Сегодня львиная доля людей вступает на ложный путь только по одной простой причине - неверного толкования понятия «свобода». Если опустить промежуточные звенья цепей, то именно от этого возникают погромы по нелепым поводам в стиле фильмов и карикатур, сами эти фильмы и карикатуры, порождающие погромы. И примерам таким - несть числа. Мы получаем их ежедневно, ежечасно, просто в режиме он-лайн.
Но как быть? Как обрести искомое правильное толкование? Об этом сегодня пастырское слово
священник Андрея Лоргуса, ректора "Института христианской психологии".
«Познайте истину, и истина сделает Вас свободными». Такая заповедь устремляет человека к познанию, как способу освобождения, освобождения от греха, страстей, болезней и страданий, от смерти. Но может ли познание принести человеку свободу? Как истина из гносеологического уровня бытия может прорваться в экзистенциальный и преобразить бытие человека? Значит ли это, что бытие может быть определено сознательными формами знания? Или познание истины есть интуитивный опыт?
Все эти вопросы, по нашему представлению, остаются без ответа вне религиозного сознания. Для верующего христианина познание истины во Христе Иисусе, как Истине Личностного Бытия, является очевидным. Истина и есть Бог, и Сын Божий, Иисус Христос. Потому познание Истины, для христианина есть познание Бога, причем познание разумное и сверхразумное (мистическое).
Открытие бытия Бога не снимает мучительных вопросов бытия, таких как смысл жизни, смысл страданий, истины, добра и зла, и других. Христианское познание не дает готовых экзистенциальных ответов. Для каждого человека, для каждой личности эти ответы могут звучать индивидуально и уникально, хотя по существу истина одна, ибо Истина есть Кто, а не что – Иисус Христос.
Богопознание, вот что делает человека сувереном истины. Только в Боге познание приобретает черты истинности, но это не значит, что познание в христианстве носит априорный и бездоказательный характер. Напротив, для отцов и учителей Церкви эпохи Вселенских Соборов разум был одним из путей познания Бога, и потому был путем к свободе. Преподобный Исаак Сирин считал, что «Разум есть причина свободы, и плод обоих есть склонность. Без первого вторая невозможна; и где нет второй, там третья как бы сдерживается уздою.» (Слова подвижнические», М.: Правило веры, 1993, С.2)
Подлинная свобода – есть свобода раскрепощения ума от уз формальных правил, от формальной логики, от уз противоречий, от стереотипов и штампов. Ум освобождающийся от любых форм и законов, ум свободно входящий в «божественный мрак» (преп. Максим Исповедник), ум, способный к абсурдным движениям и догматическому апофатизму, есть истинная свобода. Для этого ум должен обрести свободу действий. Ученик мыслит скованно, в рамках правил, боясь выйти за пределы учения; мудрец свободно подчиняет свой ум наитию духа, далеко выходя за границы общепринятого. Мудрец, в отличии от ученика имеет свободную волю ума. Так писал преп. Иоанн Дамаскин: «это стремление (ума к истине – А.Л.) самовластно: ибо [ум] мыслит <...> и судит, стремясь свободною волею» (volunt.15(M.95.144C)). Чтобы познать абсурдное (Тертуллиан), нужна смелость, свобода и воля. Обретение веры есть всегда дело воли. Безвольному вера не открывается. Вера есть плод усилия. «Царство Божие берется усилием».
Обретение истины – есть истинная вера. Вера религиозная, вера в истинного Бога. Только такая вера может дать свободу, потому всякое сомнение в вере, в истинности, лишает человека свободы, свободы мысли и свободы воли, так как сомневающийся «утопает» в рассудительности: сравнения, доказательства, ассоциации, эксперименты, чувственный опыт – все становится против него. Свобода – есть свобода познания, преодолевшего рассуждение, которое осталось наследием веры, а не причиной её.
Верующий не «строит мост через пропасть» антиномии, он обретает силу преодолеть пропасть с помощью веры. Вера не удаляет противоречие, не превращает антиномию в тождество, вера возвышает человека над пространством так, что пропасть не мешает движению ума к истине. Таким образом, истина, основанная на вере, освобождает личность от противоречий, плена закона, уз природы, и делает человека свободным.
И еще в одном смысле, смысле более евангельском, чем философском, религиозная вера и познание Истины делает человека свободным – освобождение от смерти, а вернее страха смерти. Ведь, страх смерти обессмысливает все, все жизненные цели, смыслы, ценности. Если я смертен, и с этим никто и ничто не может поделать, значит я пленник смерти, её раб. А если это так, то о какой свободе человека может идти речь? Обретение веры, веры дающей бессмертие в воскресении Христа, делает, наоборот, человека свободным.
Обыденная жизнь не ставит вопроса о свободе перед личностью человека, скорее религиозный и нравственный выбор толкает к таким проблемам. Как священник, я знаю, что весьма не просто поставить перед прихожанами вопросы экзистенциального уровня: о смысле жизни, о смерти, о свободе и проч. Считается, что Евангелие и труды отцов Церкви имеют ответы на все вопросы. Достаточно только читать их. Однако, практика катехизических бесед, как постоянной приходской деятельности, убеждает, что это не так.
Но оказывается, что при ближайшем рассмотрении, христианин не только открывает в себе свободу духа обретенную через Крещение, через Евангелие, но и обнаруживает в себе оковы греха, порока, страсти, как крайней степени не свободы. Как рабства греху, по слову апостола (Гал. 5). Ибо свобода обличает водимого духом, для которого нет «закона» (Гал.5, 18). Но если человек в рабстве греху, рабстве «вожделений плоти» (Гал. 5, 16), то под законом. Освобождение в этом смысле, освобождение от пороков требует вхождение в практику духовной жизни, практику культа, практику аскезы. Так проблема свободы становится проблемой духовной жизни, проблемой преодолением себя, преодолением и преображением личности.
Пастырская проблема здесь оказывается в том, чтобы открыть перед верующим, что христианство - это пространство свободы, а не узость правил и норм. Разумеется, правила и норма нужны, и их значение на первом этапе вхождения в христианство, в культ, в Церковь, трудно переоценить. Но если неофит видит в христианстве только запреты, то не знает ни истины, ни свободы.
