Фарс екатеринбургской трагедии
Следует также принять во внимание то немаловажное обстоятельство, что за документами следствия и вещественными доказательствами, собранными Н.А. Соколовым и его коллегами, в 1920-е годы ХХ века по всей Европе была устроена настоящая охота по линии только что созданного III Коминтерна, закончившаяся выполненным в откровенно уголовном стиле похищением в Берлине значительной части этих материалов с последующей их переправкой через Прагу в Москву. Подробно можете прочесть об этом здесь (Сидак приводит ссылку на работу С.В. Фомина "К пониманию личности "Le Prince de l'Ombre"") … С.В. Фомин в очередной раз талантливо, тщательно и очень скрупулезно выполнил свою нелегкую работу исследователя важных исторических первоисточников… Если к этому прибавить таинственную и загадочную гибель в ноябре 1924 года во Франции вначале основного хранителя и знатока всех этих материалов - 42-летнего Николая Алексеевича Соколова, а еще через два месяца все в той же Франции - смерть якобы от рака 56-летнего Роберта Вильтона, также хранившего у себя резервную подборку документальных материалов следствия - то "картина маслом" вырисовывается хотя и достаточно мрачной, но вполне убедительной для выдвижения обоснованных предположений. … А друга и соратника Н.А. Соколова, участника его следственной группы и многолетнего хранителя материалов следствия П.П. Булыгина - автора цикла статей под названием "По следам убийства царской семьи" в рижской газете "Сегодня" в 1928 году - тоже в возрасте 42-х лет отправили на тот свет в Парагвае и тоже при оставшихся до конца невыясненными обстоятельствах" (Сидак В.А. Цареубийство - загадок не стало меньше // РНЛ 11.06.2019). СМЕСТИТЬ АКЦЕНТЫ И УБРАТЬ НА ВТОРОЙ ПЛАН… Из известных мне авторов Валентин Антонович первым провел анализ расхождения текстов прижизненного парижского издания книги следователя Н.А. Соколова "Расследование убийства Российской Императорской семьи" на французском языке, и вскоре – в 1925 году – последовавшего берлинского издания его книги на русском языке под названием "Убийство Царской семьи". Следует учесть, что именно с этого берлинского издания 1925 года и осуществлялись все последующие издания у нас в России начиная с 1991 года. Между тем смысловые расхождения между парижским и берлинским изданием, как установил В.А. Сидак, весьма значительны. В чем, главным образом, состоит это отличие? "Прежде всего, у книг абсолютно разные названия. Если в заголовке французского издания 1924 года акцент сделан на ходе и деталях проведенного Соколовым судебного следствия, то в русском издании 1925 года упор делается на самом факте убийства Царской семьи, а не на раскрытии его деталей. … Короче говоря, - над редактированием книги поработали изрядно, но непонятно для чего, с какой целью? То, что еврейские мотивы стали звучать в повествовании от имени Соколова уже гораздо более приглушенно - оно и понятно. Издание все же советское, не факсимильное, что-то убрали если не Берлине в 1925 году, то в Москве в 1991 году. И все же мне кажется, что именно в берлинском издании книги Соколова была предпринята первая серьезная попытка сместить в нужную сторону акценты относительно национальной принадлежности убийц, а также убрать на второй план в истории цареубийства еврея Якова Юровского и вместо него в качестве основного персонажа исторической трагедии поставить "потомственного уральского пролетария", русского Петра Ермакова" (Сидак В.А. Там же). Как видим, "спецоперация" по "замыливанию" ритуального характера Цареубийства началась самое позднее в 1925 году, сразу после гибели Николая Алексеевича Соколова в ноябре 1924 года. ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННАЯ РАБОТА ПО СОЗДАНИЮ И "ВБРОСУ" ФАЛЬШИВОК. Именно с этого момента, говорит В.А. Сидак, "и стала осуществляться эта упорная, последовательная и целенаправленная работа по "вбросу" в прессу разного рода фальшивок, оформлению "воспоминаний" участников, создания все новых, "более современных" интерпретаций материалов Соколова и его коллег, искусственного сталкивания их между собой, выискивания в них каких-то противоречий и разночтений и пр. Рациональность осуществления этой напряженной работы, требующей немалых усилий и средств, может объясняться лишь одним целеполаганием - изменить в нужную сторону национальный состав команды убийц, "приглушить" роль иноплеменных элементов в организации злодеяния. Хотя и эта трудоемкая работ играла, по моему разумению, лишь вспомогательную роль в решении более важных задач... Насколько успешными оказались результаты этой работы - хорошо видно на примере исследования И.Ф. Плотникова под названием "О команде убийц царской семьи и ее национальном составе", опубликованном в 2003 году в журнале "Урал". … Однако к какому же выводу приходит, в конечном итоге, автор статьи? А вот к какому: "В убийстве царской семьи определенно приняли участие: Я.М. Юровский, Г.П. Никулин, М.А. Медведев (Кудрин), П.С. Медведев, П.З. Ермаков, С.П. Ваганов, А.Г. Кабанов, В.Н. Нетребин. В числе расстрельщиков мог быть еще только один человек, не более. Мы видим восемь установленных убийц, хотя в некоторых воспоминаниях называется 11, по числу казненных. Роль "латышей", "команды внутренней охраны", оказалась в итоге незначительной, вспомогательной". И последняя цитата из заметки: "Поименный список может быть расширен до девяти: Я.М. Юровский, Г.П. Никулин, М.А. Медведев (Кудрин), П.З. Ермаков, С.П. Ваганов, А.Г. Кабанов, П.С. Медведев, В.Н. Нетребин и Я.М. Цельмс. Под очень большим вопросом - студент-горняк (?). Полагаю, что он был использован в доме Ипатьева в течение лишь нескольких суток после расстрела и только как специалист по драгоценностям. Как видим, расстрел царской семьи был произведен группой, состоявшей почти полностью из русских, с участием одного еврея (Я.М. Юровского) и, вероятно, одного латыша - Я.М. Цельмса". Что и требовалось доказать! Айзэн, зер гут, ошень карашо - все стало на исторически нужные места! Все выродки рода человеческого - русские, при одном случайно затесавшемся в эту преступную шайку еврее Юровском и латыше Цельмсе, остающемся под вопросом. Господа хорошие из буйной команды отечественных историков, только куда же все эти многочисленные "мадьяро-латышские-немцы" из документальных материалов следствия Соколова у вас подевались, в потолок расстрельной комнаты они дружно палили из револьверов, что ли? Вы хоть немного соображаете, что порой пишете, господа служители науки с "пониженным чувством социальной ответственности"? Добро бы, какая-нибудь шпана от истории подобный наукообразный бред сочиняла, но ведь все это детально анализирует и научно обосновывает доктор исторических наук, академик Академии гуманитарных (?) наук, автор многочисленных "научных" и "лженаучных" публикаций по любому мало-мальски значимому поводу, можете сами в этом убедиться (Плотников Иван Федорович: биобиблиогр. указ.: к 80-летию со дня рождения [сост.: С.И. Константинов, И.Ф. Плотников, при участии Н.А. Никитиной]. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2005. 167, [5] с: ил.)" (Сидак В.А. Цареубийство - загадок не стало меньше // РНЛ. 11.06.2019). Ярко и доходчиво выразился Валентин Антонович о "буйной команде отечественных историков с "пониженным чувством социальной ответственности""! Жаль, что такие "команды" не из одних историков комплектуются… Приведем еще несколько важных примеров расхождений текстов парижского оригинала книги Соколова и ее берлино-московских переизданий. ХОТИМ МЫ ТОГО ИЛИ НЕТ… "Буду приводить только факты, следуя за текстом книги - интерпретируйте их самостоятельно… На следующей странице [парижского оригинала] содержится важное признание Соколова: "25 августа 1920 года у меня была полная уверенность в том, что вся царская семья убита, а трупы уничтожены". Вместо этого [в берлинском и московском переиздании] - невнятная "ясность идеи большевистской лжи" и рассуждения об аморальности убийства детей. Добавлена также фраза из более позднего фольклора: "Комиссар Войков, снабжавший рудник серной кислотой, всегда отличался склонностью к театральным жестам, глупостью и излишней болтовней, особенно в дамском обществе. Его там однажды спросили о судьбе царской семьи. Он напыщенно ответил: "Мир никогда не узнает, что мы сделали с ними"". Не иначе, это невозвращенец Григорий Зиновьевич Беседовский, ранее работавший с Войковым в Варшаве … и есть то самое "дамское общество"" (Сидак В.А. Там же). Далее В.А. Сидак сравнивает тексты Заключения книги Соколова в парижском и берлинско-московском изданиях и заключает: "Текст заключения из парижского издания книги Соколова переработан полностью. Действительно, а кому в России могут быть интересными вот эти суждения истинного патриота своего Отечества следователя Н.А. Соколова, погибшего на своем боевом посту за правое дело. ... [Между тем]: Вся документальная основа для исследования обстоятельств происшедшей трагедии целиком и полностью содержится лишь в материалах колчаковского следствия - и нигде более. … Хотим мы того или нет, но обойти стороной вопрос о возможной "ритуальности убийства Царской семьи" не удастся" (Сидак В.А. Там же). ВОЗЛЕ ШАХТЫ ЛЕЖАЛА ГРОМАДНАЯ КРОВАВАЯ МАССА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОБРУБКОВ… Глагол "расстрелять" был его любимым словом. На упомянутом выше полковником Сидаком "невозвращенце Беседовском" стоит остановиться немного подробнее. Дело в том, что бывший советский дипломат-невозвращенец Григорий Зиновьевич Беседовский в один из моментов своей карьеры в 1924-1927 годах работал в варшавском постпредстве под руководством одного из главных участников Екатеринбургского злодеяния Петра Лазаревича Войкова. В своих воспоминаниях "На пути к термидору" одну из глав, посвященных работе в Варшаве, Беседовский именует "Убийство Царской семьи. Рассказ Войкова". К слову сказать, самого Войкова Беседовский терпеть не может, считая того бабником и пьяницей с замашками провинциального актера: "В ноябре 1924 года прибыл в Варшаву новый посланник Войков. С первого же знакомства он произвел на меня отвратительное впечатление. На вокзале он поздоровался за руку только со мной. Остальным встречавшим его чиновникам посольства он отвесил общий театральный поклон. Высокого роста, с подчеркнуто выпрямленной фигурой, как у отставного капрала, с неприятными, вечно мутными глазами (как потом оказалось от пьянства и наркотиков), с жеманным тоном, а главное, безпокойно-похотливыми взглядами, которые он бросал на всех встречавшихся ему женщин, он производил впечатление провинциального льва. Печать театральности лежала на всей его фигуре. Говорил он всегда искусственным баритоном, с длительными паузами, с пышными эффектными фразами, непременно оглядываясь вокруг, как бы проверяя, произвел ли он должный эффект на слушателей. Глагол "расстрелять" был его любимым словом. Он пускал его в ход кстати и некстати, по любому поводу. О периоде военного коммунизма он вспоминал всегда с глубоким вздохом, говоря о нем как об эпохе, "дававшей простор энергии, решительности, инициативе"" (Беседовский Г.З. На путях к термидору. М.: Вече, 2022. С.118-119). О своем участии в Цареубийстве Войков рассказал Беседовскому на вечере в честь нового 1925 года. В моих летних заметках по теме Цареубийства я упомянул этот рассказ, но достаточно кратко, поскольку самих Воспоминаний Беседовского у меня не было, а в инете их текста также нет. Но сейчас книга "На пути к термидору" передо мной, и потому приведу новогодний рассказ Войкова практически целиком для полноты картины. Убийство Царской семьи. Рассказ Войкова. Под новый, 1925 год Войков решил устроить в посольстве танцевальный вечер для сотрудников. Сначала был ужин с речами и выпивкой, а потом начались танцы. Войков, выпив довольно много вина, очень скоро захмелел. Навеселе он удалился к себе в кабинет. Там, в шкафу, стояла у него батарея коньячных и ликерных бутылок, которые он быстро опустошал. В половине второго ночи я зашел к нему в кабинет, так как из Москвы поступила срочная шифрованная телеграмма. Войков сидел на диване с серо-зеленым лицом и красными, воспаленными глазами. Он почти не слушал меня. В руках он держал кольцо с рубином, переливавшимся цветом крови, и пристально смотрел на него. Увидев мой взгляд, который я бросил на кольцо, Войков посмотрел на меня мутным взглядом и сказал: "Это не мое кольцо. Я взял его в Ипатьевском доме после расстрела царского семейства". Фраза эта заинтересовала меня. До самого своего отъезда за границу я работал на Украине, а екатеринбургская трагедия совершилась за много тысяч километров от Украины. Я знал в общих чертах об убийстве. Но я знал, что имеется постановление Политбюро, запрещающее участникам убийства рассказывать о нем или писать мемуары об этом времени, и мне захотелось из уст Войкова узнать все детали. Я обратился к Войкову с просьбой рассказать мне о екатеринбургских событиях. Он сначала отказывался, затем, приняв таинственный вид, согласился. Тут же он начал предупреждать меня, что разговор является конфиденциальным, так как в свое время он дал формальную подписку молчать о происшедшем. - Вы знаете, - сказал он, - эта скотина Юровский (Юровского он не выносил) начал было писать мемуары о расстреле царской семьи. Об этом узнали в Политбюро, вызвали его и предложили немедленно сжечь все написанное, а после этого Политбюро приняло общее постановление, запрещающее участникам расстрела публиковать о нем мемуары. Действительно, из-за Юровского расстрел был произведен так безобразно, что походил на простую бойню, и прямо стыдно рассказывать, как все это происходило" (Беседовский Г.З. Там же. С.123-124). [Сергей Петрович Мельгунов - самый крупный историк русского зарубежья, а может быть, и всей отечественной науки XX века по вопросам, связанным с обстоятельствами цареубийства и предшествующими ему, в своей книге "Судьба императора Николая II после отречения", прежде чем привести подробно воспоминания Беседовского об этом рассказе Войкова, так комментирует их: "Как ни отнестись к этому рассказу человека, сидевшего с "красными воспаленными глазами", с "мутным взглядом" в обстановке быстро опустошаемой "батареи коньяковых, ликерных бутылок", все же это единственный рассказ, который мы имеем, со стороны непосредственного и ответственного участника екатеринбургских событий" (Мельгунов С.П. Судьба императора Николая II после отречения. Историко-критические очерки. М.: Вече, 2016. С. 459-465). Мельгунов затем предлагает оставить пока "в стороне то, что Войков говорил о роли, сыгранной центральной властью в решении судьбы царской семьи – может быть, это самое важное, но как раз здесь возникают и наибольшие сомнения". А первоначально воспроизвести "ту часть повествования, где изображается отвратительная сцена в ночь на 17 июля, о которой было "прямо стыдно рассказывать, как все это происходило"". Совету Мельгунова стоит последовать, так как Войков очевидно старается в своем рассказе Беседовскому переложить основную ответственность за зверское уничтожение Царской семьи с центральной власти в Москве на Уральский областной Совет и областной комитет коммунистической партии. Отмечая, правда, при этом, что в Москве их энергично поддерживал Яков Свердлов. Так что, на радость всем царененавистникам, не зря соответствующая область носит имя Свердловской. Продолжим теперь рассказ Войкова Беседовскому в новогоднюю ночь 1925 года с некоторыми сокращениями, не касающимися самой ночи цареубийства, и добавив подзаголовки]. СУДЬБА ЦАРЯ БЫЛА РЕШЕНА. БЫЛА РЕШЕНА И СУДЬБА ЕГО СЕМЕЙСТВА. "- Вопрос о расстреле Романовых был поставлен по настойчивому требованию Уральского областного Совета, в котором я работал в качестве областного комиссара по продовольствию. ... Центральные московские власти не хотели сначала расстреливать царя, имея в виду использовать его и семью для торга с Германией... Но Уральский областной Совет и областной комитет коммунистической партии продолжали решительно требовать расстрела (Войков сделал при этом театральный жест) - я был одним из самых ярых сторонников этой меры. Революция должна быть жестокой к низверженным монархам, или она рискует потерять популярность в массах. ... Уральский областной комитет коммунистической партии поставил на обсуждение вопрос о расстреле и решил его окончательно в положительном духе еще с [начала] июля 1918 года. При этом ни один из членов областного комитета партии не голосовал против. Постановление было вынесено о расстреле всей семьи и ряду ответственных уральских коммунистов было поручено провести его утверждение в Москве, в Центральном Комитете коммунистической партии. В этом нам больше всего помогли в Москве два уральских товарища – Свердлов и Крестинский. ... Судьба Царя была решена. Была решена и судьба его семейства... Когда решение Центрального Комитета партии сделалось известным в Екатеринбурге (его привез из Москвы Голощекин), Белобородов поставил на обсуждение вопрос о проведении расстрела. Дело в том, что ЦК партии, вынося постановление, предупредил Екатеринбург о необходимости скрывать факт расстрела членов семьи, так как германское правительство настойчиво добивалось освобождения и выезда в Германию бывшей царицы, наследника и великих княжон. Белобородов предложил следующий план: инсценировать похищение и увоз семьи, кроме царя, и увезённых тайно расстрелять в лесу, близ Екатеринбурга. Бывшего Царя расстрелять публично, прочитав приговор с мотивировкой расстрела. Однако Голощекин возражал против этого проекта, считая, что инсценировку будет очень трудно скрыть. Он предложил расстрелять всю семью за городом, в лесу, побросав трупы в одну из шахт, объявив о расстреле Царя и о том, что "семья переведена в другое, более надежное место". Тут Войков начал мне рассказывать подробно ход прений в областном комитете партии по этому вопросу. Он лично выступал против обоих проектов, предлагая вывести царское семейство до ближайшей полноводной реки и, расстреляв, потопить в реке, привязав гири к телам. Он считал, что его проект был самым "чистым": расстрел на берегу реки с прочтением приговора и затем "погребение тел с погружением в воду". Войков считал, что такой способ "погребения" явился бы вполне нормальным и не дискредитирующим проведенное в жизнь революционное мероприятие. В результате прений областной комитет принял постановление о расстреле царской семьи в Доме Ипатьева и о последующем уничтожении трупов. В этом постановлении указывалось также, что состоявший при царской семьи доктор, повар, лакей, горничная и мальчик-поваренок "обрекли себя к смерти и подлежат расстрелу вместе с семьей". Выполнение постановления поручалось Юровскому, коменданту Ипатьевского дома. При выполнении должен был присутствовать в качестве делегата областного комитета Войков. Ему же, как естественнику и химику, поручалось разработать план полного уничтожения трупов. Войкову поручили также прочитать царскому семейству постановление о расстреле, с мотивировкой, состоящей из нескольких строк, и он действительно разучивал это постановление наизусть, чтобы прочитать его возможно более торжественно, считая, что тем самым он войдет в историю как одно из главных действующих лиц этой трагедии. Юровский, однако, желавший также "войти в историю", предупредил Войкова и, сказав несколько слов, начал стрелять. Из-за этого Войков его смертельно возненавидел и отзывался о нем всегда, как о "скотине, мяснике, идиоте" и т.п. Вопрос о том, каким оружием действовать при расстреле, также подвергся тщательному обсуждению. Решили расстреливать из револьверов, так как ружейные залпы были бы далеко слышны привлекли бы внимание жителей Екатеринбурга. Для расстрела Войков приготовил свой маузер, калибра 7.65. Рассказывая об этом, он вынул из кармана и показал мне этот маузер. Такой же маузер был, по его словам, и у Юровского". ЮРОВСКИЙ ПРЕВРАТИЛ "ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ АКТ" В РАБОТУ МЯСНИКОВ. "Перейдя к описанию самой обстановки, Войков утверждал, что Юровский так хотел поскорее закончить убийство, что очень торопился и из-за этого превратил "торжественный исторический акт" в работу мясников. Тут же Войков добавил, что решение пощадить мальчика-поваренка было принято Юровским по инициативе Войкова и с большой неохотой. Юровскому, при его жестокости, было жалко расставаться с одной из жертв. В ночь под 17-е июля Войков явился в Дом Ипатьева в 2 часа ночи вместе с председателем Чрезвычайной комиссии Екатеринбурга [Федором Николаевичем Лукояновым]. Юровский доложил им, что царская семья и все остальные уже разбужены и приглашены сойти вниз в полуподвальную комнату, откуда должна произойти их дальнейшая "отправка". Им объявлено, что в Екатеринбурге тревожное настроение, с часа на час ожидается нападение на Ипатьевский дом и что поэтому необходимо для безопасности сойти в полуподвальную комнату. Царское семейство сошло вниз в 2 час. 45 мин (Войков смотрел на свои часы). Юровский, Войков, председатель Екатеринбургской Чека и латыши из Чека расположились у дверей. Члены царской семьи имели спокойный вид. Они, видимо, уже привыкли к подобного рода ночным тревогам и частым перемещениям. Часть из них сидела на стульях, подложив под сиденья подушки, часть же стояла. Бывший Царь подошел несколько вперед по направлению к Юровскому, которого он считал начальником всех собравшихся, и, обращаясь к нему, спокойно сказал: "Вот мы и собрались, теперь что же будем делать?" В этот момент Войков сделал шаг вперед и хотел прочитать постановление Уральского областного совета, но Юровский предупредил его. Он подошел совсем близко к Царю и сказал: "Николай Александрович, по постановлению Уральского областного комитета вы будете расстреляны с вашей семьей". Эта фраза явилась настолько неожиданной для Царя, что он совершенно машинально сказал "Что?" и, хлопнув каблуком, повернулся в сторону семьи, протянув к ним руки. В эту же минуту Юровский выстрелил в него почти в упор несколько раз, и он сразу же упал. Почти одновременно начали стрелять все остальные, и расстреливаемые падали один за другим, за исключением горничной и дочерей царя. Дочери продолжали стоять, наполняя комнату ужасными воплями предсмертного отчаяния, причем пули отскакивали от них. Юровский, Войков и часть латышей подбежали к ним поближе и стали расстреливать в упор, в голову. [Следует учесть, что допрошенные следователем Соколовым второстепенные участники цареубийства показывали, что "латышами" было велено называть всех инородцев приведенных Юровским]. Как оказалось впоследствии, пули отскакивали от дочерей бывшего Царя по той причине, что в лифчиках у них были зашиты брильянты, не пропускавшие пуль. Когда все стихло, Юровский, Войков и двое латышей осматривали расстрелянных, выпустив в некоторых из них еще несколько пуль или протыкая штыками двух принесенных из комендантской комнаты винтовок. Войков рассказал мне, что это была ужасная картина. Трупы лежали на полу в кошмарных позах с обезображенными от ужаса и крови лицами. Пол сделался совершенно скользким, как на бойне. В воздухе появился какой-то странный запах. Юровский этим, однако, не смущался. Может быть, вследствие своей фельдшерской специальности и привычки к крови. Он хладнокровно осматривал трупы и снимал с них все драгоценности. Войков также начал снимать кольца с пальцев, но, когда он притронулся к одной из царских дочерей, повернув ее на спину, кровь хлынула у нее изо рта, и послышался при этом какой-то странный звук. На Войкова это произвело такое впечатление, что он отошел совершенно в сторону. Через короткое время после убийства трупы убитых стали выносить через двор к грузовому автомобилю, стоявшему у подъезда. Сложив трупы в автомобиль, их повезли за город на заранее приготовленное место у одной из шахт. Юровский ехал с автомобилем. Войков же остался в городе, так как он должен был приготовить все необходимое для уничтожения трупов. Для этой работы были выделены пятнадцать ответственных работников Екатеринбургской и Верхне-Исетской партийных организаций. Они были снабжены новыми, остро отточенными топорами того типа, какими пользуются в мясных лавках для разрубания туш. Помимо того Войков приготовил серную кислоту и бензин". ВОЗЛЕ ШАХТЫ ЛЕЖАЛА ГРОМАДНАЯ КРОВАВАЯ МАССА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОБРУБКОВ... "Уничтожение трупов началось на следующий же день и велось Юровским под руководством Войкова и наблюдением Голощекина и Белобородова, несколько раз приезжавших из Екатеринбурга в лес. Самая тяжелая работа состояла в разрубании трупов. Войков вспомнил эту картину с невольной дрожью. Он говорил, что когда эта работа была закончена, возле шахт лежала громадная кровавая масса человеческих обрубков, рук, ног, туловищ и голов. Эту кровавую массу поливали бензином и серной кислотой и тут же жгли двое суток подряд. Взятых запасов бензина и серной кислоты не хватило. Пришлось несколько раз подвозить из Екатеринбурга новые запасы и сидеть все время в атмосфере горелого человеческого мяса, в дыму, пахнувшем кровью... – Это была ужасная картина, – закончил Войков. – Мы все, участники сжигания трупов, были прямо-таки подавлены этим кошмаром. Даже Юровский и тот под конец не вытерпел и сказал, что еще таких несколько дней – и он сошел бы с ума. Под конец мы стали торопиться. Сгребли в кучу все, что осталось от сожженных останков. Бросили в шахту несколько ручных гранат, чтобы пробить в ней никогда не тающий лед, и побросали в образовавшееся отверстие кучу обожженных костей. Затем мы снова бросили с десяток ручных гранат, чтобы разбросать эти кости основательнее, а наверху на площадке возле шахты, мы перекопали землю и забросали ее листьями и мхом, чтобы скрыть следы костра... Я сидел, подавленный рассказом Войкова. Когда-то я зачитывался подвигами народовольцев, их жертвенной, героической борьбой с царизмом. Я зачитывался книгами о Французской революции, величественными сценами суда над Людовиком XVI. Но что общего имело все это с той картиной, которую мне только что рассказал Войков? [На самом деле, жестокости Французской революции едва ли не превосходили жестокости Российской. Достаточно вспомнить нередкие случаи каннибализма при растерзании жертв, и заводик в Медоне по изготовлению штанов и кошельков из человеческой кожи! (см.: Галенин Б.Г. Человеческая кожа лучше замши... (В память катастрофы Ходынки. Часть V-2б) // РНЛ. 14.09.2023). Жаль, что в Российской Империи эти факты слабо доводились до общественного сознания]. Ничего. Там – трагедия революции, а здесь – мрачная картина тайной расправы, воспроизводившая худшие образцы уголовных убийств, расправы трусливой, исподтишка. Расправы с малолетними детьми и с ни в чем неповинными посторонними людьми, оказавшимися в одном доме с бывшим царем... В мое сознание незаметно для меня вкрадывался тягостный вопрос: оправдает ли история такое убийство?.. И я боялся искать ответа на этот вопрос..." (Беседовский Г.З. Там же. С.124-129). [Воспроизведя в своей книге практически полностью вышеприведенную цитату из воспоминаний Беседовского, Мельгунов вновь повторяет, что описание зафиксированной в воспоминаниях Беседовского ночной беседы в Варшавском полпредстве, "единственный рассказ непосредственного убийцы, хотя и дошедший до нас через вторые руки" (Мельгунов С.П. Там же. С. 465). К последней фразе у Мельгунова есть довольно любопытное примечание: "В 1950-м году в нью-йоркском "Нов. Рус. Сл." появились три статьи Л. Юрковского под заголовком: "Конец истребителя династии". В них воспроизводился рассказ самого Белобородова о том, как он "закончил дореволюционный период русской истории". Свою страшную повесть Белобородов, находившийся уже в опале, изложил в 1927 году в интимной, довольно случайной беседе у себя на даче в д. Барвиха под Москвой. Его собеседниками были два московских правозаступника - Юрковский и Успенский (сын писателя). Как и Войков, Белобородов был в состоянии значительного опьянения. ... Белобородов утверждал, что он-де не принимал непосредственного участия в расстреле и только "лично проверил исполнение" и присутствовал "при сжигании на шахте": кровавая расправа была произведена Юровским и пятью "отобранными им дружинниками"" (там же). Как видим, по существу Белобородов подтверждает рассказанное Войковым, лишь "отмазывая" себя от непосредственного исполнения. Процитированное изложение происходившего согласуется с другими известными документами и воспоминаниями участников убийства царской семьи (см.: Покаяние. Материалы Правительственной Комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Российского Императора Николая II и членов его семьи. М., 1998. С. 183-223)]. С НЕОБЫКНОВЕННОЙ ЛЕГКОСТЬЮ. В отличие от Мельгунова, свидетельство Беседовского с необыкновенной легкостью отвергается современным следствием. Дело в том, что уже двадцать лет спустя после своего "невозвращения", Беседовский, кстати, активно и не без героизма участвовавший во французском Сопротивлении, написал для заработка ряд книг якобы от имени неких советских функционеров. Написал достаточно убедительно. Так его "Воспоминания полковника Калинова" изучали во французском Генштабе. Об этом подробно написал в своих мемуарах "Сквозь смерть" хорошо знавший Беседовского журналист, сотрудник газеты "Русская мысль" Кирилл Дмитриевич Померанцев: "В сущности, его фальшивки ни с какой стороны Москве не мешали, лишь путая карты западных столиц, и в каком-то отношении были Кремлю даже выгодны. Поэтому я и не исключаю возможности, что между ним и советским посольством было заключено некое "джентльменское соглашение"" (Померанцев К.Д. Сквозь смерть. Глава Григорий Зиновьевич Беседовский // Kiril Pomerantsev: SKVOZ' SMERT'. Vospominaniia. With an introduction by Boris Filipoff. First Russian edition published in 1986 by Overseas Publications Interchange Ltd. 8 Queen Anne's Gardens, London W4 ITU, England. С. 133-139). Но про книгу Беседовского, написанную им сразу после побега из советского посольства, тот же Померанцев пишет: "В 1930 году он написал полуавтобиографическую, полуидеологическую книгу "На путях к Термидору" (то есть – к падению советской коммунистической диктатуры), в своей исторической части соответствовавшую действительности". Но у нашего современного следствия логика однозначная: раз Беседовский писал "исторические фальшивки" в 1950-е годы, следовательно, и его "На путях к Термидору" такая же фальшивка. И все доказательство! Также опровергаются воспоминания Мурзина о рассказе Ермакова (см.: Галенин Б.Г. Война за души человеческие. О Цареубийстве и "царских останках" // РНЛ. 17.07.2023): Мурзин ведь сочинил для Брежнева "Целину". Значит, сочинил и Ермакова. Блестяще! Совершенно новый и совершенный метод для опровержения любых неугодных и неудобных исторических свидетельств. Между прочим, тот же Валентин Антонович Сидак, критикуя методы современного следствия, рекомендует: "Берите пример с ныне покойного А.П. Мурзина (кстати, истинного автора известной книги Л.И. Брежнева "Целина"), который в 1997 году обратился со страниц газеты "Комсомольская правда" с открытым письмом к Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II и прямо указал в нем на ряд очевидных несуразностей в ходе многочисленных прокурорских и чекистских расследований обстоятельств убийства царской семьи, длившихся на протяжении целого века" (Сидак В.А. Узелок третий. Глава из еще неопубликованной книги // РНЛ. 23.08.2017). Как видим, мнения у специалистов могут сильно отличаться. Все, кому дорога память о Царственных мучениках. Высоко оценивает полковник Сидак и результаты последней Международной научной конференции "Тайны убийства Царственных Мучеников. Новые материалы следствия и независимые экспертизы", организованной Русским Православным Фондом имени Святителя Василия Великого. Конференция состоялась 28 ноября 2021 года в Москве в Большом зале конгрессов гостиницы "Космос" и была посвящена обстоятельствам убийства Царской семьи и вновь опубликованным материалам следствия по этому делу. В конференции приняли участие около 400 человек и несколько тысяч смотрело ее в режиме онлайн, на сайтах "Московские ведомости" (Mosvedi.ru), Amin.su, "Царский крест". "Я очень внимательно, причем неоднократно пересмотрел в режиме видеозаписи все выступления на этой конференции, которая, на мой взгляд, в целом все же удалась" (Сидак В.А. "Записка Бафталовского" как новая страница в политическом триллере историка Покровского // РНЛ. 03.01.2022). Если говорить кратко, то результаты одной этой конференции не оставляют "камня на камне" от доводов официального следствия о соответствии "поросенских костей" царским останкам. За одно это, равно как за труд по опубликованию трудов независимых экспертов, по разоблачению навязываемых фальшивок, все, кому дорога память о Царственных мучениках, да и о всей Царской России, должны быть благодарны человеку, потратившему огромные усилия и средства, чтобы неправда в очередной раз не взяла верх, - Василию Вадимовичу Бойко-Великому. По логике "нападателей"... И поэтому особенно мерзко смотрятся нападки на него сейчас, когда он находится в заточении, глубоко неправедном, по всему моему личному ощущению. Рискну предположить, что если нас еще ожидает сколь-нибудь долгое и хотя бы относительно праведное будущее, то рано или поздно выяснится, что преследуется Василий Вадимович за недоказанные "экономические прегрешения", а именно за отстаивание "царской правды". А нападки-то на него, - в том, что касается единственно важного, главного вопроса о том, могут ли кости Поросёнкова лога принадлежать Царственным мученикам - просто смешны! Ах, результаты данного труда независимых экспертов не годятся видите ли потому, что сборник благословлен не тем священником, - не "нашим". Хотя тот же Бойко-Великий уже много лет и знать-то его не знает, и другие сборники трудов, изданные позже "благословленного", такового благословения не носят. Отчего, впрочем, не уменьшается ценность собственно научных выводов и доводов, содержащихся в каждом из них, и в "благословленном" в том числе! Требовать же с упорством, достойным следователя НКВД образца 1937 года, - мол откройте нам, кого поминали N лет тому назад на церковной службе, - вообще неприлично. Что было – прошло и быльем поросло. Надо все же знать немного церковную историю и выводы делать из нее. Если не большинство, то значительная часть "святых отцов" Второго Вселенского Константинопольского собора 381 года были в недавнем прошлом арианами. Спешно ставшие "никейцами" под пристальным взором Феодосия Великого, первого действительно православного императора Римской Империи со времен Миланского эдикта Константина Равноапостольного. Константин ведь принял крещения лишь на смертном одре и – от арианского епископа. Все же остальные императоры до Феодосия и вовсе были арианами. Да и из епископов за полвека между Первым и Вторым соборами не арианином достоверно был лишь Афанасий Великий, да еще каппадокийцы. По логике "нападателей" на Василия Вадимовича, - Константина Великого надо срочно из равноапостольных разжаловать - у арианина ведь крестился! Вот на епископов "лапка" может и не подняться. Хотя много-много интересного было в период тех же Вселенских соборов. Когда именно епископат дружно затравил свт. Иоанна Златоуста на том же "Соборе под дубом", а в церковной истории все норовит приписать свои нехорошие действия императору Аркадию, который как мог "прикрывал" Златоуста. Или как церковный суд из епископов-монофелитов приговорил преп. Максима Исповедника к отсечению руки и вырыванию языка, за то, что он один исповедовал две воли во Христе. Максиму ставили на вид: как он, простой монах осмеливается противиться всем патриархам Империи, всей, так сказать, "церковной полноте". На что Максим дал ответ: "Если даже ангел с небес будет проповедовать ложь, то он, Максим, все равно станет отстаивать истину". Эту истину и признал через двадцать лет после его гибели Шестой Вселенский собор. Добрым словом Максима Исповедника, кстати, не помянувший. А уж как перебегали из партии в партию ромейские епископы времен иконоборчества, это вообще история, достойная пера то ли Гоголя, то ли Данте. При этом, становясь из крайних иконоборцев и осквернителей святых икон в ряды иконопочитателей, непременно желали быть принятым в общение в сущем чине и со своей епархией. И ведь в основном принимали. Читайте "Вселенские соборы" Карташева, очень способствует. Прикрывалось это все словом "икономия", означающим принцип решения церковных вопросов с позиции снисхождения, практической пользы, удобства. Но вот на Василия Вадимовича принцип "икономии" распространить его критики никак не хотят. Видно слишком много проблем он им создал своим разоблачением их происков по внедрению лже-мощей. В одной его кратком "Ответе..." от 24.09.2024 в РНЛ в п. 7.1 – 7.8 содержится достаточно данных, чтобы опровергнуть все "несокрушимые" результаты официального следствия. Особенно отметим п. 7.6: "Фактически единственным доказательством версии Покровского и Юровского современное следствие представляет молекулярно-генетические экспертизы екатеринбургских останков. Но законное преемство представленных на экспертизу останков отсутствует, поэтому для суда эти экспертизы не пригодны... В любом случае, результаты молекулярно-генетической экспертизы не могут служить в суде единственным доказательством. Это подтверждает и эксперт следствия Павел Иванов, указывая на необходимость расчета априорной вероятности совпадения екатеринбургских останков с Царскими на основе других экспертиз. И такая априорная вероятность с учетом результатов стоматологической, антропологической, исторической экспертизы оказывается равна нулю". Об особенностях экспертизы ДНК, чтобы не отвлекать здесь внимание от основной темы, скажу в отдельной статье, а сейчас повторю: Если защитники "поросенкова под-лога", так уверены в своей правоте, так, и рассуждайте по существу, а не на "кухонно-коммунальном" уровне. Но, похоже, не удаётся. Увы! Труды независимых экспертов и научных конференций о которых идет здесь речь, внесли весомый вклад в подтверждение того наблюдаемого невооруженным глазом и неотменимого никаким силами обстоятельства, что все верные памяти Государя Николая Александровича и его Семьи "почитают Ганину Яму на протяжении уже более 35 лет как место сожжения и рассеяния святых мощей Царской Семьи, и не почитает могилу в Поросёнковом логу и захоронение екатеринбургских останков ... в Екатерининском приделе Петропавловского Собора Санкт-Петербурга. И этого не изменить. Потому что это почитание основано не на частных мнениях отдельных людей, с которыми можно бороться, распространяя про них ложные слухи, очерняя их, пытаясь каким-то способом лишить публичности, а на Правде Божией, скрыть которую от ищущих её невозможно" (Бойко-Великий В.В. "Архимандриту Тихону (Затекину) в продолжение разговора о покаянии" // РНЛ.24.09.2024). И еще раз – глубокая благодарность и пожелание скорейшего освобождения от уз Василию Вадимовичу Бойко-Великому, внесшему столь большой вклад в утверждение сей Правды Божией. Честь имею. Борис Глебович Галенин, военный историк
