В своем выступлении хотел бы затронуть четыре вопроса. Один вопрос касается следствия, второй антропологической части, третий – генетическая часть, четвертый вопрос – что делать?
Я хотел бы обратить внимание в части касающейся следствия, что уголовное дело было заведено в связи с массовым убийством. Что в таких случаях делается? Устанавливается объективная сторона преступления, т.е. что, где и как? Устанавливается субъективная сторона, т.е. мотив преступления, объекты преступления (кого убили) и субъекты (кто заказчик, кто исполнитель, кто соучастником) и как решены эти задачи в деле. Сразу хочу сказать, что дело было возбуждено в связи с убийством и прекращено в связи с идентификацией останков. Т.е. прямо скажем, следствие не решило той задачи, которая была прямо поставлена. Если говорить об объективной стороне, то здесь обстоятельства расстрела в какой-то мере установлены, однако обстоятельства сокрытия следов преступления не ясны и однозначно не установлены. Что касается объекта, т.е. кого убили, здесь вопрос до сих пор остается открытым и не зря постоянно проводятся какие-то исследования, это значит, что вопрос не решен, но в то же время хочу подчеркнуть, что дело прекращено, и собственно говоря оно не решило своей задачи.
Третий вопрос о заказчиках, исполнителях и участниках надо сказать, что тоже не решен. Подозреваемыми являются Ленин, Свердлов и речь идет об их роли. Следствие вообще не в состоянии оказалось хоть как-то приблизиться к решению этой задачи. И, наконец, никак не решена последняя часть – это субъективная сторона, касающаяся мотивации преступления, т.е. ради чего все это произошло. Затрачено много времени, а результат можно сказать нулевой с точки зрения следствия.
На недостатки следствия еще 1996 году обратил внимание А.И. Бастрыкин. Он выделил целую группу весьма существенных недостатков, они носят процессуальный характер. Это значит, что те факты, которые выдвигает следствие являются недопустимыми доказательствами, если они собраны с нарушением закона. Несмотря на это, следователь Соловьев продолжает заниматься расследованием и теперь он это делает под руководством А.И. Бастрыкина, который вроде как его раскритиковал.
Мы обратили внимание на некоторые манипуляции с материалами делаю. Была проведена первая стоматологическая экспертиза, в ходе которой были выявлены самые разные факты, в том числе о возможном десятом, который был обнаружен в этом захоронении. Это не совсем укладывалось в версию, которую разрабатывал следователь Соловьев. Поэтому была назначена вторая экспертиза, которая подтвердила решение о том, что все-таки захоронено девять человек. А что же делать с теми двумя зубами, которые не подходили ни под один из девяти скелетов? Эксперты второй стоматологической экспертизы сказали, что это не могут быть зубы Алексея Николаевича, потому что они не совпадают с характеристиками его зубов. Как можно сделать такой вывод? Только в том случае, если есть стоматологическая карта Алексея Николаевича, где написано какие же у него были зубы. А такой карты нет, она не существует. Я думаю, что оценка этой экспертизы, которую устроило следствие, предвзятая, субъективная, односторонняя и истинную оценку такому выводу мог дать следователь районного масштаба, а не следователь Генеральной прокуратуры. А видимо следователю Генеральной прокуратуры дозволено несколько большее чем следователю, который должен действовать в рамках закона.
А что же делать с первой экспертизой? Она же проведена и должна быть в материалах дела, а по нашим сведениям ее там нет, ее убрали. Если одна экспертиза говорит «да», другая говорит «нет», то надо эти противоречия как-то устранять. Не знаю было ли оно устранено, но скорее всего нет. Следователь пошел по легкому пути, первую экспертизу просто убрали из материалов дела. Теперь об останках Георгия Александровича, которые были взяты для генетического исследования. Было вынесено постановление по эксгумации останков и был поставлен в числе других вопрос являются ли эти останки останками Георгия Александровича, потому что говорят о том, что когда вскрывали захоронение оно было нарушено, или что вообще не тех людей туда положили. Было проведено исследование. Однако, следователь удовлетворился тем, что был взят костный материал – образцы для генетического исследования, а ответ на вопрос так и не получил. Вот так проводится это следствие. И таких примеров можно приводить достаточно много.
Что касается антропологической части, здесь проводится большая работа, установлены пол, возраст, рост, раса, стоматологическая индивидуальность, социальный статус останков людей, которые нашли в так называемом «екатеринбургском захоронении».
Но есть некоторые обстоятельства, которые невозможно никак объяснить. Например, эти «черные копатели» Рябов и Авдонин, которые в 1978 году прикоснулись к екатеринбургскому захоронению, сделали раскоп 50х50 см в северо-восточном угле захоронения и достали оттуда три черепа. Эти три черепа гуляли где-то в течение одного года, потом вновь вернулись в захоронение. А в 1991 году, когда официально было вскрыто это захоронение, оказалось, что два из трех черепов должны были находиться в совершенно противоположном углу от этого захоронения на расстоянии 1,5-2 метров от того маленького раскопа, который сделали Рябов и Авдонин. Ну как это можно объяснить, как эти черепа могли переместится туда, ведь это была глинистая почва.
В 1997 году во время думских слушаний по поводу «екатеринбургских останков» присутствовал Рябов. Ему прямо был задан вопрос как это произошло? Рябов промолчал, этот вопрос был задан в присутствии следователя Соловьева. В этом случаен надо было бы провести какие-то следственные действия и решить этот вопрос. По-моему, в этом отношении никаких действий не проводилось. Все что я говорю, эти вопросы задавались публично, они задавались в присутствии ответственных лиц, следователей, однако никаких действий в этом отношении мы не видели, во всяком случае они нам неизвестны.
Что касается идентификации по антропологическим данным, это фотосовмещение, скульптурные портреты, которые делаются по черепу, они имеют ничтожную значимость в данном случае. Внешне они вроде бы эффектны, но эффективность этих исследований и этих сопоставлений невысока, поэтому многие уповают на генетическую экспертизу.
Это как раз третий вопрос, на котором я хотел остановиться – это генетическая составляющая идентификации останков царской семьи. Здесь масса вопросов, не связанных с самой методикой. Дело в том, что генетический анализ – это современный анализ, это анализ достаточно точный, научно-обоснованный во всех отношениях. Однако, когда мы начинаем смотреть откуда берется материал, что это за материал, что с чем сравнивается, вот здесь начинаются вопросы. Например, такой вопрос, вроде бы взяли кровь в качестве образца принца-консорта Филиппа мужа английской королевы, поскольку у Николая II и у принца Филиппа генетический код восходит к королеве Виктории. Но тут появляется книга ирландского историка Майкла Кирка, в которой он выдвигает достаточно обоснованное предположение, что принц Филипп может быть отнюдь не августейших кровей. Он приводит целый ряд обстоятельств, которые дают основание сомневаться, что принц Филипп действительно происходит от королевы Виктории. Но раз появился материал надо его каким-то образом оценивать: устранять, подтверждать или еще что-то. Я не слышал, чтобы этим делом кто-нибудь занимался. Генетическим исследованием занимался японский генетик Тацуо Нагаи, который пришел к выводу, не соответствующему результатам официальной экспертизы. Затем проводится исследование в Соединенных Штатах, в одной из ведущих лабораторий где исследуется образец святых мощей Елизаветы Федоровны, чьи останки сейчас находятся в церкви святой Марии Магдалены в Иерусалиме и их результат также не совпадает с официальным результатом. Но надо как-то устранять эти противоречия.
Еще в 1991 году, когда только было вскрыто захоронение, я предлагал не отдавать эти исследования на откуп следователям прокуратуры. Надо иметь достаточно широкий кругозор, хорошую научную подоплеку, не одного человека, а многих специалистов и только содружественное комплексное исследование допустим под эгидой Академии Наук могло бы позволить нам в гораздо более ранние сроки, а не так как сейчас с громадными перерывами, иметь более обоснованный результат, но этого так и не случилось. Сам А.И.Бастрыкин говорит, что грубейшей ошибкой был отказ в ходе следствия от исторической экспертизы. История позволяет установить вымышленные ли это факты или нет. Причины тех фактов, с которыми сталкивается историк, вот это составляет специальный характер этих исследований. А следователю невдомек, он этого не понимает. Нельзя его винить, у всякого человека есть пределы, за которые он не может выйти. К сожалению, у нас получилось так, что один человек вершит все оценки, которые не под силу иной раз большому коллективу.
Что я хотел предложить? Сейчас у нас прошла пресс-конференция владыки Тихона с коллегами, и сейчас мы собрались на конференцию. Почему мы собрались, чем мы озабочены? На мой взгляд мы сейчас все озабочены провокационным заявлением следователя Соловьева о том, что вопрос решен, что все установлено. Что значит установлено? Они собираются вскрывать захоронение Александра III, есть какие-то сомнения, что не он там захоронен, нашли кусочек отбитой мраморной плиты, что дескать кто-то эту плиту ворочал. Т.е. исследование еще не закончено, не надо будоражить общественность, ведь и так все достаточно остро, нам надо объединяться, а нас все время раскалывают этими провокационными заявлениями. Мы должны выразить свою озабоченность такими поспешными и преждевременными заявлениями, которые будоражат в первую очередь православную общественность в нашей стране.
Второе, что можно было бы в этом отношении предложить, связано со счастливой ситуацией, когда наконец впервые решили Русской Православной церкви своих представителей представить в эту комиссию, которая будет проводить исследование. Сейчас можно будет под контролем провести эти исследования начиная с момента забора образцов, с момента как исследуются эти образцы, буквально на каждом этапе, для того, чтобы у нас была уверенность в том, что действительно это истинный результат.
Ну и наконец, если было провозглашено, что церковь, что церковь имеет возможность сейчас приобщиться к оценке или хотя бы к ознакомлению с материалами следствия Соловьева, то, наверное, надо обратиться к нашему священноначалию, чтобы были выделены какие-то люди, которые могли бы это все прочитать, внимательно оценить и доложить всей нашей православной общественности, что они считают по этому поводу. Я прямо скажу, наверное, ни у кого из присутствующих в зале нет доверия к следователю, который этим делом занимается на протяжении многих лет. Чтобы убрать это недоверие должен быть человек или группа людей, которым мы верим, которому верит руководство нашей церкви, которые смогли бы все это прочитать и вынести свое суждение, а если будут какие-то противоречия, то в течение какого-то времени их нужно будет обязательно устранить.
Если мы хотим предложить какой-то позитивный результат по итогам нашей конференции, я бы предложил именно это.
