Уже лет 40-50 человечество мечтает, что роботы заменят людей, и страшится этого. Возможно, что вскоре это, наконец, случится. А масштабная роботизация выведет мировую экономику к новой модели развития.
Сильно упрощая, можно сказать, что исторически долгосрочный рост мировой экономики подчинялся трем комплексам идей, за которыми стояли соответствующие группы инвесторов, в той или иной степени являющихся их адептами.
Рост либеральный. Для последователей Рикардо, с его законом сравнительных преимуществ тех или иных регионов и стран, основными являются инвестиции, направленные на оптимальное распределение капитала и производства. Что хорошо работает и приносит прибыль в одной точке земного шара, может так же или даже лучше работать в другой точке мира. США, Европа, почему не Япония, не Китай? Основные инвестиционные решения рикардианцев — ставка на аутсорсинг и вложения в развивающиеся рынки. Для реализации либерального роста нужны минимальные торговые барьеры и свобода перемещения капитала.
Мальтузианский рост. Для последователей Мальтуса основным драйвером инвестиций является конечность природных ресурсов. Особенно это заметно на фоне роста населения, благосостояния и потребления во всем мире. Цены на сырье, с их точки зрения, обречены на рост из-за того, что на такое количество китайцев и индийцев не хватит нефти, пшеницы, меди, золота, серебра, железной руды... Инвестиционные решения мальтузианцев просты — покупка сырья.
Технологический рост. Сторонники Шумпетера, как правило, находятся в оппозиции к инвесторам-мальтузианцам и в долгосрочной перспективе оказываются правы. Каменный век, как известно, закончился не оттого, что кончились камни, просто на смену одной технологии пришла другая. Веря в принцип творческого разрушения старых технологий, подстегиваемых капиталистической конкуренцией, адепты шумпетерианского роста экономики инвестируют капитал в высокотехнологичные компании, в трансформацию самой структуры экономики. Разумеется, это сочетается с высокими рисками.
Понятно, что в чистом виде эти типы встречаются редко. Тем не менее, можно отметить, что в достаточно длинные периоды в мировой экономике доминировали вполне определенные идеи роста.
Два в одном
Приблизительно с 2000 года по настоящий момент рынки переживали двойной либерально-мальтузианский бум. Экономическая глобализация, позволившая раскрыться рикардианским сравнительным преимуществам новых лидеров мирового роста, состоялась во многом из-за благоприятного стечения нескольких факторов.
Во-первых, усилиями ВТО были сглажены многочисленные торговые конфликты. Устранение барьеров способствовало невиданной ранее интенсификации трансграничных потоков товаров и капитала. Во-вторых, предшествовавшая рикардианскому буму шумпетерианская технологическая компьютерная и интернет-революция 1990-2000 годов привела к информационной прозрачности, необходимой для выстраивания сверхсложных логистических цепочек международной системы производства и торговли. "Плоский" мир экономики означает, что дистанция между сырьем, производством, товарами и их конечными потребителями не столь существенна. Важны не географические, а чисто экономические факторы: относительная стоимость рабочей силы и курсы валют.
Лидером рикардианского роста стал, конечно, Китай. Китай буквально ворвался на мировой рынок, за десять лет сумев из второразрядной торговой державы стать крупнейшей страной-экспортером и второй экономикой мира. Во многом китайская экономика повторяет сейчас путь, по которому ранее развивалась Япония. Однако масштабы этих процессов разные — население Китая больше населения Японии в 10 раз, и если рост Японии не оказывал существенного давления на рынки сырья, то подъем Поднебесной — еще как. Ресурсный аппетит Китая задал вторую основу роста последнего десятилетия — мальтузианскую. Мир вновь стал опасаться дефицита ресурсов, и инвесторы заигрались на этой идее, загоняя цены на сырье все выше.
Однако любой рост имеет свой конец — каждый первоначально недооцененный рынок или актив при насыщении капиталом теряет свою привлекательность. Отдача от инвестиций становится все меньше, дисбалансы в сравнительных преимуществах постепенно выравниваются. Побочным эффектом этого процесса становится то, что на рынках надуваются пузыри.
Когда закончится нынешний рикардианско-мальтузианский рост? Последние 50 лет циклы длились приблизительно по 10 лет: капитал шел в соответствующие классы активов до тех пор, пока там не случался перегрев. Исчерпала ли себя нынешняя волна роста? Вопрос сложный. Однако слишком бурный рост темпов кредитования в Китае в последние пять лет, пузырь на рынке недвижимости и переинвестирование избыточных производств — все эти факторы говорят, что нынешняя "китайская" волна если еще и не полностью выдохлась, то близка к этому. Вслед за возможным кризисом перегретой экономики Китая под удар пойдет и мальтузианская составляющая роста — в условиях кризиса Китай резко снизит свой спрос на сырье.
Роботы идут
Придет ли на смену затухающему "китайско-сырьевому" десятилетнему росту новая шумпетерианская волна, основанная на появлении новых технологий? Возможно. Но пока мы видим лишь зачатки нового технологического будущего. Причем, похоже, что его облик будет нам более привычен, чем мог бы быть.
В истории есть множество примеров того, как уже готовая технологическая инновация десятилетиями ждала своего часа, чтобы потом перевернуть экономику и кардинально изменить жизнь людей. Так, попытки использовать паровые двигатели Ньюкомена и Севери в промышленности пришлись на самое начало XVIII века, но широкомасштабного применения изобретению пришлось ждать почти сто лет. Одной технологии всегда мало — нужна целая экосистема сопутствующих факторов. Похоже, такая ждущая своего часа технология существует и сейчас, это робототехника.
Индустриальные роботы используются в промышленности на протяжении десятилетий, но их высокая цена и относительная негибкость в использовании ограничивали их применение лишь в некоторых высокоспециализированных секторах, в основном в автоиндустрии. Однако, в последние несколько лет сопутствующие технологические прорывы, прежде всего в области программного обеспечения, позволили создать новое поколение промышленных роботов, более гибких и способных адаптироваться к изменениям в производственном цикле.
Одновременно происходит еще один важный процесс: по мере освоения технологии идет ее удешевление, в некоторых случаях это делает осмысленной замену ручного труда на машинный даже в странах с дешевой рабочей силой вроде того же Китая. По мнению аналитика гонконгской GaveKal Ючан Ли, "мир стоит на пороге взрывного роста использования роботов, что в итоге приведет к трансформации всего промышленного сектора и реиндустриализации развитых экономик".
Последние достижения в робототехнике, может статься,— аналог усовершенствования паровой машины Ньюкомена Джеймсом Уаттом в 1778, после чего, собственно, паровой двигатель трансформировал весь мир. Ограниченность применения в автоиндустрии уходит в прошлое. Новое поколение индустриальных роботов, оснащенных сверхчувствительными сенсорами и способных видеть и имеющих повышенную мобильность (и все это за счет нового программного обеспечения), находят все большее применение и в других отраслях, традиционно зарезервированных за ручным трудом.
Например, завод Philips в Драхтене, Нидерланды, специализируется на производстве электробритв. Гибкость в изменении параметров конечного продукта (60 разных моделей) требовала большой доли ручного труда в производстве — продуктовый спектр мог меняться чуть ли не каждый день. Однако новое поколение роботов с динамическим программным обеспечением вполне справляется с быстрой переориентацией производства с одной модели на другую без временных задержек и сбоев. Сейчас роботы уже способны к гибкости: перепрограммирование, сенсорные способности и большая мобильность позволяют реагировать на новые ситуации и выполнять нетипичные задачи, вторгаясь в столь "человеческие" области деятельности, как, например, хирургия.
Одновременно падает цена роботов, технология их производства становится все менее эксклюзивной. Средняя цена промышленных роботов в 2010-м на 23% ниже цены в 2000 (хотя, например, средняя цена компонентов автомобиля выросла с 2000-го на 15%). Добавим к этому рост зарплат в развивающихся странах и увидим, что привлекательность замены ручного труда роботами постоянно растет. Даже в Китае с его дешевой рабочей силой многие компании задумываются о роботизации производства.
К примеру, тайваньская Hon Hai Precision Industry (материнская компания одного из крупнейших работодателей Китая, компании Foxconn, производителя комплектующих для Apple и многих других технологических гигантов) недавно объявила о запуске нового проекта по производству роботов на Тайване с первоначальными инвестициями в $223 млн. При этом, Hon Hai/Foxconn собирается не только завалить мир дешевыми и высокотехнологичными роботами (согласно данным GaveKal, целью является производство 1 млн роботов в год уже к 2013-му — это при том, что нынешний мировой лидер данной индустрии, японская Fanuc, произвела в 2011 году 250 тыс. роботов, а другой крупный игрок, швейцарская ABB Robotics,— 190 тыс.), но и частично заменить рабочих на своих фабриках (сейчас это более миллиона человек) роботами.
Есть планы о вхождении на рынок робототехники и у всегда тонко чувствующей конъюнктуру южнокорейской Samsung. Новые горизонты привлекают не только гигантов вроде Hon Hai/Foxconn и Samsung, но и компании помельче (например, небольшой бостонский стартап Heartland привлек $32 млн инвестиций Amazon.com с целью создания технологии производства недорогих промышленных роботов).
Конечно, говорить о робототехнике как о возможном двигателе новой шумпетерианской технологической волны роста пока преждевременно, ведь сейчас мы видим лишь некие разрозненные тенденции. Однако проанализировать возможные последствия для мировой экономики широкомасштабной волны роботизации промышленности уже можно. Каковы же они?
Реиндустриализация развитых стран и новая волна миграции промышленного производства. Необходимость поиска регионов с дешевой рабочей силой станет для производителей куда менее важной, чем сейчас. Приоритеты сместятся в сторону удобной логистики и стоимости сырьевых ресурсов/энергии. Еще одним важным фактором станет близость к непосредственным потребителям продукции. Базой для создания новых производств станут развитые страны с уже готовой логистической инфраструктурой и близостью к конечным потребителям. Ренессанс промышленного производства и "обратный аутсорсинг" просматриваются сейчас в тех же США, где такие гиганты, как GE и Boeing, уже ведут переговоры о переводе производств из Мексики и Китая обратно в Америку.
Сокращение рабочих мест. До сих пор в результате автоматизации производства уничтожались в основном рабочие места, требующие низкой квалификации. Сейчас же современные роботизированные линии производства дают в некоторых отраслях возможность ликвидации ручного труда на 90%. Послекризисная высокая безработица в развитых странах во многом носит структурный характер, и новый тренд на роботизацию только увеличит ее.
Развивающиеся рынки лишатся своего конкурентного преимущества — дешевой рабочей силы. Новая волна роста "по Шумпетеру" может стать одновременно убийцей предыдущей "китайско-сырьевой" волны. Китай предоставлял иностранным инвесторам дешевый труд, взамен получая рост занятости, обучение рабочих и менеджеров, трансфер технологий и бизнес-практик, что в итоге позволяло ему постепенно переходить к производствам с более высокой добавленной стоимостью. В случае успеха масштабной роботизации мировой экономики, этой модели роста придет конец.
Экономика ждет нового роста, а инвесторы новых идей, и, возможно, это будут вполне себе старые идеи, но до поры до времени находившиеся в тени других — примерно как млекопитающие в эпоху динозавров. Гениальным идеям, как и видам, нужна экосистема, без нее они мало что могут. Что ж, будущее приходит неожиданно, человеческий гений отдыхал целое десятилетие, пора бы ему себя проявить!
Александр Зотин
