, а не сами источники. К сожалению, этот хаос на страницах книги не дает возможности читателю последовательно познакомиться с представленными материалами и сделать свой вывод, поэтому остается идти строго в фарватере исторической справки, не отклоняясь от нее ни вправо, ни влево.
Вторая претензия относится к качеству воспроизведения источников, особенно это относится к аудиозаписям воспоминаний. Так, например, в тексте приводится фрагмент расшифровки воспоминаний Г.П. Никулина о роли Свердлова и Ленина в убийстве царя, причём в сноске указано, что цитата дана как по аудиозаписи воспоминаний, так и по подлиннику расшифрованной стенограммы. Однако, на самом деле, текст приводится по книге Ю.А. Жука «Исповедь цареубийц» (М., 2008), в которой текст передан неточно, в частности, неверно атрибутированы и реплики беседовавших с Никулиным Д.П. Морозова и М.М. Медведева. Автор этих строк на протяжении 2019 и 2020 гг. самостоятельно занимался расшифровкой этого текста по аудиозаписи, поэтому должен указать на имеющиеся ошибки. Так, например, в книге СК цитата из Никулина выглядит так: «Суда, как такового, не состоялось, и по существу расстрел Романовых был произведён по решению Уральского Исполнительного комитета Уральского областного Совета» (с. 24). Однако в подлиннике аудиозаписи фраза звучит иначе: «Суда, как такового, не состоялось. И по существу расстрел Романовых был произведен по решению Президиума Уральского Исполнительного комитета Уральского областного Совета, вот». Может показаться, что это уточнение мало меняет картину, тем более, уже столетней давности. Но это серьезная претензия к качеству расшифровки аудиозаписи – информативного источника; сила исторической экспертизы как раз в том, чтобы представить картину (источник, документ) таким, какой он есть, без каких либо умолчаний и ретуши.
Вторая глава рассказывает о подготовке 16 июля 1918 г. убийства Царской семьи (с. 44–94). В данной части представленная картина подготовки преступления выглядит вполне завершенной и полной. Однако опять же не могу не упомянуть и о некоторых недоработках со стороны авторов книги. Так, в книге упоминается о том, что 16 июля состоялось совместное заседание исполкома Уралоблсовета и Уральской Областной ЧК, где обсуждался план убийства. Об этом событии приводится ряд свидетельств участников, в частности, членов УОЧК М.А. Медведева (Кудрина), И.И. Родзинского, но при этом почему-то даже не упоминаются хранящиеся в Пермском партийном архиве воспоминания председателя УОЧК Ф.Н. Лукоянова, в которых он также освещал это событие. К сожалению, автор рецензии знает об этих воспоминаниях лишь по их цитированию в работе О.А. Платонова «Николай II: жизнь и царствование», однако привлечь их для полной исторической экспертизы было просто необходимо. За рамками внимания СК осталась и видеозапись воспоминаний чекиста Ф.Г. Колесникова (1991), который говорил об особой роли П.Л. Войкова в «комиссии по приведению в исполнение казни над нашим царем». Кстати, об участии Войкова в указанном совещании говорит и авторская справка, то есть этот источник (опубликованный с комментариями нами еще в 2019 г.) обязательно должен был быть включен в соответствующую подборку документов. Тем более, что именно воспоминания Колесникова и позволяют устранить «белое пятно» в списке охранников, находящихся на пулеметных постах в ночь убийства: СК установил имена четырех из пяти пулеметчиков, стоящих на постах и обозначил как «неизвестного» стоящего на пулеметном посту №5 на колокольне Вознесенского храма (с. 83). Учитывая же то, что Колесников говорил, что он «отвечал за пулеметный обстрел на подходе к дому Ипатьева», это можно истолковать как раз в том смысле, что он находился на колокольне Вознесенской церкви.
Третья глава посвящена реконструкции преступления – убийства Царской семьи в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. (с. 95–266). Содержание этого объемного раздела работы оставляет, в целом, положительное впечатление, так как в нем представлены информативные 3D-реконструкции обстоятельств убийства, приведено большое количество источников, в том числе и тех, которые ранее не были опубликованы. Однако при ознакомлении с этим массивом данных все-таки создаётся ощущение какой-то незаконченности, недоговоренности. Поясню подробнее эту мысль. Историческая экспертиза, как об этом и было сказано в предисловии, должна включать в себя оценку достоверности источника в том числе и через призму причин и обстоятельств его создания. Авторы приводят любопытный источник – стенограмма беседы М.М. Медведева с Г.П. Никулиным, И.И. Родзинским, М.А. Медведевым (Кудриным) и Р.Я. Юровской в 1957 г., в которой они обсуждали обстоятельства убийства и сокрытия останков, но составители ни слова не говорят о причинах и обстоятельствах появления документа, что чрезвычайно важно для исследования обстоятельств цареубийства. Ведь логично предположить, что указанные лица могли создавать какую-либо новую версию событий или уточнить имеющиеся противоречия в их воспоминаниях, т. е. «отретушировать» историю преступления. Если же это не так, и они собирались просто для «истории», чтобы вспомнить эти события для себя и оставить сведения об их «подвиге» потомкам, то об этом тоже следовало бы написать на страницах книги. В итоге выходит, что декларируемые во введении к работе подходы игнорируются создателями книги – всё это и создает ощущение того, что читатель должен просто поверить рассказам преступников на том основании, что они совпадают с иными приведёнными в книге источниками.
Здесь же выражу и некоторые сомнения в достоверности реконструируемой картины преступления. Так, в авторском тексте читаем: «Стрельба усилилась и приняла беспорядочный характер, пули рикошетили и «как град прыгали по комнате». Убийцы стояли в два ряда очень близко друг к другу, как в комнате, так и в проеме открытой двери, поэтому один из стрелявших получил ожог тыловой стороны кисти от выстрела позади стоявшего соседа, другой был легко ранен в шею; мимо головы Юровского пролетела пуля» (с. 190). В этом тексте удивляет доверие составителей букве воспоминаний цареубийцы Юровского, хотя, на мой взгляд, в работе судмедэксперта Ю.А. Григорьева «Последний император России: тайна гибели» (М., 2009) высказано куда более логичное предположение о том, что не пули рикошетили (от деревянной стенки?), а по комнате «скакали» раскаленные гильзы от пуль, которые и создали и ожог, и «легкое ранение в шею». Не нужно, думается, особо подчеркивать, при «легком ранении в шею» стрелявший как минимум мог потерять сознание, и в рядах стрелявших началась бы паника.
Четвёертая глава посвящена первой попытке сокрытия останков Царской семьи в шахте на Ганиной яме 17 июля 1918 г. (с. 267–414). Впечатляет уже сам объем этого раздела книги – более ста пятидесяти страниц. Действительно, вопрос о судьбе останков Царской семьи – были ли они сокрыты и уничтожены в Ганиной яме или же захоронены в Поросенковом логу – является наиболее важным и дискуссионным, по сути, эта проблема и дала толчок новому расследованию обстоятельств цареубийства в 2015-2021 гг. Однако, к сожалению, в данной части работы представлена исключительно одна версия событий – о том, что на руднике Ганина яма тела были сброшены в шахту № 7, а их одежда была сожжена. Более того, как и в предыдущих частях сборника, мы снова сталкиваемся с тем, что составители игнорируют важные свидетельства, противоречащие позиции Следственного комитета.
Так, приводя материалы допросов свидетелей следователем Н.А. Соколовым, а также его протоколы осмотров рудника, составители не упомянули нахождение белым следствием костных останков, подвергшихся действию огня. Характерно описание некоторых из них, данное офицером А.А. Шереметевским: «два куска какого-то сплава, обгорелого, величиной каждый с куриное яйцо», напоминавший «обожженные кости». Да и в часто цитируемом составителями черновике статьи П.М. Быкова «Последние дни последнего царя» есть интересные слова, также безапелляционно опущенные авторами издания: «На другой день все трупы из шахты были вынуты, отвезены еще дальше в лес, облиты серной кислотой, керосином и сожжены на костре. Безформенные ничтожные остатки костей были отвезены еще дальше и зарыты глубоко в землю» (ЦДООСО. Ф. 221. Оп. 2. Д. 66. Л. 15–16; зачеркнуто в подлиннике). Нельзя не увидеть родства между свидетельством очевидца и словами партийного историка, описавшего эту картину, по-видимому, со слов участника преступления П.З. Ермакова, однако исследования этого вопроса мы не увидим на страницах книги.
Удивляет и то, что авторы издания опустили упоминание о самом большом, четвертом костре, находившемся рядом с шахтой №7, настолько умело сокрытом большевиками, что о его существовании следователь Н.А. Соколов узнал случайно, однако уже не имел времени и возможности изучить его.
Однозначному выводу СК о том, что на кострах в Ганиной яме сжигалась только одежда, противоречит впервые воспроизводимая в книге фотография из материалов белого следствия, на которой запечатлен костер под старой березой в конце июля 1918 г. (с. 336), т.е. сфотографированный до того, как его «потревожили» крестьяне близлежащей деревни Коптяки. Согласно описаниям Дитерихса и Соколова, этот костер имел большую площадь и был высотой с аршин (70 см), хотя на более поздних фотографиях (1919 г.) костер уже «потерял» эту высоту, судя по всему, он был разрушен или коптяковскими крестьянами, или иными лицами. В чем же была причина такой высоты этого костра – вряд ли бы чекисты оставили такое количество, допустим, недогоревшей одежды и вещей, учитывая то, что они обильно использовали для ее сжигания бензин?
Вызывает вопросы и версия о том, что тела семьи были сокрыты в деревянной шахте № 7, при этом никак не объясняется то, почему в таком случае на стенках шахты не осталось следов крови, а сброшенные (на трупы?) в шахту гранаты не оставили на останках следов серьезных разрушений, за исключением отсеченной осколком гранаты фаланги пальца одного из трупов. Вся эта картина, построенная исключительно на воспоминаниях участников, совсем не согласуется с элементарными представлениями о человеческой логике: если трупы были в воде, то как в таком случае под водой осколок гранаты мог точно отсечь фалангу пальца и не оставить никаких более следов? Не логичнее ли предположить, что палец мог быть сознательно отсечен убийцами с целью снять, допустим, кольцо с руки? Относительно принадлежности этого пальца составители говорят в пользу врача Е.С. Боткина, однако согласно описаниям, этот палец принадлежал женщине средних лет, причем палец имел холеный вид и был знаком с маникюром, что с большой долей вероятности можно полагать, что палец принадлежал Императрице Александре Федоровне.
Пятая глава книги продолжает повествование об очередных попытках сокрытия останков Царской семьи в течение дня 18 июля (с. 415–465). Примечательно, что составители все-таки признали попытку (правда, неудачную) сожжения части останков Царской семьи и их верных слуг на Ганиной яме. «Однако замерзшие тела дымились, но не горели. Кроме того, погода была сырая: в ночь на 18 июля шел дождь» (с. 429). Удивляет, что в данном случае составители почти дословно процитировали воспоминания М.М. Медведева (Кудрина), который не был участником событий повторного перезахоронения, более того, не совсем ясно, как согласуются эти данные с выводами следствия 1990-х гг. о том, что на останках, найденных в Поросенковом логу, отсутствуют следы огня.
Обращают также на себя внимание данные, касающиеся провианта участников сокрытия останков в районе Ганиной ямы: по крайней мере, до вечера 18 июля 1918 г. у преступников не было почти никакого продовольствия, в связи с чем они были вынуждены ходить в деревню Коптяки, чтобы просто выпить молока, так как по свидетельству И.И. Родзинского, они были истощены. Это свидетельство чрезвычайно важно в связи с тем, что в последнее время стало расхожим мнение о том, что следователь Н.А. Соколов принял «бараньи» кости, найденные на руднике после пиршества чекистов, за частицы уничтоженных останков Царской семьи. На это возражение, граничащее подчас с глумлением не только над памятью пострадавшей семьи, но и царского следователя, теперь можно дать аргументированный ответ, что версия об «обеде» чекистов на руднике не имеет под собой оснований, так как большевики покинули этот район уже в ночь на 19 июля 1918 г.
Завершает книгу шестая глава, повествующая о сокрытии останков Царской семьи утром 19 июля 1918 г. в местечке Поросёнков лог, находящемся в 5 км южнее от Ганиной ямы, по направлению к Екатеринбургу (с. 468–533). Скрупулезный анализ действий большевиков в районе предполагаемого захоронения останков Царской семьи – узловой центр всей исторической экспертизы, потому что во многом в зависимости от полученных результатов должно строиться и решение дискуссионного вопроса – так сожжены или сокрыты?
Мы уже подробно разбирали вопрос о невозможности (по крайней мере, затруднительности) исторического обоснования захоронения останков Царской семьи в Поросёнковом логу в ночь с 18 на 19 июля 1918 г. Однако мы снова обратимся к предлагаемой следствием картине преступления.
Пока грузовик большевиков с трудом пытались вытащить из трясины, в это время произошло сожжение двух тел – Алексея и Марии. Следствие отмечает, что «сожжение двух тел происходило поблизости от застрявшего грузовика, в 67 метрах. Тела расчленили (Цесаревичу отсекли руку, великой княжне Марии, возможно разбили череп тяжелым предметом), затем жгли в течение нескольких часов, поливая большим количеством керосина. Чекисты хотели сжечь также остальные тела, однако не успели полностью сжечь и первые два тела, так как наступило утро, «снова начали крестьяне выходить на работу», могли появиться свидетели. Большевики затушили костер, выкопали яму в южной части кострища, столкнули туда кости и все, что осталось от двух тел после сжигания, затем, возможно залили кислотой. После этого над местом захоронения для маскировки снова разожгли костер» (с. 483).
Разберем подробно эту цитату. Напомню, что суть исторической экспертизы в том, что она должна дать точные исторические основания для той или иной реконструируемой картины прошлого. Согласно Юровскому, тела были сожжены в течение двух часов (возможно, трех-четырех часов, как полагают составители), более того, в эти два часа должна быть включена совокупность действий: два тела отнесены на расстояние 67 метров (на руках?), затем расчленены, сожжены (не до конца), затем был затушен костер, выкопана яма (вторая, первую копали прямо на дороге в логу), столкнули туда кости и залили их серной кислотой, а затем опять разожгли костер. Вызывает недоумение, а возможно ли было выполнить такую сложную комбинацию действий за такой сравнительно короткий срок, учитывая то, что чекисты не обладали специальными познаниями в анатомии человека и иных смежных областях? Почему же это возможно сделать за два–четыре часа и не было возможно за сутки на Ганиной яме? Удивительно, но следствие почему-то не видит противоречия в том, что кости были сначала сожжены, а затем залиты уничтожающей их кислотой, хотя в течение нескольких лет версия следователя Соколова об аналогичных действиях большевиков на Ганиной яме порицалась как противоречащая результатам эксперимента нового следствия (о том, что кислота замедляет горение биологических тканей).
Вызывает недоумение и приводимый довод, что большевики не стали уничтожать другие тела, так как наступило утро и могли появиться свидетели. Но в том-то и дело, что большевики начали уничтожение останков как раз утром (не ранее 4-х часов утра, когда у крестьян как раз начинается трудовой день), более того, и свидетелей не нужно было искать, так как они находились неподалеку, всего лишь в 200 метрах, и их было более 10 человек, только пройти и проехать к большевикам они не могли, так как охранное оцепление на этот момент еще не было снято. Так что в определённом смысле все действия Юровского в Поросёнковом логу (в его же изложении) имели алогичный характер, как будто они производились не с целью скрыть преступление, а наоборот, публично продемонстрировать свое бесстрашие (невольно даже верится тому, что большевики находились на грани помешательства после участия в этом жутком преступлении).
В подборке материалов, посвященных сожжению останков, мы видим воспоминания непосредственного участника И.И. Родзинского, которые, как и в других частях исследования, воспроизводятся неточно, по стенограмме, а не по аудиозаписи (выверенный вариант был опубликован нами в июле 2021 г.). Его воспоминания примечательны тем, что он говорил о сожжении не двух, а от четырех до шести человек (в том числе Николая II и доктора Боткина), но в данном случае интересно приводимое в книге изображение стенограммы записи Родзинского с рукописными пометами (под машинописью приписано: «Р[одзинский] видел как сжигали Алексея и М[арию] – Римме, дочери, раск[рыл], место их захор[онения]»). Очевидно, что эта запись приведена для того, чтобы показать читателю, что Родзинский, скорее всего, просто забыл, кто был сожжен, поэтому некто поправил его, вписав текст в стенограмму. Однако ознакомление с текстом этих интерполяций на стенограмме показывает, что их автором был М.М. Медведев, сын цареубийцы М.А. Медведева (Кудрина), интервьюер И.И. Родзинского в 1964 г., однако время появления этих записей точно неизвестно. Здесь важно другое: если по словам Медведева, Родзинский раскрыл Римме, дочери Я. Юровского, место захоронения Алексея и Марии (по-видимому, в 1957 г., когда происходила выше упоминаемая встреча), то почему через семь лет, в 1964 г. Родзинский дал уже другую картину, кстати, близкую к той, что описал следователь Н.А. Соколов? Может быть, в таком случае правка рукой Медведева на стенограмме совсем не случайна? Все эти внутренние противоречия между документами должна была бы снять историческая экспертиза, однако этот вопрос, увы, так и не был затронут.
Теперь обратимся непосредственно к захоронению останков девяти человек под «мостиком из шпал», вернее, к его описанию в исторической справке. Авторы говорят о том, что грузовик застрял в логу и вытащить из трясины его смогли с трудом, подкладывая под него доски и шпалы. И далее: «Когда его наконец удалось вытолкнуть, на месте, откуда его извлекли, образовалась яма. <…> Родзинскому пришла мысль захоронить останки прямо в дороге, в яме, образовавшейся от колес грузовика. Большевики решили расширить и углубить яму, сняв с нее шпалы, и захоронить в ней все тела (кроме тех, которые в это время уже сжигали). Яму было решено сверху заложить шпалами, создав видимость, будто их уложили здесь для проезда грузовика» (с. 488). Но если следовать прямо за логикой составителей, то выходит, что шпалы, которые подкладывали, чтобы вытащить грузовик, под его тяжестью ушли глубоко в землю, по сути, утонули в яме – как же в таком случае грузовик смогли вытащить без каких-либо иных средств? В таком случае решение еще углубить яму выглядит, по меньшей мере, странным: ведь грузовик, проехавший по шпалам, сильно утрамбовал почву, которую, следовательно, будет сложнее копать и на это уйдет большее количество времени, что было неприемлемо для большевиков, желавших как можно скорее закончить затянувшееся захоронение останков.
Читаем далее: «Тела девяти человек облили серной кислотой – таким образом большевики рассчитывали обезобразить лица и тела до неузнаваемости. <…> Тела беспорядочно побросали в яму, в болотную трясину. <…> Останки снова облили кислотой для того, чтобы предотвратить смрад от разложения тел. Яму забросали землей и хворостом, с переезда № 184 привезли на телеге или на грузовике около десятка старых шпал, выбрав самые гнилые, и положили поверх ямы в несколько слоев. Большевики взяли с переезда также «бревешки» из ограды дома сторожа и использовали их в настиле. По захоронению несколько раз проехали на грузовике, и следов от ямы не осталось» (с. 496).
И снова вопросы к качеству предлагаемого нам текста экспертизы. Если тела перед захоронением облили кислотой, то как без использования защитных средств их смогли сбросить (не получив сильнейших ожогов) в яму? Почему следствие говорит о «болотной трясине», хотя официальная почвоведческая экспертиза в 2019-2020 г. заявила о том, что никакого болота в логу нет? Но даже если болото там было, то как же в нем смогли выкопать яму? После того, как тела были сброшены в яму, как их смогли облить серной кислотой, учитывая тяжесть сосуда и довольно большую площадь ямы – 1,6 м2 (ходили по периметру и поливали?)? Учитывая малую глубину ямы – около 120 см, представляется сомнительным, чтобы положив друг на друга девять тел, а затем забросав землей (жижей?) и хворостом, положив несколько слоев железнодорожных шпал и также тес из ограды – и при всем этом «следов от ямы и не осталось». Думается, что не нужно даже проводить эксперимент, чтобы усомниться в такой «ловкости» чекистов, противоречащей законам физики. Но даже если предположить, что это правда, то куда, по крайней мере, делась вынутая земля, вернее, жижа – ведь если сухую землю еще можно собрать и вывезти, то с жижей это крайне проблематично. Ни один из свидетелей не видел в Поросенковом логу следы серьезных земляных работ, даже сам железнодорожный сторож Я. Лобухин, у которого были похищены шпалы и тес и который забрал «бревешки» на следующее утро – все эти противоречия нуждаются в разрешении.
К сожалению, составители допустили не только ряд неточностей, но и ошибок. Снова не обойтись без объемных цитат: «Место погребения Царской семьи в Поросёнковом логу не раз указывал в своих воспоминаниях Я.М. Юровский». И далее приводятся две цитаты – из «Записки» 1920 г. (увы, опять с неточностями): «Коптяки [находятся] в 18 в[ерстах] от Екатеринбурга. К северо-западу линия ж.д. проходит на 9-й версте, между Коптяками и Верхисетским заводом. От места пересечения [с] жел[езной] дор[огой] погребены [трупы] саж[енях] во 100 ближе к В. Исетскому заводу». Вторая цитата – уже из «Воспоминаний» 1922 г.: Первоначальное место похорон было, как я уже указал раньше, в 16 верстах от Екатеринбурга и 2 верстах от Коптяков, последнее же место находится рпиблизительно в 8-8½ верстах от Екатеринбурга, в 1½ приблизительно верстах от линии железной дороги» (с. 516).
Во-первых, авторы по какой-то причине не оговорили очевидного противоречия в свидетельствах: и если в «Записке» прямо (более-менее точно) указывается на Поросёнков лог, то текст 1922 г. не даёт таких точных указаний, это логика составителей, которая не следует из документа напрямую.
Во-вторых, нет оснований полагать, что фраза из «Записки» принадлежит Юровскому, так как она приписана рукой историка М.Н. Покровского и как раз противоречит тому, что говорил Юровский в 1920 г. («Пересекли линию жел.дор., в полуверсте перегрузили трупы на грузовик», после чего он продолжал движение в течение некоторого времени). Нельзя исключать, о чем я уже писал ранее, что интерполяция могла быть сделана Покровским совсем не в 1920 г., а позднее, и тем более не обязательно, что со слов Юровского, а иного неустановленного лица.
Читаем далее: «О том, что тела Царской семьи и их слуг были вывезены с Ганиной ямы и перезахоронены в другом месте, имеются показания свидетелей в документах, собранных следователем Н.А. Соколовым» (с. 517). Прежде чем перейти к анализу этих свидетельств, отметим, что в данном случае мы имеем дело с некорректной формулировкой авторов текста – на самом деле это не свидетельства, а слухи, так как ни одного свидетеля того, что происходило с телами на руднике, какие манипуляции над ними осуществлялись, следствие не допросило.
Посмотрим, какие «свидетельства» приведены.
1. Допрос П. В. Кухтенкова, слышавшего от участника сокрытия Леватных, что «они были похоронены в двух местах за вторым Екатеринбургом», а другой участник уточнил, что «сего дня увезли их в другое место и зарыли в разных местах» (с. 517). Но речь идёт о станции Екатеринбург II (Шарташ), которая находилась на юго-западе Екатеринбурга, в то время как Ганина яма отстояла в 20 км к северо-западу от города, то есть в этом слухе налицо ложные сведения. Отмечу, что в опубликованных материалах белого следствия мы можем найти множество вариаций этого слуха (о двойном захоронении), однако они ничуть не свидетельствуют о том, что тела в итоге были увезены с Ганиной ямы.
2. Показания охранника дома Ипатьева А.А. Якимова: «Когда я его [Павла Медведева] стал спрашивать, куда же дели трупы, он мне подтвердил, что трупы на автомобиле увёз Юровский с латышами и Люхановым за Верх-Исетский завод и там в лесистой местности около болота трупы были зарыты все в одну «яму, как он говорил, заранее приготовленную. Я помню, он говорил, что автомобиль вязнул и с трудом дошел до приготовленной могилы». Ему же вторит его сестра: «После убийства тела убитых перенесли в автомобили и увезли в лес, где и похоронили в заранее приготовленную общую яму» (с. 519–520). Подтекст приводимого источника очевиден: нас пытаются убедить или намекнуть на то, что речь идёт о захоронении в Поросёнковом логу. Однако это не так, что видно из сравнения этого свидетельства с другими материалами следствия. Так, М.Д. Медведева, жена П.С. Медведева, со слов мужа сообщила: «В тот же 17 июля день все трупы были вывезены в лес и сброшены в ямы в шурфы». На допросе П. Медведев показал, что узнал об этом от участника захоронения П.З. Ермакова: «Ермаков говорил, что он отвез их в шахту за Верх-Исетским заводом, там свалили все трупы в шахту, и затем будто бы взорвали эту шахту, бросая туда бомбы, чтобы она засыпалась землею». Таким образом, Медведев, передавая Якимову слова о «яме» (неслучайно они закавычены в допросе Якимова), имел в виду ту шахту, в которую первоначально были сброшены тела, т.е. речь опять же о Ганиной яме, а не о Поросёнковом логе. Здесь же обращу внимание на важную деталь: Ермаков сказал, что шахту пытались засыпать землей, следовательно, шахта была не деревянной (№ 7), а земляной – поэтому, возможно, в шахте № 7 и не было найдено белым следствием никаких следов крови и иных доказательств пребывания там тел убитых.
Не обделили вниманием составители сборника и стихотворение В.В. Маяковского «Император», в котором поэт, по мнению авторов, изобразил Поросёнков лог, на который ему указал А.И. Парамонов. Мы уже писали подробную статью на эту тему, поэтому выскажусь кратко. В число свидетельств о поездке Маяковского под Екатеринбург составители не включили важное свидетельство уральского литературоведа А.Р. Пудваля, который зафиксировал устные воспоминания А.И. Парамонова о поездке с Маяковским следующим образом: «Провода закуржавились и круто провисли под тяжестью игольчатой бахромы. Деревья казались сказочными: сосны будто постанывали под тяжелым снежным малахаем. <...> И все вокруг было чисто, ясно и бодро». Добравшись до предполагаемого места, «шли по волчьим следам. В урочище покружил немного, но ту поляну со старой шахтой и березами с моими отметинами нашёл. Пимами снег разгреб. Разрыл – уголь. Значит, здесь» (выделение наше – К.М.). На наш взгляд, Парамонов мог указать Маяковскому не Поросёнков лог, а урочище Ганина яма, где как раз и росла старая береза рядом с местом загадочного костра, о фотографии которого мы писали выше.
Завершает последнюю главу подборка слуховых свидетельств о месте и обстоятельствах захоронения Царской семьи. Увы, но даже здесь составители проявили ненаучный подход и включили в подборку только те свидетельства, которые говорят в пользу Поросёнкова лога. Хотя, признаем, есть и иные свидетельства, собранные среди жителей деревни Коптяки еще в конце 1980-х – начале 1990-х гг. исследователем О.А. Платоновым. Так, исследователь отмечал, что в среде старожилов бытовали различные слухи о сокрытии останков, как, например, что царь был «у Гати расстрелян и потоплен в болоте» или что «у Царских Ям [Ганина яма] только шубы да платья зарыты, а тела их в болотах спрятаны». Тем не менее, слухи подобного рода были единичными, а «сведения о полном уничтожении царской семьи путём сжигания наиболее распространены и среди старожилов деревни Коптяки и прилегающих к ней населенных пунктов».
Подводя общий итог анализу новой книги, посвященной изучению исторических обстоятельств гибели Царской семьи, хотелось бы отметить, что представленная на основе архивных и опубликованных документов реконструкция истории цареубийства отнюдь не безупречна, более того, еще далека от своего завершения. Увы, вместо ожидаемой экспертизы читатель увидел историко-архивную справку, снабженную большим количеством цитат из источников (подчас не согласованных между собой), фотографиями и схемами, а в отдельных местах столкнулся с тенденциозным «отсеиванием» «лишних» источников, которые «искажают» общую картину следствия. Печально, что вместо анализа противоречий в источниках, мы увидели их простой пересказ без какого-либо комментирования и критики. Всё это говорит о том, что работа в целом не носит научного характера и потому ее результаты могут рассматриваться лишь как промежуточные, так как требуют перепроверки.
К сожалению, голос Церкви в самом начале расследования (2015 г.) о необходимости обеспечить максимально открытое проведение расследования, в т.ч. с привлечением независимых учёных и общественности, не был услышан. Между тем, проведение научных конференций, публикация основных результатов историко-архивной экспертизы в научных рецензируемых журналах не только бы обеспечили максимальную транспарентность проводимых исследований, но и позволили бы теперь, при публикации сборника, избежать большого количества неточностей и ошибок. Поэтому, на мой взгляд, говорить о полном завершении историко-архивной экспертизы пока еще преждевременно, а сами результаты этой экспертизы должны быть подвергнуты суду научно-исторического сообщества и общественности.
Но приближается Архиерейский собор, который состоится в середине ноября 2021 г. и на котором ожидается принятие решения о церковном отношении к «екатеринбургским останкам». Осталось не так много времени, и достаточно ясно, что организовать в такие ограниченные сроки какое-либо научное собрание или конференцию на означенную тему очень трудно. Но очень хотелось бы, чтобы хотя бы на последнем этапе расследования наконец начался равноправный, уважительный и конструктивный диалог как сторонников признания «екатеринбургских останков» царскими, так и противников. Время на это решение пока еще есть.
Князев Марк Андреевич, аспирант кафедры зарубежного регионоведения и локальной истории Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского
