Стоматологическая экспертиза уже давно считается одним из наиболее проверенных и достоверных методов, используемых следователями для опознания тел неизвестных людей, идентификация которых иными методами зачастую бывает затруднена.
В случае с так называемыми «екатеринбурсгскими останками», приписываемыми Императору Николаю Александровичу, членам Царской Семьи и их слугам, проведение полноценной стоматологической экспертизы оказалось невозможным, в связи с отсутствием медицинской документации пациентов, о чем мне пришлось уже говорить на страницах недавно опубликованного совместно с коллегами Э.Г. Агаджаняном и Л.Е. Болотиным «Заключения».
Тем не менее, сохранившиеся архивные документы Придворной медицинской части, хранящиеся в фондах Центрального государственного исторического архива (ЦГИА) в Санкт-Петербурге, отчасти позволяют пролить свет не только на виды стоматологической помощи, оказываемой придворными стоматологами членам Царской Семьи, но и сделать некоторые выводы об объемах этой помощи.
Начиная с ранее возглавлявшего следственные мероприятия В.Н. Соловьева, периодически продолжали и продолжают звучать умозрительные заключения о бывшей у Императора дентофобии, то есть непреодолимом страхе перед стоматологом, объясняющие неудовлетворительное состояние зубов черепа № 4, приписываемого Императору. В то же время и следователь В.Н. Соловьев, и другие рассуждающие на тему дентофобии Государя эксперты никогда не отрицали того, что Император на протяжении своей жизни все-таки имел постоянный доступ к квалифицированной стоматологической помощи и, судя по всему, не раз ею пользовался. Правда, профессор В.Л. Попов в своем недавнем интервью для телеканала «Царьград» : высказал мнение, что Император лишь заходил в кабинет к стоматологу, чтобы пообщаться с ним.
Посмотрим, лечили ли зубы Государь и члены Его Семьи, или просто захаживали «посидеть» и пообщаться со своими докторами.
Ни в архивных документах, ни в дневниковых записях Царя и его окружения мы не смогли найти никаких упоминаний о том, что Николаю Александровичу приходилось обращаться к стоматологам до 1910 года.
Тогда придворный лейб-стоматолог американец Генрих Уоллисон (Wollison) в течение года получил из «денежных сумм Государя Императора» 1327 руб. 25 коп., из которых 1300 руб. было выплачено – «за работу» (sic!), а оставшиеся 27 руб. 50 коп. – за зубные щетки, порошок и эликсир. Сумма по тем временам была более чем значительной, сопроставимой с месячным жалованьем губернатора, из чего можно предположить, что предложенное доктором Царю лечение было весьма серьезным.
Доктор С.С. Кострицкий (1918)
На смену пожилому доктору Уоллисону, Высочайшим Приказом по Министерству Императорского двора, «данного в Ливадии мая 25 дня 1914 г. за № 12», зубной врач, коллежский регистратор Сергей Кострицкий был пожалован «в звание Зубного Врача Их Императорских Величеств». Окончивший в 1898 г. медицинский факультет Киевского университета, С.С. Кострицкий был, судя по всему, выкрестом из евреев, поскольку до нас дошло имя его отца – Л.С. Пельтцер. Продолжая постоянно жить в Ялте с 1898 года, новый стоматолог незамедлительно приезжал в Петербург или Царское Село по первому зову своих Августейших пациентов. Нужно отметить, что Кострицкий происходил из семьи стоматологов и имел в Ялте постоянную обширную практику, пожертвовать которой был не готов ради жалованья Лейб-стоматолога.
Уже позднее в январе 1920 года командованием барона П.Н. Врангеля был направлен в Севастополь для службы при Английской Военной Мисии. А после эвакуации из Крыма Вооруженных Сил Юга России вместе с семьей проживал в Константинополе. Там он занимал должность врача-одонтолога в Больнице Святого Николая Российского Общества Красного Креста. Начиная с 1923 года проживал во Франции в департаменте Савойя. Скончался в 1944 году. Похоронен в Бордо.
______________________
Тогда же в 1914 г. С.С. Кострицкий оборудовал зубоврачебный кабинет в Александровском дворце Царского Села. Как следует из письма Е.С. Боткина, определявшего размер гонораров нового лейб-стоматолога, он исходил из того, что «Кострицкий зарабатывает своею практикой около 400 руб. в неделю и пробыл в Царском Селе две недели, то было бы соответственно определить ему вознаграждение за труды по лечению и оборудованию зубоврачебного кабинета в 1 тыс. руб.».
Как мы видим, практика приносила доктору ежемесячно порядка 1600 рублей и он, судя по всему, имел среди своих пациентов репутацию весьма грамотного и квалифицированного специалиста.
Далее из архивных документов следует, что Кострицкий, занимаясь оборудованием царского кабинета, счел необходимым закупить новый инструментарий – «боры на 200 руб. и инструменты на 400 руб».
12 сентября 1914 г. секретарь Императрицы сообщил С.С. Кострицкому, со ссылкой на лейб-медика Е.С. Боткина, что «по случаю приглашения Вас по повелению Их Императорских Величеств в Царское Село… за труды ваши по лечению и по оборудованию зубоврачебного кабинета… 1000 руб.».
Обращались к С.С. Кострицкому достаточно часто. Из финансовых документов за 1914 год видно, «…что зубной врач Кострицкий пользовал Ея Величество 3 раза. Наследника Цесаревича 4 раза; Великую княжну Ольгу Николаевну 3 раза; Великую княжну Татьяну Николаевну 1 раз; Великую княжну Марию Николаевну 5 раз и Великую княжну Анастасию Николаевну 5 раз. 19 августа 1915 г.».
За эту работу стоматолог получил из кассы Министерства двора 1300 руб., которые распределялись следующим образом: на путевые расходы (200 руб.); на приобретение инструментов (400 руб.) и «вознаграждение за 21 визит» (700 руб.).
Архивная папка с фондами Придворной медицинской части (ЦГИА РФ)
В декабре 1915 г. зубной врач С.С. Кострицкий получил еще 1000 руб. Тогда он проработал 4 дня – с 14 по 18 декабря 1915 г. Императрица Александра Федоровна писала супругу:
«Завтра будет очень мало времени для писания, так как меня ожидает дантист… Я была целый час у дантиста… Сейчас я должна идти к дантисту… Он работает над моим зубом (фальшивым)… в 10.30. идти к дантисту… Дантист покончил со мной на этот раз, но зубная боль еще продолжается… я курю, потому, что болят зубы и – еще более лицевые нервы».
В 1916 г. из «сумм Цесаревича Алексея Николаевича» было уплачено «Зубному врачу Кострицкому за лечение и возмещение путевых расходов 1/6 часть – 116 руб. 66 коп.».
Здесь необходимо сделать одно очень важное замечание: внимательный читатель наверняка обратил свое внимание на то, что выплачиваемые доктору суммы четко распределялись между членами Императорской Семьи. Иными словами, Министерство Двора распределяло гонорары врачу между каждым из пациентов, в зависимости от того, кому именно была оказана помощь и каков был ее объем. Так, 4-дневная работа над искусственным зубом Императницы была оценена в 1000 рублей, разовая помощь Наследнику Алексею Николаевичу в 116 руб. 66 коп. (включая возмещение путевых расходов), а 21 визит к доктору Императрицы, Наследника и Великих Княжен обошелся лишь в 700 рублей, то есть по 33 рубля 33 копейки.
Как мы знаем, еще со времен Петра Великого существовало разграничение финансов на государственные и частные, шедшие на нужды Императорской Семьи. Законодательно это разграничение было оформлено в царствование Императора Павла Петровича. Вскоре после воцарения Павла I, 17 ноября 1796 г. был выпущен Высочайший указ «Об ежегодном отпуске денег Императорской фамилии». В нем четко обозначались обозначались размеры «жалованья», которое члены семьи императора должны были получать из Государственного казначейства:
«Ея Императорскому Величеству Нашей Любезной Супруге по 500 000 рублей, Нашим Любезным детям: Наследнику Цесаревичу и Великому Князю Александру Павловичу по 200 000 рублей, Супруге Его Великой Княгине Елисавете Алексеевне по 100 000 рублей, Великому Князю Константину Павловичу по 100 000 рублей, Супруге Его Великой Княгине Анне Федоровне по 70 000 рублей, Великому Князю Николаю Павловичу по 100 000 рублей, Великим Княжнам: Александре Павловне, Елене Павловне, Марии Павловне, Екатерине Павловне и Анне Павловне, каждой по 60 000 рублей, включая тут и назначенные по указу Нашему от 8 ноября из Кабинета каждому из Их Высочеств по 20 000 рублей, кои оттуда и выдаваемы быть должны».
Содержание же самого Императора определялось суммой в 1 000 000 рублей ежегодно.
С течением времени обозначенные суммы были несколько изменены, а уже в царствование Императора Александра III летом 1886 г. было Высочайше утверждено «Положение об Императорской Фамилии», которое конкретизировало получаемое каждым из членов Семьи суммы. Например, «императрице во время царствования Ея Супруга» выплачивалось по 200 000 руб. в год и дополнительно оплачивалось содержание ее двора. При вдовстве она сохраняла всю сумму, а в случае отъезда из России «получает половину содержания» (п. 42). На содержание «Детей Государевых до совершеннолетия» полагалось по 33 000 руб. в год на каждого (п. 43). Содержание Наследника и его двора определялось в 100 000 руб. в год. Супруге наследника положили по 50 000 руб. в год во время замужества и по 100 000 руб. в случае ее вдовства и стандартное содержание ее двора. Также стандартным был пункт о сокращении ее содержания до 50 000 руб. в год, в случае ее отъезда из России. Детям Наследника «обоего пола до совершеннолетия или до брака, Государем позволенного», причиталось по 20 000 руб. каждому.
Допустим, Великая Княжна Ольга Николаевна до своего совершеннолетия, наступившего 3 ноября 1915 года, согласно статьям «Учреждения о Императорской фамилии» (ст. 168, 171, 172 и 198, т. 1. Свода законов), получала по 33 000 руб. в год. Но с наступлением совершеннолетия выплата «детских денег» прекращалась и ей назначалась «взрослое жалованье» в размере 75 000 руб. в год, что и было оформлено Высочайшим повелением от 25 октября 1915 г.
Соответственно, из получаемых каждым из членов Императорской Семьи денег, шло отдельное финансирование, говоря современным языком, «социального пакета» каждого из них, куда входили расходы и на содержание дворцов, и выплата жалованья прислуге, расходы на транспорт, питание и, разумеется, на медицинское обслуживание. Из этих же «личных сумм» каждый из членов Императорской Семьи оплачивал приобретаемые им подарки, предметы своего гардероба, меблировки и т. п.
Таким образом, фигурирующие в архивных документах Придворной медицинской части суммы: 1 300 руб. «за работу» «из сумм Государя Императора» (1910 г.), 116 руб. 66 коп. «из сумм Цесаревича Алексея Николаевича» (1916 г.), 1 000 руб. «из сумм Ее Императорского Величества» (декабрь 1915 г.) и т. д. позволяют судить и об объемах врачебной помощи, оказываемой придворным стоматологом, и о распределении этой помощи между членами Царской Семьи.
Однако, вернемся вновь непосредственно к работе лейб-стоматолога со своими Августейшими пациентами. Основным пациентом доктора Кострицкого несомненно была Императрица.
2 февраля 1916 г. она писала Царю:
«…не спала всю ночь. Сильная боль в лице, опухоль. Послала за крымским другом… я одурела: всю ночь не спала от боли в щеке, которая распухла и вид имеет отвратительный. Вл. Ник. думает, что это от зуба, и вызвал по телефону нашего дантиста. Всю ночь я держала компресс, меняла его, сидела в будуаре и курила, ходила взад и вперед… Боль не так сильна, как те сводящие с ума боли, какие у меня бывали, но мучит вполне достаточно и без перерыва, от 11 часу я устроила полный мрак, но без всякого результата, и голова начинает болеть, а сердце расширилось».
С.С. Кострицкий вновь срочно приехал из Ялты в Царское Село, получив за визит 700 руб.
Однако этот приезд не решил проблем, и доктору пришлось спустя месяц вновь прибыть в Царскосельский дворец. Императрица писала:
«Опять послала за бедным дантистом – у меня было столько различных докторов за последнее время, что, думаю, лучше придти и ему, осмотреть и, быть может переменить пломбу, так как возможно, что образовалось новое дупло. Чувствую себя совершенно одуревшей… Дантист выехал из Крыма сегодня вечером… Это от тройничного нерва в лице. Одна ветка идет к глазу, другая к верхней челюсти, третья к нижней, а главный узел находится около уха… Щеке и зубам гораздо лучше – сегодня вечером, левая челюсть все время выпадает, а глаза очень болят… после завтрака у меня будет дантист…Мне пора вставать и идти к дантисту. Он убивает мне нерв в моем последнем зубе справа, полагая, что это успокоит остальные нервы, потому что для самого зуба совсем не требуется удаление нерва. Он очень расстроен моими болями. Голова и глаза продолжают болеть…».
Гонорар за выполненную работу ему был выплачен стандартный – 700 руб. О ритме работы Кострицкого говорят следующие данные: 13 марта 1916 г. Кострицкий выехал из Ялты, работал над зубами Императрицы 16,17,18 марта. 19 марта зубной врач уехал в Ялту, куда прибыл 23 марта 1916 г. Его гонорар за эти 10 дней сложился из платы за поездку туда и обратно (200 руб.) и собственно гонорара за работу (500 руб.). Всего 700 руб.
В июне 1916 г. Кострицкий вновь пробыл в Царском Селе 14 дней, получив за этот визит 1500 руб. При этом деньги платили из стандартного расчета – по 100 руб. в день за работу и по 100 руб. за материалы. Во время этого визита «Кострицкий пользовал почти исключительно Ея Императорское Величество Александру Федоровну и лишь самое незначительное время посвятил пользованию августейших детей».
Императрица писала тогда супругу:
«…Зубной врач пришел и скоро начнет меня мучить… Сейчас зубной врач начнет меня терзать… Меня ежедневно терзает зубной врач и от этого у меня сильно болит щека… послала за зубным врачом (в третий раз за один день), чтобы вынуть пломбу, больно, – видишь ли, воспаление надкостницы очень затрудняет лечение… Зубной врач мучает меня ежедневно: лечение очень медленно продвигается из-за воспаления надкостницы… Должна принять многих, а также Кострицкого… потом на час придет зубной врач… после него опять зубной врач на 1 час 30 мин. От 5 до 7 у меня был зубной врач и сегодня жду его опять… Ежедневные посещения зубного врача способны довести до безумия – надеюсь завтра покончить с ним… Наконец сегодня вечером я заканчиваю лечение зубов».
Лечение тогда заняло около двух недель, а каждый из сеансов лечения продолжался по 1,5-2 часа.
За месяц до переворота февраля 1917 г. С.С. Кострицкий приехал из Ялты в Царское Село в последний раз. Николай II записал в своем дневнике о своих визитах к стоматологу с 3 по 7 января. Это – первое собственноручное упоминание о лечении зубов, сделанное Императором:
«После завтрака просидел полтора часа наверху у зубного врача Кострицкого, приехавшего из Ялты… После завтрака был у Кострицкого долго… От 2 до 3.30 сидел у Кострицкого».
Эти строки из Царского дневника дали повод и следователю В.Н. Соловьеву, и профессору В.Л. Попову и другим сторонникам гипотезы о дентофобии Государя, сделать вывод о том, что якобы Николай Александрович заходил к доктору не для лечения зубов, а исключительно — поговорить и «посидеть».
В поддержку своего предположения они приводят строки из воспоминаний начальника Императорской дворцовой охраны генерал-майора А.И. Спиридовича:
«Государь любил заходить побеседовать к зубному врачу С.С. Кострицкому… Простота, правдивость и искренность Сергея Сергеевича нравились Государю». Беседы шли «о литературе, о людях, о событиях. О многих приближенных говорил с ним Государь откровенно, зная, что собеседник сумеет сохранить в тайне, что следует. По часу, по два просиживал Государь у Кострицкого… и уходил морально отдохнувшим».
Мы еще вернемся к «сидению» Царя у стоматологу, а пока рассмотрим как обстояли дела с оказанием зубоврачебной помощи Государю и его семье в дальнейшем.
Начиная с августа 1917 года Императрицу Александру Федоровну вновь стали мучить зубные боли. В своем дневнике она писала:
30 августа: «Ежедневная зубная боль, днем и ночью».
15 сентября: «Лежала и отдыхала, голова и лицо продолжают [болеть]».
16 сентября: «37.1°, снова почти не спала, сильные приступы боли лица, зубов».
17 сентября: «В 10 [часов] я легла в постель, потому что чувствовала сильную слабость из-за всей этой боли лица и зубов и из-за многих почти бессонных ночей».
Великая Княжна Татьяна Николаевна в письме своей крестной Великой Княгине Ксении Александровне от 18 сентября 1917 года:
«Мама мы везли в кресле, а то ей все-таки трудно столько идти. Грустно, что у нее все время сильные боли в лице, кажется от зубов и потом от сырости. А так все остальные здоровы [...]».
25 сентября уже сама Александра Федоровна в письме Великой Княгине Ксении Александровне в Крым писала:
«Все здоровы, — сама сильно уже 6 нед<ель> страдаю невралгией в лице и зубными болями, очень мучительно и почти всю ночь не сплю. Все жду дантиста, — позволения его позвать все нет. Живем тихо, хорошо устроились — хотя далеко от всех — отрезаны, но Бог милостив [...]».
Тогда же из Тобольска в Петроград был отправлен запрос на посещение Императрицы С.С. Кострицким для оказания ей необходимой помощи. Такое разрешение было дано, и 30 (17 — ст. ст.) октября 1917 года доктор уже приехал из Ялты в Тобольск.
Здесь о нем оставил воспоминания комиссар Временного Правительства при Отряде особого назначения, охранявшем находившегося в заточении Царскую Семью В.С. Панкратов: «Наконец приехал из Крыма зубной врач, который считался зубным лейб-медиком царской семьи… на меня он производил впечатление доброго открытого человека, именно человека, а не ремесленника, карьериста».
Все время пребывания Кострицкого в Тобольске находит свое отражение в дневнике Александры Федоровны:
«Приехал дантист Кострицкий (из Крыма)»;
«Повидала Кострицкого»;
«11–12 [часов]. Дантист. V/2 [часа]»;
«1/2 [часа]. Дантист».
«1/2 [часа]. Дантист».
«Дантист».
«Дантист. Обедала с Бэби. Отдыхала и читала. Попрощалась с Кострицким, который уезжает в субботу утром».
Пишет о приезде Кострицкого в Тобольск и о своих встречах с ним и Государь:
«…Узнали о приезде Кострицкого из Крыма»;
«Перед завтраком посидел внизу у Кострицкого».
«До чая сидел у Кострицкого».
«Утром показывал Кострицкому все наши комнаты».
Перед отъездом доктора в Крым Государь также посетил его: «От 10 до 11 часов утра сидел у Кострицкого. Вечером простился с ним, он уезжает в Крым».
Показательно письмо Александры Федоровны, написанное 21 октября 1917 г. и адресованное А.А. Вырубовой: «Мы здоровы, — я очень страдала зубами и невр<алгией> в лице. Теперь приехал Кострицкий. Нас лечит».
Интересно письмо прежде всего употреблением слова «нас». Александра Федоровна в письмах близкой подруге никогда не говорила о себе во множественном числе. Вместе с тем, она подробно расписывала в письмах проблемы со здоровьем каждого из детей, называя их по имени. Однако, в этом письме такого указания на детей нет. Учитывая же упоминания о посещении доктора Кострицкого не только самой Александрой Федоровной, но и Императором, нужно допустить, что «нас» относится именно к лечению Императорской Четы.
Теперь настало время рассмотреть вопрос об употреблении Государем глагола «сидеть», применительно к посещению им кабинета стоматолога. Дело в том. Что «сидел» Николай Александрович не только у хорошо и давно знакомого ему по Крыму доктора Кострицкого.
Император Николай Александрович с детьми в Тобольске
Находясь под арестом в том же Тобольске, Государь с конца декабря 1917 года по начало марта 1918 года — многократно побывал у местного дантиста М.Л. Рэндель, оставив об этом записи в своих дневниках:
«До завтрака сидел у зубного врача г-жи Рендль»;
«После завтрака снова сидел полчаса у той же Рендель»;
«После завтрака сидел у дантистки»
«До завтрака сидел у дантистки»;
«Утром сидел полчаса у дантистки».
«После завтрака погулял, потом сидел недолго у Рендель и опять вышел».
Наконец, 3 марта 1918 года Государь записывает: «Сидел у Рендель».
И если предположения Соловьева и Попова о вызове Кострицкого из Ялты в Царское Село исключительно для бесед с Государем, который любил «сидеть» у своего стоматолога, вызывают немалое сомнение, то подобные «посиделки» с незнакомой ему дантисткой, сестрой члена Тобольского Совета, убежденной социал-революционеркой Марией Рэндель — вообще абсурдны!
Историк И.В. Зимин в своем исследовании «Из истории зубоврачевания или, Кто лечил зубы российским монархам» (2010) прямо указывал на то, что в лексиконе последнего русского Царя глагол «сидеть», применительно к посещениям стоматолога, служил синонимом слова «лечиться».
Изучая дневниковые записи Николая Александровича, сделанные им на протяжении долгих лет, мы можем убедиться в правильности этого вывода. Глагол «сидел» всегда относился у него именно к пребыванию (по какой-либо необходимости) в неком кабинете, например — сидению в зубоврачебном кресле, или присутствии на уроках сына. А для общения и бесед с близкими и приближенными у Императора находились иные совершенно другие, отвечающие случаю определения.
«Сидение» Царя у Рэндель лишь подтверждает правоту этих выводов. Если для воспоминаний об общении с С.С. Кострицким у Императора находились слова - «был», «узнали», «показывал», «простился», что, несомненно, указывает на присутствие общения с лечащим доктором на фоне проводимого им лечения, то для пребывания в кресле революционнонастроенной Марии Рендель у Государя лишь одно определение - «сидел», четко отражающее суть его нахождения в ее кабинете — лечение зубов.
Более того, глагол «сидел» мы ни разу (!) не встречаем в записях Императора, относящимся к любым другим ситуациям, кроме описанных выше, на протяжении всей его жизни.
Допустим, описывая события, происходящие в том же 1917 году, Николай Александрович многократно отмечает:
«Пили чай с Ксенией»;
«Принял Боткина»;
«Видел доброго Бенкендорфа»;
«[Керенский]...поговорил со мною минут пять, представил нового коменданта...»;
«Погулял с Валей Долгоруковым»;
«Сначала он говорил с Аликс, а потом со мною»;
«Имел с ним урок географии»;
«Очень приятно было встретиться, но разговаривать при посторонних было неудобно»;
«Наконец появился mr. Gibbs, кот. Рассказывал нам много интересного о жизни в Петрограде»...
Продолжать цитирование Царских дневниковых записей можно и далее, но каждая из них, несмотря на свойсвенную автору лаконичность, сугубо индивидуальна и отличается точностью описания произошедшего за день, а также в полной мере выражает особенности той или иной встречи, и даже эмоциональную окраску происходящего. И никогда мы не встречаем безликое «сидел», кроме тех случаев, когда именно это слово лучше всего отражает суть происходящего.
Таким образом, завершая наш экскурс в историю оказания стоматологической помощи Императору Николаю Александровичу и членам Царской Семьи, мы имеем основания признать совершенно беспочвенным, исподволь навязываемое рядом экспертов мнение о якобы имевшей место дентофобии Государя, но и совершенно нелепейшее по степени своей абсурдности заключение о том, что Император на протяжении своей жизни столь старательно избегал стоматологической помощи, что даже оказываясь в кабинете зубного врача, предпочитал исключительно «сидеть» в нем, посвящая время беседам с доктором.
Алексей Оболенский, историк
ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
Александра Федоровна (императрица). Последние дневники императрицы Александры Федоровны Романовой: Февр. 1917 г. – 16 июля 1918 г. / Сост., ред., предисл., введ. и коммент. В. А. Козлова и В. М. Хрусталева; пер. с англ. Л. Н. Пищик при участии О. В. Лавинской и В. М. Хрусталёва. – Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. – (Архив новейшей истории России).
Дневники Императора Николая II.- М., 1991.
Зимин И.В. Из истории зубоврачевания или, Кто лечил зубы российским монархам. - М.: Центрполиграф, 2010.
Зимин И.В. Царские деньги. Доходы и расходы Дома Романовых. - М.: Центрполиграф,2011.
Панкратов В.С. С царем в Тобольске//Былое. – Л. - № 25/26.
Переписка Николая и Александры Романовых: В 4-х тт. – М., 1923-1926.
ПСЗРИ. Изд. 1. T.XXIV. 1796–1798. № 17.560. 17 ноября 1796 г. Об ежегодном отпуске денег императорской фамилии.
ПСЗРИ. Изд. 3. Т. VI. 1886 г. № 3851. 2 июля. Высочайше утвержденное Положение об Императорской фамилии.
Письма Царской Семьи из заточения / Сост. Е. Е. Алферьев. - Джорданвиль, 1974.
РГИА. Ф. 525. Оп. 3. Д. 3 // Бухгалтерская книга по суммам Его Императорского Величества Государя Императора. 1914-1916 гг.
РГИА. Ф. 525. Оп. 3. Д. 535 // Денежные документы по суммам Государя Императора. Январь 1917-март 1918 гг.
РГИА. Ф. 525. Оп. 2 (217/2715). Д. 156. Л. 1, 2, 7, 17//Кострицкий Сергей Сергеевич, коллежский регистратор, зубной врач. 25 мая 1914 г.
РГИА. Ф. 525. Оп. 3. Д. 32. Л. 23//Отчеты по суммам бывшего Великого Князя Алексея Николаевича за 1916 г.
Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция 1914-1917 гг. – Нью-Йорк, 1960.
Танеева (Вырубова) А. А. Страницы из моей жизни. - Берлин, 1923.
