Конференция " 1160 лет Российской государственности и 475 лет Русского самодержавного Царства"

Научная конференция: "1160 лет Российской государственности и 475 лет Русского самодержавного Царства" прошла с 15-00 до 20-00 в Москве, в Петровском зале гостиницы "Националь" у Кремля в воскресенье 30 января 2022 года. 

Полная версия конференции (6 ч.)

Бойко-Великий Василий Вадимович (вступительное слово)

Наша страна, наш народ подошли к замечательной дате – 475 лет со дня помазания Иоанна Васильевича Грозного на царство митрополитом Макарием. Митрополит писал об этом в письме архиепископу Новгородскому, которое сохранилось до наших дней и находится в государственных архивах. Это знаменательное событие, к которому готовился его дед Великий Князь Иоанн Васильевич Великий, его отец Государь Василий Иванович, который, по мнению многих историков, оставил завещание венчаться на царство своему сыну. Сама духовная грамота Великого Князя Василия Ивановича не обнаружена, но, как считают многие историки, это несомненно было завещание отца. Он подготовил Русь к окончательному восприятию наследия православной Роменской империи. Этот процесс шел около века, с момента получения автокефалии Русской Церковью в 1448 году, когда в результате уклонения в флорентийскую унию Константинопольская Церковь отпала от мирового православия. Эта уния была осуждена Иерусалимским, Александрийским и Антиохийским патриархами, они запретили общение с константинопольскими епископами, которые признали эту унию. За три месяца до падения Константинополя в 1453 г, поминали папу Римского в Софии - главном храме Константинополя. Конечно, при таких обстоятельствах Русская церковь не могла быть в единстве со Вторым Римом. И сейчас, в наше время, мы видим какие-то параллели, когда нынешний Константинопольский Патриарх Варфоломей целуется, обнимается, молится открыто с папой Римским Франциском и его ближние епископы заявляют, что скоро произойдет объединение между православной церковью и латинствующими еретиками.

Это начало в середине XV века, восприятия наследия Константинополя Русской церковью и Россией, Русью, которая взяла на себя роль защитницы мирового православия. И это не мое частное мнение, это соборно утверждено нашей Церковью, когда в 1589 году этот процесс продолжился и восточные патриархи утвердили Московский патриархат. В Соборной грамоте 1589 года, подписанной в том числе Константинопольским Патриархом, четко было сказано, что все Царства православные сошлись в одном Царстве Русском, что Москва стала Третьим Римом, восприемницей Ромейской Империи. Поэтому претензии нынешнего Константинопольского патриарха Варфоломея на первого без равных никаких оснований под собой не имеет, потому что сами же восточные патриархи на соборе 1589 года признали, что передают царствующему граду Москве титул Рима, титул столицы православной Империи.

В этом году также исполняется 1160 лет вокняжению князя Рюрика и, как принято считать, созданию русского государства. Как неоднократно говорил ныне покойный Игорь Яковлевич Фроянов, выдающийся историк, что процесс формирования государства у народов идет не одномоментно, Русь шла к этому несколько столетий. К сожалению, осталось немного источников, описывающих этот процесс, но Рюрик пришел не на пустое место, он был внуков князя Гостомысла новгородского, и князья уже правили отдельными русскими племенами. Роль Рюрика была в том, что он объединил если не все, то большую часть племен русских и в дальнейшем его потомки (близкий родственник Великий князь Олег и сын Игорь) уже окончательно объединили Русь, она стала государством. Государство играет важнейшую формообразующую роль в народной жизни, и мы должны быть счастливы, что у нас до сих пор существует российское государство. Хотя многие народы, к их сожалению, такого государства не имеют, например в Азии (курды, уйгуры, тибетцы, маньчжуры).

Этим двум замечательным датам посвящено наше научное собрание. Из докладов наших замечательных историков надеемся узнать о той роли, которую сыграло православие и Русская Церковь, в укреплении Российского государства и какую роль она играет сегодня.

Ананьина Галина Васильевна

Уважаемые братья и сестры! Уважаемые коллеги!

Я сегодня хотела бы вспомнить, говоря о 1160-летии Российской государственности, о главном памятнике Российской Империи, да и главный памятник нашей страны 1000-летия России. Много лет назад, в начале 1990-х годов я зашла в антикварный магазин и увидела книжку, которая называется «Описание памятника 1000-летия России 1893 года». Цена этой книги была в три раза больше моей заработной платы. Посмотрев эту книгу, с описанием всех, кто изображен на памятнике, я долго думала купить или не купить эту книгу. Тем не менее я ее купила, и в течении 10-15 лет она просто была у нас дома. И вдруг, появилась инициатива о постановке памятника в Москве Императору Александру II, который сегодня стоит у храма Христа Спасителя, и я была там консультантом. И тогда предложила сделать репринт этой книги.

Есть много изданий по памятнику 1000-летия России, но то, что я вам показываю здесь - это 1893 год, описание каждого героя очень сильно отличается от изданий советского периода. В 1857 году за 5 лет до юбилея 1862 года Комитет Министров поставил на обсуждение вопрос о сооружении памятника Первому русскому Государю Рюрику и был объявлен конкурс на постановку памятника в Великом Новгороде. Конкурс шел два года. В 1859 году были подведены итоги, было представлено 53 проекта, и был выбран проект Михаила Иосифовича Микешина, молодого живописца, недавно окончившего академию художеств. Он завоевал 1-ое место. Курировал установку памятника Император Александр II, и идеологической основой являлась триада – самодержавие, православие и народность. Когда был утвержден проект возник вопрос, кто будет делать сами скульптурные изображения. На тот момент привлекли выдающегося скульптора Шредера, у которого учился Микешин, для того, чтобы помочь слепить все фигуры. Мало того, что были сделаны проекты всех фигур, они были слеплены в три-четыре модели, каждую осматривали и только потом это уже шло в увеличение. Занималось тогда деньгами и доставкой бронзовых фигур почему-то Министерство железных дорог, видимо им это было поручено. В помощь Михаилу Иосифовичу и Шредер были направлены Залиман и скульптор Лаверецкий. Как решалась судьба тех, кто должен был быть изображен на памятнике? В

Ведь там 128 фигур. Обычно говорят, что каждую фигуру утверждал Император Александр II, но до того, как это утвердить каждый четверг, ровно два года Микешин собирал собрание творческой интеллигенции, где обсуждалась не просто его кандидатура, а где они предлагали, кто должен быть на памятнике и когда было единое решение, оно представлялось Императору. Александр II очень скрупулезно к этому относился и говорил о том, что должна быть историческая достоверность, личности обязательно портретные.

В 1862 году 8 сентября (20 сентября по н.с.) в Великом Новгороде был открыт этот знаменитый памятник. Александр II со своей семьей приехал на открытие, которое в дальнейшем закончилось военным парадом. Молодой автор Микешин за такой монумент получил награду - Орден Владимира и право на пожизненную пенсию. Памятник 1000-летия России напоминает колокол. Его верхняя часть представляет шар, символизирующий Державу и эмблему Царской власти, огромный шар по периметру украшает надпись, сделанная славянской вязью «Совершившемуся 1000-летию Российского государства в лето 1862 года». Верхнее начало памятника – крест православия, Ангел и колено приклоненная Россия в женском славянском обличии, как олицетворение нашего Российского государства. В основном содержании памятника несколько этапов. Мы видим с Вами основание Российского государства, с южной стороны в направлении Киева стоит Рюрик в остроконечном шлеме и с щитом в руке, в длинной шкуре, наброшенной на плечи и надпись: «Лето 6370 года». В группе Крещения Руси мы видим князя Владимира, обращенного на юг. Он стоит в центре композиции, с поднятым вверх восьмиконечным крестом. Фигура святого Владимира появляется дважды на этом памятнике. Следующий сюжет – начало освобождения от татаро-монгольского ига. На юго-восточную сторону в направлении Москвы обращена группа Дмитрия Донского. Князь представлен в виде полководца-витязя, победителя Куликовской битвы и Дмитрий ногой попирает поверженную татарскую мурзу, в правой руке держит шестопер. Основание памятника – это группа Ивана III, знаменует становление централизованного государства. Иван III обращен на восток, стоит в царских ризах, в шапке Мономаха. Следующее – образование Российской империи 1721 год. Здесь мы видим Императора Петра I, которому в этом году исполняется 350 лет. В нижней части памятника идет четыре раздела, где изображены те достойные или как их называют – герои Российской империи. В первом отделе изображены просветители – 31 фигура (князь Владимир, Кирилл и Мефодий, Княгиня Ольга, Нестор Летописец и много других). Во втором разделе – государственные люди – 26 фигур (Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, Иван III, Потемкин, Патриарх Гермоген и другие). В третьем разделе – военные люди – Александр Невский, Козьма Минин, Князь Пожарский, Иван Сусанин и другие. В последнем четвертом разделе находятся писатели – Фонвизин, Державин, Грибоедов, Лермонтов, Пушкин, Гоголь и другие. На многих литографиях, посвященных Александру II запечатлен именно памятник 1000-летия Российской империи.

Хочется добавить, что памятник подвергался критическим замечаниям в период Советского Союза. Постоянно говорилось, что среди 128 фигур только Иван Сусанин, Ломоносов и Козьма Минин могут его отображать. Надо отдать дань Императору Александру II, который промыслительно поставил памятник ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге, а именно в Великом Новгороде, иначе мы бы его потеряли. В период Советского Союза этот памятник всегда снимали так, чтобы не было видно колено преклоненную Россию и щит.

Особая судьба памятника была в период Великой Отечественной войны -это зима 1943-1944 годов, когда оккупанты начали работы по разборке памятника. Он был полностью разобран, осталось только основание. Была специально построена железная дорога, чтобы вывезти памятник в Германию, но они не успели, когда наши войска вошли в Великий Новгород. И первое с чего начали восстанавливать Великий Новгород – с памятника. 2 ноября 1944 года этот памятник был полностью восстановлен. Окончательное восстановление со всеми оградами и изображениями завершилось в 1995 году. 10 лет назад, когда было 1150 лет основания Российского государства взор опять был обращен к этому памятнику, как Символу Российской Государственности.

Сейчас в Гостином дворе проходит выставка «Уникальная Россия», и исторический отдел, которым я занималась как раз посвящен 1160-летию основания Российской Государственности и там есть копия памятника, которая сделана из фарфора. В галерее бюстов Феликса Шопена выставлены бюсты всех Российских правителей, начиная Рюриковича, заканчивая Александром III.

Спасибо за внимание.

Вопросы.

Бойко-Великий В.В. – Вы говорите, что на памятнике изображены все правители, но не надо забывать, что правители были разные, например, Лжедмитрий, который правил на протяжении года.

Ананьина Г.В. - Это историческое описание памятника и искажать я его не могу.

Бойко-Великий В.В. – Надо напомнить, что у нас были не только благоверные и законные правители, но и узурпаторы и захватчики: в XV веке князь Дмитрий Шемяка, в XVII веке Лжедмитрий, в XX веке А. Керенский с масонским Временным Правительством, Ленин и Троцкий с Большевиками и левыми эсерами в XX веке.

Болотин Леонид Евгеньевич

Священное Предание Православной Церкви о первоначальной Богоустановленности Царства

«Крупный, многоценный и Царский бисер, поступающий в Царский Венец, принадлежит только Царю; и один Царь может носить этот бисер; другому же человеку не позволено носить такой бисер. Так, если кто не рожден от Царственного и Божия Духа и не соделался Небесным и Царским Родом и БОЖИИМ чадом, по написанному: елицы же прияша Его, даде им область чадом Божиим быти , то, не соделавшись сыном ЦАРЯ, не может он носить небесный и многоценный бисер, сей образ света, и света неизглаголанного, то есть ГОСПОДА, потому что обладающие сим бисером и носящие его будут жить и царствовать со Христом во веки. Ибо так сказал Апостол: яко же облекохомся во образ перстнаго, да облечемся и во образ Небеснаго». Преподобный Макарий Великий (ок. 300 — ок. 390). Духовные беседы. Беседа 23-я.

30 Января 2022 года я вынужден был значительно сократить доклад, чтобы уложиться в двадцатиминутный регламент. Здесь же предлагаю его читателям полностью.

Всечестные Отцы, Братья и Сестры, благословите!

Немного о гносеологии

В обычных научных выступлениях не принято свидетельствовать о личных побудительных мотивах исследования, дабы придать большее впечатление о непредвзятости и «объективности» (конечно же, в кавычках!) исследования. Ученые, как дети, зачастую пытаются неумело скрыть то, что прекрасно видно со стороны: борьбу школ, личные обиды в научной полемике, желание побыстрей ещё на сыром материале застолбить свой приоритет, необходимость подыграть горячему политическому тренду, заказ сильных мiра сего и так далее, и тому подобное… Мотивы бывают разные, но мой прежний опыт политического журналиста и литературного критика позволяет оценивать их число — не больше дюжины. В самих по себе конкретных мотивах и посылах научных работ нет ничего постыдного, но существующее обывательское представления, что научные исследования и выводы должны быть «объективными», заставляют научный мiр играть в такую игру. Конечно же, агентом познания может быть только познающий субъект, и результаты его усилий в исследованиях того или иного объекта, предмета неизбежно субъектны (не путать с «субъективны»).

Придерживаясь именно таких гносеологических позиций, я не стану скрывать от Вас, дорогие коллеги, жизненных мотивов данного выступления и предшествующих ему исследований.

Как я стал царистом

Примерно к концу лета 1986 года я мировозренчески осознал себя в качестве православного монархиста, хотя сейчас предпочитаю называться царистом. Такому осознанию соответствовало три основания.

Первое основание. Читанные примерно за десять месяцев до того Пророчества Преподобного Серафима Саровского и некоторых других Святых о грядущем Воскресении Русского Царства. Из житийных материалов о Преподобном Серафиме знал о глубоком почитании Саровским Чудотворцем Русских Монархов, в том числе и современных ему Императрицы Елизаветы Петровны, Императора Петра Феодоровича, Императрицы Екатерины Великой, Императоров Павла Петровича, Александра и Николая Павловичей.

Второе основание. Только что прочитанные книги о Екатеринбургском цареубийстве Н.А. Соколова, М.К. Дитерихса и Р. Вильтона, из которых я уяснил, что целью изуверного сатанинского преступления было разрушение Русского Царства. Мне стало понятно, что Православное Самодержавное Русское Царство ненавистно сатане, а потому среди земных идеалов оно должно представлять особый интерес для православного христианина, и пророчества Святых о его Воскресении никакого отношения к политической программе, политической стратегии не имеют, а являются духовным и гражданским ориентиром для русского христианина в море советских и постсоветских политически страстей. Поскольку в некоторых пророчествах говорилось о необходимости народного покаяния, которое будет предшествовать Воскресению Русского Царства, с той поры моей жизненной стратегией стало посильное споспешествование и содействие таковому покаянию.

Третье основание. Молитва СВЯТОМУ ДУХУ, начинающаяся словами: «ЦАРЮ НЕБЕСНЫЙ, УТЕШИТЕЛЮ, ДУШЕ Истины…» и чтение её истолкования в каком-то из катехизисов Царского Времени и в учебнике «Закона Божия» Протоиерея Серафима Слободского, который уже тогда был мне доступен. Если СВЯТЫЙ ДУХ — ДУХ Истины именуется ЦАРЕМ в Царствие Небесном, то и сами Образы законного православного земного Царства и земного Царя как-то духовно связаны с Царствием Небесным и СВЯТЫМ ДУХОМ.

И все последующие мои многолетние чтения Священного Писания и Священного Предания только укрепляли меня в таких мировоззренческих позициях православного цариста. Первоначально я активно не свидетельствовал о себе в таком качестве в кругах своих единоверцев, кроме ближайших друзей, полагая, что мне ещё не хватает церковных знаний и духовного опыта, чтобы вступать в обсуждение таких вопросов.

Об антицаристах

Но тогда же, во второй половине восьмидесятых, с удивлением сталкивался с противоположными суждениями о таких предметах как среди некоторых мiрян, так и среди священников. При обобщении их суждения сводились к тому, что все бывшие когда-то и сравнительно недавно земные Царства были сугубо человеческими политическими учреждениями, институтами, и они не могут сравниться по духовному значению со Священством, которое имеет Богоустановленную природу. Причем о русском монархизме те люди высказывались в разной степени осудительно, будто бы монархизм сам по себе содействует установлению в будущем власти всемирного монарха — антихриста, а потому все пророчества о Воскресении Русского Царства на самом деле подложны. Конечно, со священниками, которые вдруг высказывали нечто подобное, данную тему я даже не пытался обсуждать, испытывая духовно-младенческий пиетет к самому сану. А что касается мирян с подобными взглядами, в своем большинстве они принадлежали к кругу протоирея Александра Меня, и я очень быстро утратил интерес к общению с ними, довольствуясь православными друзьями, которые практически все были монархистами-царистами.

С начала девяностого года своих православно-монархических взглядов я уже не скрывал, выступая в самиздате с публикациями по разным вопросам и темам Православного Царизма. И в своей открытой церковно-общественной деятельности мне неоднократно доводилось больше устно, но порой и письменно полемизировать уже в большей степени не с мирянами, а с некоторыми Священниками, которые продвигали в общественное информационное пространство свои антицаристские воззрения. Причем среди таковых были Батюшки уже не из либерального круга последователей протоиерея Александра Меня, не из числа так называемых обновленцев, новостильников, экуменистов, сторонников перевода Богослужения на современный Русский Язык, но люди вполне консервативных взглядов и ревнители канонического Православного Богослужения и Священства.

Так, в Августе 2018 года выступил с очерком «О клеветнических обвинениях православных царистов в несуществующей “ереси царебожия”». Очерк был составлен на основании моего выступления на Научной конференции в Екатеринбурге «Мученический Подвиг Царской Семьи» 14 Июля 2018 года.

К сожалению, некоторые Батюшки и даже отдельные Архипастыри, публично выступающие с антицаристских позиций, заявляя, что земные Царства и земные Цари лишь продукты человеческих похотей и сам институт Царства никак не сопоставим с Церковью, совершенно игнорируют то, что Небесная Церковь, первоначально состоящая из Ангельских Чинов, уже в Ветхом Завете именуется Царством Божиим, например, в Книге Премудрости Царя Соломона: Премудрость же спасла от бед служащих ей. Праведного, бежавшего от братнего гнева, она наставляла на правые пути, показала ему царство Божие и даровала ему познание святых, помогала ему в огорчениях и обильно вознаградила труды его (Прем. 10: 9–10).

О Царствии Небесном, Боге-Царе и земных царствах

Что же касается Книг Нового Завета, то выражения «Царствие Небесное», «Царство Божие» там встречаются множество раз. Так, в Евангелии от Апостола Матфея данное выражение употребляется 32 раза, в Евангелии от Марка — 15 раз, у Апостола Луки 31 раз, у Иоанна Богослова — 5 раз, в Деяниях и Апостольских Посланиях 22 раза.

Если бы идея самого Царства была не от Бога, была бы безблагодатна, была бы измышленным человеческим понятием, разве оно стало бы употребляться в Священном Писании по отношению к Богосотворенной Небесной Церкви?

К слову сказать, понятие «Церковь» как «церковь Всевышнего» в Ветхом Завете употребляется дважды в Книге Премудростей Иисуса, сына Сирахова (Сир. 24: 1–10 и 44: 14), в Новом Завете Церковь Божия называется 20 раз. Все остальные случаи употребления слова «церковь» в Новом Завете — в Деяниях и Посланиях относятся к земным церквам.

Греческий образ Царствия Небесного

Об употреблении же слова Царь как одного из Имен Божиих, имен Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Духа Святаго в Священном Писании можно было бы составить обширный трактат.

Некоторые современные толкователи Священного Писания указывают на то, что понятие Царство впервые употребляется в Книге Бытия уже после Всемирного Потопа в родословии сынов Ноя по отношению к нечестивому Хамову внуку и сыну Хуша-Хуса Нимроду-Невроду. Христианские Святоотеческие правила толкования Священного Писания, Ветхого Завета в самом деле указывают, что при рассмотрении достоинства и смысла тех или иных слов, понятий и явлений необходимо учитывать контекст самого первого словоупотребления в Писании. Именно поэтому некоторые современные толкователи Библии полагают возможным считать, что понятия царство и царь, якобы впервые употребленные по отношению к хамиту и нечестивцу Нимроду, изначально имеют низкое достоинство и являются не Божественными, а сугубо человеческими установлениями, которые с течением времени исторически, прецедентно приобрели более возвышенное достоинство. Однако подобному упрощенному толкованию понятия царства в 10 главе Книги Бытия противоречит и Богословский, и общефилологический контекст.

Придерживаясь традиционного взгляда на словообразование и формирование понятий, мы вынуждены признавать, что понятия личностные, конкретные, персональные предшествуют понятиям широким, абстрактным, а титульное понятие царь в данном случае предшествует понятию царство, поскольку второе произошло от первого. Не было понятия царство до возникновения явление и понятия царь.

Святой Бытописатель и Путевождь Моисей, говоря о странах и не только о хамитских народах (например, о потомках семита Ассура), которых исключительным ловчим умением и силой подчинил себе зверолов хамит Нимрод, называет эти страны и народы в начальном составе царства Нимрода. Но Бытописатель, нужно полагать, совершенно намеренно уделяет особенное внимание силе и ловкости Нимрода, а притом дважды не титулует его царем, в очах Божиих Нимрод только ловец, зверолов. Нарочитость такого понимания достоинств Нимрода особо подчеркивается характерным Библейским повтором. Явление и понятие, употребленные в Писании дважды, по правилам толкований Святых Отцов, имеют определенность, прямое значение в написанном и потому являются достаточными для смыслового разъяснения в данном контексте.

И ниже в 12-й главе египетского владыку царем Моисей не титулует, но называет его эвфемизмом фараон, что в буквальном переводе с египетского означает «человек, живущий в большом доме», то есть во дворце…

Только в 14-й главе Книги Бытия при перечислении целого ряда ближневосточных владык городов и стран Моисеем впервые в Священном Писании многократно употребляется титул царь. И хотя в историко-библейской литературе и, возможно, у некоторых поздних Святых Отцов изредка Нимрод титулуется царем, но всё же Путевождь и глава израильского народа Моисей, сам приближенный к личному царскому достоинству Государя над всеми коленами Израилевыми, видел в Нимроде не царя, а скорее узурпатора, захватчика, который, вероятно, силой и заставлял своих невольных подданных именовать Нимродовы страны высоким понятием царство, понятием, уже существовавшим в человеческой речи ещё до Всемирного Потопа со времен Царя Адама. А поскольку Святой Моисей писал Священное Пятикнижие не от себя, а как Откровение Божие, неслучайность такого уклонения от титулования Нимрода царем только подчеркивается.

Адам как Царь

Хочу обратить Ваше внимание лишь на один аспект бытования в Священном Предании, у Святых Отцов слова и явления «Царь» и «Царство» по отношению к первому сотворенному человеку Адаму.

В Священном Предании Церкви Первый Человек Адам оценивается и осмысливается как Царь всего Творения, которому подобает Царский Венец и который сам является Венцом — вершиной всего Божьего Творения.

Блаженный Феодорит Кирский так поясняет, почему Адам был сотворен как вершина всего Творения в качестве Господина над всем:

«Бог всяческих, по сотворении видимой и невидимой твари, произвел напоследок Человека, поставив его как бы некоторый Свой Образ, среди тварей неодушевленных и одушевленных, видимых и невидимых, дабы твари неодушевленные и одушевленные приносили ему пользу, как некую дань, а естества невидимые, имея попечение о человеке, свидетельствовали свою любовь к Творцу».

Символический Адамов Венец, таким образом, выражает собой и подданство Адама Вседержителю Господу, и подданство ему — Адаму — всей низлежащей твари. Священномученик Амвросий Медиоланский таким образом пояснял изначальную человеческую натуру, Адамову природу:

«По достоинству человек (Адам) явился последним, как цель природы, созданной для правды, чтобы быть провозвестником (arbiter) правды между прочими животными... справедливо он явился последним, как венец (coronam) всего творения, как причина мiра, для которой создано все».

Современная Икона Святого Праведного Праотца Адама

Святитель Григорий Богослов прямо указывает на Царское достоинство Адама:

«…Если последним в мiре явился человек, почтенный Божиим рукотворением и образом, то сие нимало не удивительно: ибо для него, как для Царя, надлежало приготовить царскую обитель, и потом уже ввести в нее Царя в сопровождении всех тварей».

Грехопадение Адама, изначально сотворенного Творцом наибольшей вершиной, возглавием Божьего Творения среди остальных невидимых и видимых творений, выше даже Ангелов Божиих, Сил Небесных, повлекло за собой вселенскую катастрофу видимого мира и вхождение в Творение смерти не только для Адама, но и для всех материальных живых существ. Можно сказать более: Адамова вина стала первопричиной для страдания всего Творения — живого и косного, процессы распада, энтропии охватили всё Мiроздание.

Адам телесно и духовно являл собой Царственный Венец Творения. И знак Адамова Царского Венца становится знамением его долга-вена и долга его потомков перед Господом, но вместе с тем и предвозвещением искупления этого долга-вена, искупления грехов человечества Новым Адамом — Иисусом Христом, Который перед Крестной смертью промыслительно был увенчан Венцом Терновым!

Образ Иисуса Христа в Терновом Венце. Эскиз В.М. Васнецова. 1906 год

Для новозаветных христианских Государей символический Венец Ветхого Адама и вещественный Терновый Венец Иисуса Христа стали основополагающими религиозными архетипами, смысловыми символами-прообразами для Царских Корон, Царских Венцов. Но вместе с тем Венцы и Короны христианских Царей были продолжением древнейшей культурной традиции Царского служения во всех ветвях послепотопного человечества.

Шапка Мономаха как символ Венца Творения

Царственный Венец изначально символизирует адамическое первенство Царя по отношению к подданным и шире — исключительного первенства Царского Рода в народе, в том числе и первенство исключительной ответственности Царя перед Богом за судьбы народа.

Именно в таком контексте должно понимать первый опыт в Русской Державной Истории Венчания на Царство Великого Князя Владимира Всеволодовича Мономаха Венцом Императора Константина Мономаха, видимо, вскоре после заключения мира между Русью и Ромейским Царством в 1018 году. В свете такого Святоотеческого понимания надо рассматривать и Венчание на Царство тем же благодатным Мономаховым Венцом Благоверного Великого Князя Иоанна Васильевича Грозного в 1547 году, 475-летие которого мы отмечали вчера.

В связи с этим напоследок стоит сказать, что осенью 2016 года вышла в свет книжка Василия Вадимовича Бойко-Великого и Павла Геннадиевича Петина «Царский Венец Мономаха. К истории Царских инсигний в России. Историко-культурное и научно-техническое исследование Венца Мономаха» (М.: Русский издательский центр, 2016. 50 с.), к научной редактуре которой имел честь быть причастным и я. Однако спустя некоторое время Василий Вадимович решил продолжить исследование природы Царских Венцов и Корон, он предложил и мне принять в нем деятельное участие. Издание, запланированное на 2019 год, не состоялось по известным причинам юридического преследования В.В.Бойко-Великого по надуманным обвинениям, из-за которых с Июня 2019-го и по Май 2021 года Василий Вадимович безвинно провел в тюремном заключении.

Фрагменты, посвященной природе Царства и Царскому Достоинству Адама, использованные мной в данном докладе, являются частью того совместного исследования.

Благодарю Вас за внимание.

Величко Алексей Михайлович

«Симфония властей» и личность в Русской истории

Едва ли даже самые записные враги России будут опровергать тот факт, что наше государство создано Церковью, а православная вера являлась основой русской жизни. Или оспаривать, что именно митрополит Московский Макарий инициировал первое венчание в 1547 г. царским венцом Иоанна Васильевича (Грозного) - событие, с которого началась новая веха в истории нашего Отечества. Это все – бесспорные истины, в целом совершенно определенно характеризующие русский народ и русскую государственность. Далее остается умиляться былым картинам нашего славного прошлого и восторгаться «симфоническим» единением царства и священноначалия. И, как следствие, негодовать на императора Петра Великого, отвергшего «русскую старину», разгромившего Церковь упразднением патриаршества, и внедрившего в нас безбожную европейскую культуру. Тем не менее я позволю себе избрать предметом своего краткого выступления иную тему.

         «Симфония властей» — это, конечно, прекрасно. Но вот вопрос: для чего мы строим христианскую государственность? это самоцель наших вековых устремлений? или христианская государственность должна быть починена какой-то иной, высшей задаче? Очевидно, это именно так, поскольку Спаситель пришел на землю не для того, чтобы прославить Русское (или какое другое) государство и раздвинуть его пределы. И не для служения государству создана Церковь Христова, «а для блага человеческого рода, - писал как-то Н.А. Заозерский, наш замечательный канонист и историк Церкви. - Не в тесные национальные или политические пределы заключена она, а назначена действовать тут и там, в государствах и народах». Иначе говоря, Господь пришел для спасения человека, причем, всех и каждого.

И последний завет Христа Апостолам, как известно, таков: «Возлюбите друг друга, как Я возлюбил вас!» (Ин13:34), уподобьтесь Мне! Поскольку только таким путем человек может спастись, обожиться, стать тем, кем и должен был быть изначально – соработником Господа. В противном случае человек обречен на вечные муки безбожного существования там, где «тьма внешняя, плач и скрежет зубов» (Матф.8:11).

Разумеется, было бы неверным рассматривать все эти явления изолированно друг от друга или в какой-то иерархии: мол, самое ценное в этой троице – Церковь, потом государство, а уж затем – человек. Или наоборот: человек – Церковь – государство. Или поставить на первое место политический союз и т.д. Но в том-то и дело, что все они органично связаны, и отсутствие любого из них в этой формуле сразу же обесценивает или вводит в состояние стагнации остальные.

Цель Церкви – спасение человека, но это невозможно без властного содействия государства, которое устрояет человеческое общежитие под эгидой единой беспристрастной власти и справедливого закона, защищает слабого, формирует нацию, как единое нравственное лицо. Без государства нет нации, в том числе и русской нации. А без Церкви нет справедливого, христианского государства, ясно осознающего свои обязанности перед Богом.

Все это свидетельствует в пользу того, что никакой иной союз между Церковью и государством, между публичной властью и священноначалием, кроме «симфонии», не может быть признан отвечающим их природам. Что это означает в практической действительности? Только одно – христианизацию государства, его воцерковление, что должно выражаться не только в росте православного населения, строительстве новых храмов, но главное – в решительном закреплении в обыденной жизни Евангельских истин, в отождествлении целей государства и Церкви. В формировании христианской культуры, нравов, традиций.

Но главная цель этих «симфонических» трудов – человек, который должен стать личностью – сознательно и искренне верящей в Святую Троицу. Гражданином – для государства, и христианином – для Церкви. Первым помощником царя, способным разделять с верховной властью тяготы служения народу, и со священством делом подтверждать свою веру, быть братом во Христе для ближних своих.

Не только сердцем, но и умом уверовавший в Христа, деятельный, умный, образованный, честный, справедливый, жертвенный человек только и может считаться личностью. Бессмысленно говорить о том, что кто-то, десятилетиями посещающий храм и истово молящийся, но ни разу не раскрывший Евангелия, «Святых Отец», не задумывающийся о том, в какого Бога верует, станет настоящим христианином. Церковь, не способная одухотворить человека, научить его вере, просветить, сделать ее осознанной, помочь ему почувствовать себя творением, образом Божиим, едва ли выполняет свое предназначение. И государство, для которого социальная иерархия предопределяет отношение к человеку, также не может быть названо истинно христианским.

В этой связи я и хотел бы задать три главных вопроса: было ли Русское государство по-настоящему христианским, стал ли русский человек в массе своей истинно верующим, сознательным христианином, и создала ли из него Русская церковь личность, защитила ли его вместе с верховной властью от грубостей и несправедливостей, которыми всегда полна земная жизнь?

   Да, мы построили великое государство, которое, однако, рухнуло в 1917 г. Мы создали первую по могуществу Церковь, которая претендовала даже не на второе, а на первое место в диптихах. Но Русский раскол показал, что наша жизнь была слабо затронута христианским духом. Миллионы русских людей выбрали «гари» и жертвовали собой ради поклонения форме, сведя все Вероучение к двуперстию. Конечно, было бы легко и в этот раз все «свалить» на Петра Великого (хотя он-то как раз Раскол локализовал) или патриарха Никона, но хронология событий и внутренний ход нашей истории, предшествовавшей Расколу, не позволяет обойтись «малой кровью». Невольно приходится сделать тот вывод, что и Русская церковь, и Русское государство не в полной мере сумели выполнить свою задачу и воцерковить русского человека.

  Так что же было у нас не так? Начнем с государства, которое, будем откровенны, русский человек никогда не любил. Res publica, «общее дело», вообще не свойственно для нас. Любопытно, что само определение «государство» встречается в официальных документах лишь с Петра Алексеевича. До этого преобладал термин «держава», «отечество». Да, мы – общинники, не индивидуалисты, но кто сказал, что кроме своей деревни русского человека интересовало еще что-то?! Государство стало силой, которая, конечно, объединяет, но одновременно с тем и ломает человека, устрояется, но «для себя». Никому и в голову не могло прийти соединить причинно-следственной связью укрепление государственной власти, расширение пределов Московского государства с повышением уровня благосостояния граждан. Власть – отдельно, мужики - сами по себе.

Государство вовсе не ассоциируется у русского человека со свободой; скорее – наоборот. У нас не был граждан (по крайне мере, до Петра Великого), у нас были холопы. Мы любим говорить о себе, как преемнике славной Византии. Но Церковь пришла в Римскую империю, состоящую из граждан, имевших наглядную возможность убедиться в том, что государство обеспечивает их защиту, неприкосновенность личности, имущества и самой жизни посредством римского права. В отличие, скажем, от федератов, пилигримов и язычников. Ромей был гражданином своего Отечества, который вправе требовать суда над собой самого императора. И это при 140 миллионах населения! Вспомним, что Апостол Павел гордо назвал себя римским гражданином, которого не позволительно бить без суда (Деян. 22:25). И после был препровожден в Рим в сопровождении двух сотников, 70 конных воинов, и 200 стрелков, чтобы его жизни не угрожали иудеи (Деян. 23:23). Зная нравы Московского царства, да и позднейших времен, сможем ли мы без надругательства над истиной сказать, что наш, русский человек, оценивался властью столь же высоко?!

Закон, конечно, был и у нас, но в сравнении с западноевропейским кодексами и законодательством Византии наша система права выглядела бледно и разрозненно. Наверное, потому мы и любим говорить, что нам закон не нужен, что вернее всякого закона русского человека держат христианская совесть и нравственность, братский дух соработничества и соборности. А К.Н. Леонтьев утверждал обратное: «Нет, не мораль призвание русских! Какая может быть мораль у беспутного, бесхарактерно, ленивого и легкомысленного племени? А государственность – да, ибо тут действуют палка, Сибирь, виселица, тюрьма, штрафы».

   Не обошли проблемы стороной и Русскую церковь. В Византии христианство пришло в уже созданную и процветающую Империю, в России централизованная политическая власть создавалась при активной помощи священноначалия: вначале сформировалась Русская церковь, а затем уже Московское государство. Церковь стала единственной объединяющей силой, способной собрать воедино Русь. Благодаря поддержке Константинопольского патриарха и его ставленника – Киевского митрополита именно Москва, а не Вильно или Тверь стала центром, объединяющим все русские земли.

Была сильная государственная власть и была Церковь, вернее, могущественное священноначалие, которое, положив на алтарь Отечества многие жертвы во имя свободной и независимой Руси, вовсе не собиралось отказываться от своих властных прерогатив. Хотя бы по той причине, что свято верило в превосходства священства над царством. Церковь у нас была, но она ассоциировалась со священноначалием и им же ограничивалась.

Мы любим говорить: «Русь Соборная». Однако нам была неведома митрополичья система административного устройства, и потому региональные Соборы, должные созываться по вселенским канонам не менее двух раз в году, никогда не созывались, русский епископат так и не спустился вниз, к людям. Именно в эти века возник и расцвел пышным цветом русский папизм, приверженцами идей которого являлись практически все без исключения архиереи. Даже в «Кормчей» 1653 г. «Константинов дар» фигурирует, как истина в последней инстанции. Ю.Ф. Самарин некогда прямо утверждал, что и наши богословы, и латиняне в действительности исповедуют одно и то же учение о некоем видимом символе, как сущности Церкви. Только у католиков этот символ - Римский папа, а у нас - совокупность епископов. В чем разница?!

Иногда говорят, что в те времена Церковь стала самодостаточной, свободной, независимой от царя, я бы поправил: епископат стал таковым, видя залог крепости веры не в образовании и просвещении, а в церковной иерархии и личном аскетизме своей паствы. Но уж чем мы точно не можем гордиться, так это духовным просвещением. Да и откуда оно мог взяться, если и сам епископат в массе своей был неграмотен, что с горечью констатировал еще святитель Геннадий Новгородский?!

На основе какой генеральной идеи в этой ситуации могла родиться «симфония» царства и священства? Правильно, только на отвержении всего, что нам непонятно или не свойственно, на признании себя единственно верующим христианским народом, и обвинении всех остальных христиан в ересях. Одна незадача: это был не имперско-церковный путь Византийской «симфонии», которой мы так хотели подражать. В нашем исполнении «Третий Рим» звучал как призыв к затвору от всего остального мира, к железному занавесу, к отвержению всех «наук» и «культур», поскольку-де с ними к нам наверняка будет занесена какая-нибудь духовная зараза. Мы и не заметили, как наша Церковь стала Русской, перестав быть Кафолической.

«У нас не только признается, что русский народ – народ христианский, но напыщенно заявляется что он – христианский народ по преимуществу и что Церковь есть истинная основа нашей национальной жизни; но все это лишь для того, чтобы утверждать, что Церковь имеется исключительно у нас и что мы имеем монополию веры и христианской жизни. Таким образом, Церковь, которая в действительности есть нерушимая скала вселенского единства и солидарности, становится в России палладиумом узкого национального партикуляризма», - говорил В.С. Соловьев, и он, к сожалению, прав.

Но при такой смене предпочтений человек уже не столь важен, он вольно или невольно уходит в сторону, перестает быть соработником царя и братом во Христе для архиерея. А абсолютное значение приобретает именно идея государственности, власти, как той таранной силы, которая способна сохранить, защитить, разгромить врага. Разумеется, просвещение в таком случае совершенно становится невостребованным.

Да, мы и в самом деле не дерзали в отличие от латинян расширять Символ Веры или утверждать новые догматы. Но, очевидно, не по той причине, что оставались тверды в своей вере, а потому, что не доросли до этих вопросов; мы просто отвергали «римские» нововведения, не удосуживаясь их содержательным разбором. И ничего не предлагая взамен, кроме требований все «сохранить», как есть.

   Напрасно восточные патриархи своей грамотой в 1593 г. убеждали русских епископов заботиться о религиозном просвещении; те оставались тверды в своих убеждениях. А когда царь Борис Годунов (1598-1605) задумал устроить школы для преподавания иностранных языков, дабы читать и переводить труды Святых Отцов, и вызвал ученых иностранцев, «попы и монахи воспротивились этому», заявив, что такая мера подорвет былое единоверие в русском народе. Что и говорить, замечательный аргумент!

Весьма характерный эпизод произошел при присоединении Киевской митрополии в XVII столетии к Московскому патриархату. Как известно, в Киеве существовала замечательная типография Киево-Печерской лавры, выпускавшая множество духовных книг. И все попытки правительства католической Польши противостоять этой просветительской деятельности не принесли успеха. Однако Московский патриарх Иоаким запретил издание книг в Киеве, даже не читая, потому что в массе своей, думал архиерей, они наверняка еретические. А попутно закрыл там и духовные школы, считая и их излишними. Напомню, что лишь при Петре Великом в России образовались духовные школы, и священники стали сдавать экзамен на знание Катехизиса. Не удивительно, что вплоть до конца XVIII века самыми образованными считались выходцы из Малороссии.

  Не хочется омрачать нашего мероприятия напоминаем многих языческих атавизмов, присущих русской жизни. Тем не менее повторю, что Великий реформатор Российского государства отмечал невежество, «тьму», идолопоклонство и пустое суеверие в числе самых распространенных явлений своего времени. Неужели кто-то станет утверждать, что все это – в прошлом?! А где закрепилось язычество, вытеснившее из какой-то части быта христианство или не допустившее его, там нет личности.

«Нас уверяют официально, - справедливо утверждал С.С. Глаголев, - что русский народ глубоко православен, неизменно предан Церкви, что он исторически воспитан в Православии. Охранять то, что глубоко внедрено, что сидит крепко, по-видимому, совсем не нужно. Между тем оказывается, что этому самому народу, который исторически воспитался в Православии, достаточно ввернуть 5-6 книжонок в протестантском или ином духе, и он увлекается ими».

Конечно, можно было бы не обращать внимания на эти явления, которые в том или ином виде встречаются в истории практически любого государства, тем паче – империи, если бы не одно обстоятельство. Мы не просто не критично воспринимаем эти страницы нашего прошлого, мы идеализируем их, именно в них видим «Русь Святую», а в собственных недостатках – мессианство русского человека. Понятно, что я говорю о двух разноплановых, не коррелирующих между собой явлениях – славянофильстве и доктрине «Москва – Третий Рим», которые выросли именно из этих убеждений.

Едва ли, однако, эти идеи можно назвать по-настоящему христианскими и имперскими. «Представление, что русский народ есть нравственно-религиозный авангард человечества, абсолютно недопустимо. Я, признаюсь, совершенно не понимаю, на чем утверждается оно у нас. Какому избраннику Божию открыл Бог, что Он вверяет русскому народу истину и дает ему миссию воплотить ее в человечестве?».

Но мы продолжаем упиваться собой, не думая о том, что судить об уровне духовности Западной Европы едва ли возможно заочно из-за забора. И полагать, что наше бескультурье и бесправие – это в действительности и есть эталон церковности и государственности. Никакого развития, никакого просвещения, ничего не нужно, главное - все сохранить.

Увы, эта попытка не дала того результата, на который рассчитывали отцы ретроградной философии: русский человек не дорос до того уровня, который ему приписывается, что тем более горько, поскольку он тысячекратно демонстрировали всему миру свои прекрасные качества – жертвенность, незлобивость, силу характера, глубокую религиозность и разнородные таланты. К несчастью, едва ли можно говорить, что они раскрылись в должной мере. Много, очень многое у нас все еще как свеча, которую поставили под кровать (Матф.5:16).

Не родилась у нас и любовь – не в качестве страсти, а как деятельная, добрая, созидающая сила, любовь христианская. Нельзя не привести высказывание нашего великого соотечественника К.Н. Леонтьева, которого едва ли кто сможет упрекнуть в отсутствии патриотизма: «Люблю Россию как государство, как сугубое Православие, как природу даже и как красную рубашку… Но за последние годы как племя решительно начинаю своих ненавидеть… Ну какая у них «любовь», ни одного дела любви до конца выдержать не умеют, как выдерживает англичанин, немец, турок, испанец, а иногда даже и француз!».

И протопресвитер Александр Шмеман писал: «В сущности, у русских нет чувства свободы - в смысле допущения другого мнения, и что еще печальнее, его понимания». Это очень наглядно показывает уровень нашего образования, нравов и культуры.

В своем стремлении к сохранению всего старого мы признали еретиками даже тех, от кого православную веру получили –греков. Любопытно: с одной стороны, желая обосновать свою автокефалию, мы их прокляли за не принятую Ферраро-Флорентийскую унию, с другой, еще триста лет постоянно обращались в Константинополь при любой вероисповедальной проблеме или канонических разногласиях, желая узнать, как полагается поступать по догматам и древним правилам.

Многое ли изменилось с тех пор? Мы любим говорить о себе, как о православной стране, хотя в действительности речь может идти не более чем о 3% воцерковленного населения – как при св. Константине Великом. Жизнь русского человека и сегодня полна нестроениями, бесчинством, бесправием, но наш епископат хранит торжественное молчание даже по самым актуальным для его паствы вопросам, например, о пенсионной реформе. Возможно, она и в самом деле правильная и даст еще свои добрые плоды. Но и это нужно было людям разъяснять, а не дистанцироваться от нее, ссылаясь на то, что Церковь – вне политики. Не удивительно, что сегодня «симфония» видится не в объединении Церкви и государства, а в их параллельном сосуществовании. И взращение личности не входит в приоритеты нашей церковной политики.

Сегодня Церковь все более превращается в некий аналог государства со своим аппаратом, бюрократией, отчетностью невиданных масштабов, другими негативными явлениями. Способна ли она воцерковить все общество и саму власть, стать духовной силой Русского государства? Думаю, ответ очевиден. Может ли она создать ту личность, о которой так ратует Спаситель, человека -творца, гордого своим родством с Богом, Его соработником? Едва ли.

Для чего все это говорится? Разумеется, не для того, чтобы насладиться нашими ошибками и недостатками. Мы – великий народ, великая нация. Но чтобы исполнить свое христианское предназначение, нам нужно, критично оглядываясь назад, понять причины наших поражений и просчетов. Была бы на то наша воля, а Господь всегда поможет Своему народу. Ведь Бог не в силе, а – в правде!

Галенин Борис Глебович

Империя ‒ судьба России

«Одним из отличительных признаков великого народа ‒ сказал Ключевский ‒ служит его способность подниматься на ноги после падения». Актуальности эти слова за минувший век не потеряли.

В самой общей православной парадигме мировой истории стержневое, осевое место занимает Римское царство, Римская империя. Вернее − «Три-Римская» империя.

Многочисленные пророчества говорят, что Антихрист придет к своей мировой Анти-Власти, не только обольстив большинство человечества, но военной силой сломив оставшиеся очаги сопротивления. Последним из них будет Римское Царство. Говорит Иоанн Златоуст:

«Когда прекратится существование Римского государства, тогда он [антихрист] придет. Потому что до тех пор, пока будут бояться этого государства, никто скоро не подчинится антихристу. Но после того как оно будет разрушено, водворится безначалие [анархия], и он будет стремиться похитить всю − и человеческую, и божественную – власть».

Отвержение Великим Князем Московским Василием II Васильевичем в лето 1441-е Флорентийской унии, после принятия этой унии всеми восточными патриархами и Ромейским императором, прилюдное обличение им в Успенском соборе униатского митрополита Исидора как еретика и предателя православия, сразу сделали Московскую Русь в глазах русского народа преемницей Второго Рима – Константинополя. Царьграда. А значит – Третьим Римом.

И этот факт дошел до вселенского православного сознания с внушающей и сейчас уважение скоростью. Формула «Москва – Третий Рим» была впервые озвучена не в посланиях инока Филофея «в Царствующий град Москва» Великому Князю Василию III, а почти на 80 лет раньше – в 1442 году сербом Пахомием Логофетом в его «Хронографе».

Так что, идею предъизбранности Богом Московского царства Филофей вложил в уже признанную и освященную народным и церковным сознанием форму. Причем под Третьим Римом Филофей имел в виду как вероучительную силу, так и совершенно конкретную, политическую силу российской державы. Ибо какой смысл называться Третьим Римом без Третьей Римской Империи? Четвертому же Риму не быть!

Сегодня для России как никогда важно дальнейшее развитие учения о формировании русской имперской идеологии. Это единственная политико-правовая стратегия сохранения целостности нашего государства, благодаря которой мы смогли выстоять на протяжении столетий, сплошь и рядом находясь в окружении враждебных сил.

О том, могла ли в буднях нашей суровой истории сформироваться в России иная политико-правовая парадигма кроме имперской, хорошо сказал в «Имперской государственности» Иван Солоневич:

«К Великому Князю Владимиру Красное Солнышко скачут гонцы:

"Княже, половцы в Лубнах".

Великий Князь Владимир Красное Солнышко созывает думу.

Та рассматривает кредиты. Частная инициатива скупает мечи и отправляет их половцам.

В думе партии сводят старые счеты и выискивают половецкую пятую колонну. Потом назначается согласительная комиссия, которая ничего согласовать не успевает, ибо половцы успевают посадить всех на кол». Точка.

И это была бы совершенно верная воспитательная мера. Потому и не было либерализма на Руси, со времен призвания в 862 году сурового варяга князя Рюрика и до 25 декабря 1993 года, когда вступила в действие первая в нашей истории либеральная конституция, то есть 1131 год. И когда РФ сейчас пытается ослабить накинутые на нее либерально-демократические вериги, это вызывает крайнее раздражение у нынешних хозяев однополярного глобализуемого мира, претендующей на всемирность «либеральной» тоже-империи.

Причем империи, как сами они говорят про себя, ‒ сетевого типа на неограниченной территории. Помните: день сей найдет на мир как сеть? /Лк 21:34-35.

Идея Третьего Рима – это не частное пожелание псковского старца, а фундаментальная богословско-политическая концепция, закрепленная в Уложенной грамоте Поместного Собора 1589 года на установление Московского Патриаршества.

Эта концепция была признана Вселенской Церковью, и Константинопольский Патриарх поставил под ней свою печать. Это единственная идея, обосновывающая суверенитет и могущество России с точки зрения религиозных универсалий: в этой идее снимается оппозиция вселенского и национального, духовного и политического, церковного и имперского.

И какие бы национальные идеи сегодня мы ни придумывали для России, быть Империей Третьего Рима ‒ это ее судьба, наша судьба.

В России, в отличие от Европы, духовное, а не материальное и не денежное содержание жизни было всегда определяющим. И это осталось русской особенностью навсегда.

Осознание русским человеком Москвы как Римско-Ромейского православного царства – хранителя вселенной − придало Русскому государству мощь и силу не объяснимые никакими материальными факторами, а единственно – высотой и необоримостью духа. Сделало Москву страшной и неодолимой для врагов православия. В мгновение исторического ока вывело Московскую Русь из междуречья Оки и Волги к берегам Тихого океана.

Россия оставалась Третьим Римом даже тогда, когда внешний абрис ее становился похож на контуры Первого Рима ‒ Рима чисто государственной идеи. Даже тогда, в «подкорке» русского народа не угасало сознания себя, как народа, удерживающего Вселенную от распада. Отсюда наше вечное желание всех спасать. Сплошь и рядом в ущерб себе.

«Удерживающий» − это тот, кто не отступает от истины, когда весь мир уже от нее отрекся. Понятно, что до самой революции 1917 года «удерживающим» была Российская Империя, − со всеми своими несовершенствами и грехами, истинными и мнимыми.

Парадоксально другое. Главная заслуга в сохранении в период 1917-1991 годов хотя бы внешних признаков христианской цивилизации в странах Европы и в ее заокеанском анклаве, принадлежит государству, казалось бы, наиболее атеистическому и даже богоборческому, а именно – Советскому Союзу ‒ социалистическому «римейку» Третьего Рима.

При всем своем «научном атеизме» отказавшемся поставить во главу своих ценностей «мамону», – главного врага Господа. О чем Он сам конкретно и сказал:

«Не можете служить Богу и мамоне» [Мф. 6:24, Лк 16:13].

А поскольку «мамона» по толкованию Св. Григория Нисского синонимична таким именам врага, как «человекоубийца», «князь мира сего», «отец лжи» и «диавол», то значит Россия и в своем советском обличье, подкрепленном ракетно-ядерным щитом, до самого своего очередного временного крушения в 1991 году, оставалась непреодолимым барьером на пути продвижения полчищ «антихристианского интернационала».

Более того, заставляла даже в уже прихваченных мамоной странах «свободного мира», сохранять и поддерживать христианские ценности, как антитезу «безбожному социализму».

То, что сказанное выше является очевидным, то есть прямо наблюдаемым незашоренным глазом фактом, показывают последние 30 лет земной истории, за которые бывшая якобы христианской Европа, вместе со своим американским довеском, «с восторгом сладострастья» превратили себя в постмодерновый вариант Содома и Гоморры.

Притворяться стало не для кого и незачем.

И сейчас, смеем надеяться, крепнущая Россия вновь примет на свои плечи бремена удерживающего. До настоящего времени в русских людях, иногда помимо их произволения, сохранились черты, препятствующие приходу Антихриста в мир.

Недаром еще в августе достопамятного 1991 года главный американский «спец» по России, известный русофоб Збигнев Бжезинский сказал:

«После падения коммунизма у “демократии” остался один враг − Православная Церковь».

Только в свете православия можно верно оценить и понять русскую историю, ее взлеты и падения. Это знание помогает нам понять смысл и значения русской военной истории, как непрерывной войны мирового сообщества с последним Римским Царством. С последним удерживающим. Иными словами − смысл мировой истории последних веков заключается в непрекращающейся войне «мира сего» с Россией.

Цель этой войны − уничтожение данной страны и ее народа и предотвращение любых попыток и тенденций к их реставрации.

Главным оружием этой войны «мира сего» с Россией служила и служит духовно-нравственная диверсия, или, иными словами, идеологическая, информационно-психологическая, так сказать, холодная война.

Война, готовая в любую удобную для наших врагов минуту, перейти в горячую.

Для победы в этой войне нам надо в первую очередь для самих себя создать и осознать православную концепцию – парадигму мировой истории, и ее принципиальную противоположность так называемой исторической науке, основанной на позитивистском мировоззрении, а значит в основе своей ложной, именно с научной точки зрения.

Что такое наука – в идеале? Максимально достоверное отображение окружающей нас реальности, позволяющее нам оптимальным образом с этой реальностью взаимодействовать.

Но для православного человека, да и просто христианина, и даже адепта ислама, главной реальностью, определяющей его земное и посмертное бытие, является Господь Бог.

Конкретно для нас главной достоверной книгой по истории является Евангелие, говоря шире – Новый завет и развернутое введение к нему в лице Завета Ветхого. Только эти священные книги могут лежать в основе православной парадигмы всемирной истории.

Но именно они отнюдь не принимаются «исторической наукой» в качестве таковых. В основе «научных» моделей исторического процесса лежат совершенно иные парадигмы.

Скажем, в марксистской парадигме основой исторического процесса является развитие производительных сил и производственных отношений, а в основе «либерастной» ‒ развитие отношений, скажем политкорректно, к сексуальным меньшинствам от времен Афин до Евросоюза и конечно самых соединенных Штатов.

– Шутка, но не слишком уклоняющаяся от истины.

Поэтому содержательный спор или диалог с авторами, описывающими историю на основе подобных моделей не возможен в принципе.

Иногда говорят, что ведь авторы, в своих, простите, трудах, описывающие, допустим, «закономерный» конец Российской Империи в силу отсталости ее строя от передовых европейских стран и общей нашей дикости, приводят в подтверждение своих взглядов реальные факты.

Но дело, друзья, не в самих фактах, а исключительно в методе их отбора.

Самый наглядный пример. В жизни самой идеальной и любящей семьи, бывают всем знакомые моменты «неконгруэнтности» партнеров и их душевных состояний, выливающиеся по общечеловеческой греховности в размолвки и прочее. И если кто-то решил бы описать биографию такой почти образцовой «ячейки общества» не на основе все примиряющей любви, создающей счастливую и крепкую на самом деле семью, а исключительно по этим «темным» моментам, то получилось бы описание если не ада, то Вороньей слободки уж точно.

Факты при этом могли быть приведены имевшие место быть. Даже может под видеозапись.

Вот примерно так наши идеологические «партнеры» описывают и гибель Российской Империи в 1917, и гибель Французского Королевства в 1789, или гибель Союза – в 1991.

Даже если автор таких трудов субъективно честен, он в принципе черпает факты из «тоннеля», окружающего «кривую» его понимания исторического процесса. В бытность мою мат-физиком, занимающимся волновыми процессами в морях и океанах, мне довелось присутствовать на защите многих диссертаций и по океанологии, и по физике моря, и по метеорологии. Если на защиту выносилась прикладная тема, связанная, к примеру, с прогнозом волновых процессов в точках мирового океана, или пуще того, с новым методом прогноза погоды, то выглядело это так.

На листе ватмана, густо украшенном точками, соответствующими результатам опытных измерений, нанесены несколько кривых ‒ графиков, по-научному. Ряд этих графиков – работы предшественников диссертанта, с окружающими их опытными данными, подвергаются критике, а кривая прогноза самого диссертанта защищается и обосновывается как самая достоверная и полученная наиболее совершенными методами.

В результате из всех множества представленных на плакате точек, отбирается только то их число, которое попало в непосредственную близость ко кривой, представленной диссертантом. В такой неширокий «тоннель» на большом листе.

Применительно к истории это можно интерпретировать так. Точки на ватмане – это исторические факты в виде рукописей и материальных артефактов. На этом же листе проложены линии исторического процесса в разных парадигмах.

Все материалистические берут свое начало в непонятной дали чуть не от первобытнообщинного строя и обрываются на сегодняшнем дне в зависимости от времени защиты или написания. Понятно, что точки «марксистского тоннеля» будут, в лучшем случае, лишь пересекаться по некоторому множеству с точками из иных тоннелей.

И это еще в случае общепозитивистского подхода к историческому процессу.

Православная, и просто христианская кривая исторического процесса, в отличие от идущих ниоткуда и неизвестно куда позитивистских кривых, представляет законченный круг, берущий начало из вечности Перво-Рая, с момента удаления оттуда Адама, и замыкающийся в вечности Небесного Иерусалима.

Поскольку для христианина историческое время представляет целостную, неделимую, сотворенную Богом субстанцию, имеющую начало и конец. Как в свое время изображали круг земной истории на иконах Андрей Рублев и иные творцы икон.

Интуитивно понятно, что с позитивистскими полуобрезанными кривыми исторического процесса наш круг имеет далеко не полное пересечение.

Но и это еще полбеды. По сравнению с приведенным примером выбора наиболее достоверного физико-математического описания природных процессов, в случае исторического процесса наличествует еще одна существенная разница православного и позитивистского подхода к нему.

В случае процессов природных предполагается, что набор «точек» ‒ данных опыта для всех исследователей одинаков – в принципе. Но набор исторических «точек» для позитивистов и христиан принципиально разный. Да, мы принимаем в рассмотрения все позитивистские точки.

Но при этом в существенное дополнение к ним, для нас узловыми точками исторического процесса являются Воплощение, Воскресение и Вознесение Иисуса Христа, явление Святой Троицы Аврааму, разговор Бога с Моисеем из тернового куста и все подобные им.

Между тем, все эти «точки» выходят за рамки позитивной науки и ей не рассматриваются. Наш набор точек много богаче позитивистского и уже поэтому содержательный разговор, кроме как по частным случаям, между нами невозможен. Даже с вполне приличными людьми.

А уж с ненавистниками России скрытыми и явными – тем паче.

Поэтому, когда попадается книга, скажем с критикой Российской Империи, особенно под красивой обложкой и богато изданная многотысячными тиражами, то надо прежде всего уяснить «духовную ориентацию» автора, и если он нехристь, а вдобавок и либераст, то плюнуть и забыть и книгу, и автора. И имен их даже в критике не упоминать, а то рекламу еще этой шушере делать.

Это и будет первым условием нашей победы в информационной войне.

Честь имею.

Степанов Анатолий Дмитриевич

К пониманию первого русского Императора Петра Великого

Важнейшим событием нашей истории, раскрывающим смыслы русской цивилизации, является эпоха царствования Петра Великого: Петровские реформы и провозглашение России Империей.

Об эпохе и личности государя Петра Алексеевича нелегко писать, поскольку приходится сталкиваться с множеством стереотипов восприятия личности и понимания сути преобразований первого Русского Императора. К сожалению, и в церковном, и в общественном мнении у нас уже укоренилось негативное отношение к царю-преобразователю, заложенное славянофилами и церковными писателями XIX века, продолженное затем в отечественной публицистике эмиграции. Дело дошло до того, что Петра Великого умудряются обвинять даже в революции 1917 года. Знаменитый поэт Максимилиан Волошин назвал Петра «первым русским большевиком», а философ Николай Бердяев «большевиком на троне». И эти оценки людей, которые сами немало сделали для подготовки революции, с тех пор постоянно воспроизводятся даже в серьёзной литературе в качестве экспертных мнений.

Синодальное устройство нашей Церкви, при котором она просуществовала двести лет, искажается и прямо-таки демонизируется, представляется чуть ли не как эпоха деградации Церкви, упадка церковности. И причины этого видят именно в Синодальном устройстве.

Я сам долгое время находился в плену этих славянофильских стереотипов, считал Петра Алексеевича революционером на троне, западником, насаждавшим чуждые порядки, уничтожавшим всё русское в угоду европейскому и т.д. и т.п. Усомнился я в этом стереотипном образе первого русского императора, когда случайно на глаза попалось описание того, как происходило провозглашение России Империей.

Как известно, в 1721 году после победы над Швецией в тяжелейшей Северной войне собравшиеся на торжества представители церковной и государственной элиты провозгласили Петра Алексеевича Великим, Императором и Отцом Отечества.

Удивление моё вызвали два обстоятельства. Во-первых, в ответной речи Пётр Великий заговорил вдруг не о задачах будущего, а решил объяснить своим помощникам смысл им содеянного: «чтобы с нами не стало как с империей Греческою». В 1721 году царь вспоминает события 1453 года, падение Константинополя! Меня поразила эта геополитическая глубина Царя-Преобразователя, – он вспоминал события почти трехсотлетней давности, мыслил такими глобальными категориями! Какое тут западничество?! Какой это «большевик на троне»?! Это стало для меня шоком, каким в своё время стало знакомство с обращением И.В. Сталина по случаю победы над Японией, точнее слова советского Вождя: «Сорок лет ждали мы, люди старшего поколения, этого дня». Такое же нарочитое геополитическое мышление великого государственника.

Во-вторых, меня удивил выбор дня, когда происходило это историческое событие провозглашения царя Петра императором. Напомню, Ништадтский мирный договор подписали 31 августа 1721 года в день памяти прп. Александра Свирского, в этот день через несколько лет в новую столицу России по повелению Петра Алексеевича перенесли мощи благоверного Великого князя Александра Невского, – с тех пор этот день стал праздничным в Российской Империи («Александров день», день кавалеров ордена св. блгв. кн. Александра Невского), как и сегодня в Санкт-Петербурге. Вероятно, в России стало известно о согласии шведов на подписание условий мира через несколько дней. Торжества же проходили не сразу, а позднее. И в день памятный для русской истории – 22 октября, т.е. в день Казанской иконы Божией Матери, установленный в память освобождения Москвы от поляков. Символика очевидная! Жаль только, что мы, вспоминая этот день, ставший государственным праздником – Днём народного единства, до сих пор не вспоминаем другой праздник – день провозглашения России империей.

И опять вспоминается Сталин, назначивший Парад Победы на праздник Пресвятой Троицы и отправивший принимать капитуляцию Квантунской армии полковника Ивана Артёменко, отец и дед которого защищали Порт-Артур, а мать была крестницей легендарного генерала Романа Кондратенко, павшего на бастионах крепости. Русские пришли за своим!

Это заставило меня по-иному взглянуть на преобразования Петра Великого и попытаться понять их смысл и в целом понять мировоззрение первого русского императора. Это сделать, действительно, очень трудно.К сожалению, негативное отношение к личности и деяниям Петра Великого засело очень глубоко в нашей общественной мысли. Петр Великий – западник, пренебрегал традициями, полонил Церковь. Такой стереотип глубоко укоренился в традиции национальной мысли.

Вот возьмём такого серьёзного, образованного и глубокого мыслителя как отец Георгий Флоровский, его фундаментальную книгу «Пути русского богословия». Он всегда основателен и обстоятелен в своих суждениях, когда разбирает любого русского мыслителя или деятеля. Любого …кроме Петра Великого. Тут он игнорирует и логику, и факты.

Глава книги «Петербургский переворот» наполнена откровенным передёргиванием смыслов и искажением логики. Флоровский пытается доказать, что смысл реформ Петра был даже не в западничестве, а в секуляризации, именно поэтому реформа Петра была не просто поворотом, но именно «переворотом». Опять повторяется мысль, что первый русский император имел «психологию революционера», и хотел всё переменить «до неузнаваемости». Но в чём же этот переворот? Оказывается в том, что «всё должно стать и быть государственным, и только государственное попускается и допускается впредь». И где же тут переворот?! Флоровский видит его в том, у Церкви не остаётся власти, что «сама мысль о церковной независимости объявляется и обзывается "папизмом"». И всё это он называет «полицейским государством», которое заводит и учреждает в России Пётр Великий. И это «полицейское мировоззрение развивается из духа Реформации». При этом Флоровский вступает в явное логическое противоречие, его Пётр был «человеком реформированного мира, хотя в быту и сохранял неожиданно много привычек и прихотей московской старины». Но автор не замечает этой логической неувязки и безапелляционно утверждает, что с Петра «начинается «вавилонское пленение» Русской Церкви».

Еще сильнее достаётся от отца Георгия Флоровского главному помощнику в деле Петровской церковной реформы архиепископу Феофану (Прокоповичу), который, впрочем, судя по изложению, вовсе не был исчадием ада, а просто имел, как и Царь, имперское мировоззрение. В своём «Духовном регламенте» Феофан объясняет необходимость учреждения Синода монаршим указом тем, что народ не будет рассчитывать «иметь помощь к бунтам своим от чина духовного». Очень верное замечание, поскольку угроза сращивания революционеров с духовенством всегда и была главной угрозой. По Флоровскому, Феофан веровал в абсолютность государства, что есть только власть, а всякие разговоры об особенной духовной власти – «папёжнический дух».

Однако книга отца Георгия Флоровского заставляет задуматься о ситуации в России и вокруг России, в которой оказался Пётр Алексеевич, став Главой государства, понять, чем были вызваны его реформы.

Попытаюсь сформулировать главные смыслы Петровского царствования и Петровских преобразований, в моём понимании.

Во-первых, Пётр Алексеевич понимал, даже глубоко чувствовал, что Третий Рим, который он должен был сохранить и укрепить, должен быть мощной державой, империей в полном смысле слова. И на это превращение Московского царства в мощную державу были направлены все его усилия. К этому призывала его самая суть Третьего Рима. Очень метко об этом позднее напишет философ Александр Панарин: «Максимализм православной идеи требует по­настоящему сильного государства и по критериям внутренней сплоченности, и по критериям внешнеполитической мощи. Принцип симфонии царства и Церкви, определившийся в эпоху Юстиниана, требует, чтобы государство было достойным партнером Церкви в ее экклезиостическом дерзании. Речь идет о принципе, прямо противоположном западному принципу автономного гражданского общества – и от Церкви, и от государства. <...> Слабое, «минимальное» государство, о котором твердит западная либеральная традиция, неизбежно превращается в угодника и потатчика сильным и наглым, которые либо игнорируют власть, либо попросту покупают ее. Чтобы идти по пути наибольшего сопротивления – против интересов сильных и бессовестных, государство само должно быть сильным и централизованным, стоящим над противоборствующими общественными силами и интересами». Стремление превратить государство в силу, способную решать поставленные Промыслом Божиим задачи быть Третьим Римом, и являлись главным мотивом действий первого русского императора. Этим продиктованы все главнейшие преобразования Петра, нацеленные на создание мощной армии и флота, работоспособного административного аппарата, обеспечивающего внутреннее единство страны, развитие промышленности и торговли.

Во-вторых, Пётр Алексеевич столкнулся с сильнейшим влиянием католического Рима в России и «папёжническим духом» в самой Русской Церкви. И многие его действия объясняются именно стремлением ослабить этот дух властолюбия в православной иерархии.

Очень сильный удар по Русской Церкви нанёс Раскол. Помимо смуты в умах и действиях, ослабления иерархии, Раскол привёл к формированию недоверия к грекам, которые оказались активными участниками сначала Никоновской «книжной справы», а потом и расправы над самим Патриархом Никоном. Дело дошло до того, что греческий язык стал обязательным для изучения в семинариях и духовных академиях только после реформы 1798 года, до того обязательной была только латынь. И это тоже последствие Раскола, в результате которого учителей семинарий, да и само духовенство и епископат набирали в основном из малороссиян («черкасс», на языке того времени), которые учились в латинских заведениях и даже те из них, кто сохранил православную веру в чистоте, по инерции переносили технологию преподавания, которая существовала в католических школах.

Можно предположить, что Пётр искал союзников среди протестантских держав не только исходя из тогдашней внешнеполитической конъюнктуры, но и решая внутриполитические, в том числе церковные проблемы.

В-третьих, главный упрёк, который звучит в адрес первого русского императора из церковной среды, – отмена патриаршества, превращение Церкви в «государственное ведомство церковного исповедания». Всё это часто называют рождённым в недрах католической историографии термином цезарепапизм, которым католики, кстати, называли церковную практику в Византийской (Ромейской) империи. Отмена Патриаршества и учреждение Святейшего Синода традиционно считается едва ли не главным преступлением Петра Великого в глазах Церкви.

Давайте всё-таки вспомним, как это всё происходило. В октябре 1700 года умер Патриарх Адриан, занимавший патриарший престол десять лет. У Патриарха с Царём Петром были непростые отношения. Часто это объясняют тем, что Патриарх отказался постричь в монашество первую жену Петра Евдокию Лопухину. Но это, конечно, только деталь. Патриарх в целом был противником преобразований Петра. В результате вокруг Патриарха начал складываться кружок противников реформ, что грозило потрясениями в случае, если бы зашатался царский трон. Противники реформ с надеждой поглядывали на юного царевича Алексея Петровича, которого воспитывали на иных идеях.

Царь, прекрасно помня урок никоновщины, видел опасность противостояния светской и церковной власти, поэтому после избрания Местоблюстителя патриаршего престола не торопился назначать выборы нового патриарха. Да и не было у него достойного кандидата.

Пётр очень уважал и любил святителя Митрофана Воронежского, но он был уже в преклонном возрасте и преставился в 1703 году. Царь лично приехал на его погребение, сам нёс гроб святителя. Но в среде иерархии не было больше Митрофанов, приходилось иметь дело с теми, кто был в реальности, вот и стал думать Пётр Алексеевич как обезопасить Третий Рим от властных амбиций иерархов.

Местоблюстителем Патриаршего престола стал малоросс, выходец из шляхетской семьи, получивший прекрасное образование (но в католических школах, для чего даже переходил в унию, а потом вернулся обратно) митрополит Рязанский Стефан (Яворский). Стефан был ярым противником протестантизма, составил яркое антипротестантское сочинение «Камень Веры», уважаемое многими сторонниками Православия. Но при этом он явно симпатизировал католичеству, поддерживал дружеские отношения с иезуитами, которые его активно защищали, некоторые даже считали Стефана тайным иезуитом. Местоблюститель Патриаршего престола, хотя и был чужим для консервативной московской церковной среды человеком, тоже оказался противником реформ Петра, который стремился поставить Церковь под контроль Государства.

Митрополит Стефан симпатизировал царевичу Алексею, который по факту стал главой оппозиции реформам своего отца. Подозревали, что Стефан поддерживал политические планы царевича. Поддерживали его активно и Ватикан, и главное католическое государство того времени – Австрийская империя (царевич был женат на сестре жены австрийского кесаря). Так причудливо сложилась историческая ситуация, что противники «западнических реформ» Петра Великого нашли себе союзников в лице … католиков.

Война со Швецией, потребовавшая величайшего напряжения сил, военные походы и гражданские преобразования не позволяли Государю заняться тесно церковными делами. К тому же Пётр, видимо, долго обдумывал модель церковного управления, искал себе помощников в деле её реализации. В реальности Петру Алексеевичу приходилось выбирать между двумя малороссами архиепископом Псковским Феофаном (Прокоповичем), который, несомненно, тяготел к протестантизму и ненавидел «папёжнический дух», и митрополитом Рязанским Стефаном (Яворским). Позиция Феофана оказалась ближе Императору, ему импонировало имперское понимание Феофаном места Царя в Церкви.

В 1721 году был утверждён, составленный архиепископом Феофаном, «Духовный регламент», согласно которому вместо персонального учреждался коллегиальный институт патриаршества – Святейший Правительствующий Синод во главе с президентом, который вскоре стал называться Первоприсутствующим Членом. Первым главой Святейшего Синода стал Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Стефан (Яворский), Феофан (Прокопович) возглавил Св. Синод уже после смерти Петра Великого.

В сентябре 1723 года Константинопольский и Антиохийский патриархи особой грамотой признали Святейший Синод своим «во Христе братом», обладающим равным патриаршему достоинством. Таким образом, учреждение коллегиального Патриарха – Святейшего Синода – было признано законным церковной полнотой.

Нам важно понять, что учреждая Святейший Синод вместо института персонального Патриаршества Пётр Алексеевич стремился, прежде всего, на корню ликвидировать папистские амбиции иерархии, столь явно проявившиеся в деятельности патриарха Никона. Поскольку папистские властолюбивые амбиции, попытки церковной иерархии стать над царской властью сохранялись и после Никона, хотя и не в столь явной форме. По сути, Пётр Великий своим синодальным периодом спас Русскую Церковь от рецидива новой никоновщины.

В-четвёртых, наряду с учреждением Святейшего Синода вместо института Патриаршества первого русского Императора обвиняют в ликвидации тайны исповеди. Но тут нужно бы внимательно прочитать и сам текст Синодского указа от 17 мая 1722 года, а также понять контекст этой законодательной меры.

Уже само название указа заставляет задуматься, оно звучит так: «Об объявлении священником открытых им на исповеди преднамеренных злодейств, если исповедающиеся в оных не раскаялись и намерения своего совершить их не отложили». Получается, что речь идёт не о раскрытии как таковой тайны исповеди, а лишь только о тех случаях, когда исповедающийся не только не раскаивается в своём намерении совершить преступление против Государства или Государя, но и не отказывается от намерения это преступление совершить. Указ как раз и предписывает духовнику, как ему следует поступить, когда он узнает о готовящемся преступлении против Помазанника Божия и против Государства. Речь идёт о том, что злоумышляющие против государства, которое является Третьим Римом, – злоумышляют против Бога. А потому Царь должен их карать, а священник, как верный подданный Государя, должен ему помогать изобличить преступника.

В тексте документа чётко всё прописано: «Дабы каждый священник ведал, что если кто при исповеди объявит духовному отцу своему некое несделанное, но еще к делу намеренное от него воровство, наипаче же измену, или бунт на Государя, ли на Государство, или злое умышление на честь или здравие Государево и на фамилию Его Величества, а объявляя толикое намеряемое зло, покажет себе, что не раскаевается, но ставит себе в истину и намерения своего не отлагает и не яко грех исповедует, но паче дабы тако согласием или молчанием духовнаго (отца) своего в намерении своем утвердиться».

Речь, таким образом, идёт о такой ситуации, когда человек не осознаёт свои преступные намерения как грех и не раскаивается в своём преступном намерении, а собирается его осуществить. Больше того, поскольку он не раскаивается, то он и не ожидает, что священник разрешит его от этого греха. По сути, преступник втягивает духовника в свой преступный умысел.

Вот как нужно понимать смысл этой законодательной меры. Речь вовсе не о кощунственной попытке отменить тайну исповеди и сделать публичными личные грехи человека, которые он исповедует духовнику.

В-пятых, у многих вызывает смущение обилие иностранцев на государственных постах в Петровское время. Это служит одним из доказательств западничества Петра Великого, его стремления потакать Европе и даже отдать Россию в плен Западу.

Хотя в составе новой петровской элиты ключевые позиции занимали всё-таки коренные русаки (Меншиков, Апраксин, Головкин, Голицын, Стрешнев, Шереметев, Чернышёв, Прозоровский, Ромодановский и др.), в её составе было, действительно, немало иностранцев. Причём, в большинстве своём – иноверцев. И русским православным людям приходилось повиноваться иностранцам, служить под началом иноверцев. Это была смелая новация по тем временам, когда вероисповедание было главным элементом идентичности.

Похоже на то, что Пётр Алексеевич сознательно стремился подчинить русских иностранцам. Зачем он это делал? Думаю, таким образом он хотел смирить народ, вышедший из границ в неистовой борьбе времён Раскола. Для смирения народа, для изжития русской гордыни, которая была одной из важных причин Раскола, и нужны были начальники – иностранцы и иноверцы. В этом можно увидеть реализацию в государственной политике первой заповеди блаженства – «блаженны нищие духом». Царь Пётр напоминал своим подданным заповедь Спасителя: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк. 9:35). На мой взгляд, подчинение русских иностранцам – гигантская воспитательная мера первого русского Императора, которая должна была смирить русскую гордыню, так явственно проявившую себя в Расколе и старообрядческом изоляционизме.

В-шестых, Петра Алексеевича обвиняют в том, что он не жалел людей, что Петербург построил на костях и проч. Да, петровские преобразования потребовали сильнейшего напряжения народных сил. Даже перенапряжения, неслучайно после смерти Петра общество потребовало отдыха. Действительно, и жертв было много. Но недопустимо оценивать эпоху начала 18 века, исходя из категорий позднейшего времени. И сам царь Пётр, как и современные ему православные русские люди, не мыслили категориями последующей эпохи просвещения и гуманизма. Император мыслил категориями служения Третьему Риму и организации духовного спасения вверенного ему Богом народа, а не категориями народосбережения, которые появились позже с развитием идей гуманизма.

В-седьмых, думаю, что понять некоторые деяния Петра, мы можем только тогда, когда поймём, что он часто юродствовал, был юродивым на престоле, как, кстати, и первый русский Царь Иоанн Васильевич Грозный. К примеру, Всепьянейший и всешутейший собор, который вызывает прямые ассоциации со скоморошеством, нужно воспринимать именно как юродство Царя, как пародию на папистские амбиции современной ему православной иерархии, а вовсе не как кощунство, издевательство над Церковью и духовенством.

Этим своим юродством Пётр Алексеевич высмеивал не только папистские амбиции иерархии, которая тяготилась зависимостью от Царя, но и эсхатологические настроения старообрядцев, которые проповедовали, что «наступили последние времена», что «на престоле царь-антихрист», что «настоящего царя подменили». Ситуация была предельно острая: Пётр строил новую Россию по старому образцу, а тут старообрядцы со своей убивающей всякую государственную энергию эсхатологией. Поэтому так жестоко подавлял Пётр старообрядческие бунты: и стрелецкий, и казачий (булавинский).

Как юродство нужно воспринимать и угрозу Петра Великого Римскому Папе, что он готов принять мусульманство, что пытаются использовать для доказательства религиозного релятивизма Императора. Царь понимал, что Рим, провозглашая идею «крестового похода против неверных», на самом деле стремился только к власти и вовлечению России в антиисламский альянс, чтобы загрести жар чужими руками, чтобы русской кровью защититься от турок.

И наконец, последнее. По сути, Пётр в своей политике реализовывал своё понимание принципа соборности, которое заключалось не в сосуществовании светской и церковной власти, а в необходимости для всех граждан Третьего Рима Государевой службы.

Пётр на дух не принимал католическое учение о Церкви, точнее о двух церквях – церкви учащей (духовенство) и церкви учащейся (миряне), которые даже и причащались разным чином. Отсюда его отношение к монашеству, которое его критики называют политикой секуляризации. Царю говорили, что монахи нужны, чтобы молиться, а он отвечал, что все должны молиться. Но еще должно быть участие в соборном деле укрепления Государства, которое является Третьим Римом.

Первый русский император исходил из того, что государева служба – не просто чиновничья, воинская или иная какая-то повинность, но служба Третьему Риму, Катехону, Удерживающему. Служба государству, по мысли Царя, является религиозной обязанностью. Пётр, фактически, всех закрепостил в крепость Государству, и первым делом самого себя сделал первым крепостным Третьего Рима. В его понимании, каждый должен тянуть свою лямку на своём месте, а попытка убежать от этой крепости, улизнуть от этой лямки являлась настоящим преступлением перед Богом. И он не щадил никого, даже собственного сына. Когда Пётр увидел, что Алексей не только не проявляет усердия к государевой службе, но и пытается противодействовать преобразованиям своего великого отца, он пригрозил ему лишением всех прав, полученных при рождении. А для убедительности в серьёзности своих намерений написал, сам он «за Моё Отечество и люд живота своего не жалел и не жалею, то како могу Тебя непотребного пожалеть».

Я не пытаюсь идеализировать первого русского Императора, конечно, у него были грехи, которые трудно оправдать. Самый явный – жизнь в блуде с его второй супругой будущей Императрицей Екатериной Алексеевной, с которой он обвенчался только в 1712 году, а две дочери Анна и Елизавета родились в 1708 и 1709 годах (почему Елизавете пришлось брать престол силой, путём переворота). Но это – личные грехи Царя, за которые Господь наказал его еще при жизни – пять детей (три девочки и два мальчика), которые родились после венчания, умерли в младенчестве и детстве. Но личные грехи царей нам разбирать неуместно, со своими бы разобраться.

Что же касается первого русского Императора как правителя, можно сказать, что Пётр Великий был консервативным православным правителем, благодаря его трудам Россия стала соответствовать тому предназначению, которое ей предписано Промыслом Божиим – быть Катехоном. Если бы не Пётр Великий, Россия перестала бы быть Удерживающим, и дверь для врага рода человеческого была бы открыта.

Ну а завершить стоит оценками великих.

Вот слова из пушкинского стихотворения «Стансы», где гениальный Пушкин в 1826 году буквально в двух строках дал исчерпывающее определение значению Петра Великого: «Не презирал страны родной:// Он знал ее предназначенье».

И еще важная оценка преподобного Серафима Саровского: «О Пётр! То был Царь из Царей, за что по праву Великим и Отцом Отечества наречен был»!

И довольно пространная характеристика старца иеросхимонаха Сампсона (Сиверса), которого многие почитают как святого прозорливца: «Он сохранил Православие, Он строго берёг Православие. Что Он хотел ввести не Православие, а протестантство – это клевета. Сам он ходил в Русскую Церковь. А как государственный деятель – Он величайший, величайший. Он создал Флот! Он создал Армию! Он защитил Россию от силы "Запада"! Мы были бы губернией в лапах немцев… Великий человек! Огромной воли человек! Он спас Россию от шведов… Он понимал, что нас превратить в колонию очень просто. И шведы мечтали об этом. Да! Какой же у шведов был флот, какая была армия. А у нас ничего не было. Бог сохранил Русь, чтобы она не была колонией. Не было чугуна. Пришлось снимать колокола и строить пушки. Он снимал колокола на пушки. Надо было защищать Родину от шведов, от турок. Величайший человек»!

Лавров Владимир Михайлович

Внутренняя политика Императрицы Елизаветы Петровны

На что нужно обратить внимание: отец Елизаветы Петровны - Петр Великий был последним государем до нее, который управлял, безусловно, сам. Потом его вдова Екатерина I управлять сама не могла, реально за нее управлял Меншиков. Петр II в силу подросткового возраста тоже управлять не мог, за него сначала управлял Меншиков, потом Остерман. Анна Иоанновна - тоже женщина, которую не готовили, не могла, за Анну Иоанновну управлял Бирон. Затем Иоанн Антонович вообще младенец, его мама Анна Леопольдовна была провозглашена Государыней, даже готовили ее к тому, чтобы провозгласить Императрицей, но не успели. За нее сначала правил Бирон, потом все тот же Остерман. И вот совершает дворцовый переворот, приходит к власти Елизавета Петровна, и очень быстро оказывается, что умом в отца, красивой внешностью в маму Екатерину I, и вот она может управлять сама! К чему это приводит? А приводит к тому, что власть государственная укрепляется уже в силу этого, что Императрица – глава государства - может управлять сама.

Что касается того факта, что она женщина, то здесь любопытно то, что у Елизаветы Петровны была достаточно часто встречающаяся женская черта – Елизавета Петровна была уговариваемая, т.е. приходил какой-то хороший советник, она выбирала хороших советников, ничто не зависело от ее симпатий, антипатий, кто-то мог ей не нравиться, но если хороший специалист, она держала рядом. Приходил советник, убеждал в чем-то, она была довольна и соглашалась. Потом приходил другой советник, говорил противоположное, всё очень логично, она была очень довольна, соглашалась. Потом приходил третий, тоже что-то доказывал, говорил третье - и она соглашалась. Она была умной женщиной и знала за собой эту черту, поэтому не спешила, она давала бумаге, какому-то проекту отлежаться; вот это выражение, что «бумаге надо отлежаться», это с Елизаветы Петровны. Проходили месяцы, в отдельных случаях даже годы, но как правило месяцы, когда она сама, своим умом, сравнивая различные точки зрения, приходила к какому-то решению и это решение принимала. Так она руководила государственными делами, но нередко и в высказываемых мнениях, и даже в литературе исторической то, что она давала бумагам отлежаться, а себе давала время подумать - это объясняется тем, что ей не до государственных дел, тем, что у нее 15 тысяч платьев; ну было действительно, ну хоть одна женщина в России может иметь столько платьев, сколько хочет. А темп жизни в XVIII веке был такой, что она могла себе позволить не спешить, дать несколько месяцев отлежаться бумаге, и подумать, и поучаствовать в маскарадах, при том государственные дела делала достойно. 20 лет с 1741 по 1761 г., это очень сложно 20 лет такой огромной страной править и обеспечивать стабильную, спокойную жизнь.

То, что она интересы России ставила выше своих симпатий и антипатий, это во многом связано с ее религиозностью, она была присуща ей по всем воспоминаниям, это не наигрыш. Вот, скажем, Екатерина Великая, такое ощущение, что она особенно поначалу показывала себя, как искренне верующую, чтобы добиться хорошего к себе отношения. У Елизаветы Петровны такого не было, она искренне верующая, она исповедовалась, причащалась, соблюдала посты, очень любила паломничества, в том числе любила отправляться в ночные паломничества пешком, ночью шла в Троице-Сергиев монастырь.

Когда добилась власти, она хотела восстановить порядки, существовавшие при ее отце Петре Великом, но у нее это во многом не получилось, хотя она давала такие распоряжения, как можно больше восстановить, но не получилось, потому что все-таки с Петра прошло уже несколько десятилетий, страна развивалась. Дважды войти в одну и туже воду не удалось, хотя кое-что она восстановила. Она восстановила в прежнем виде Сенат, упразднила кабинет министров, созданный при Анне Иоанновне, и вся власть перешла именно к ней. Она, беря пример с отца, возобновила так называемые совещания, а точнее их тогда называли конференциями, когда должностные лица собирались, высказывали свои точки зрения, обычно по внешнеполитическим проблемам, причем допускались споры, допускались разногласия, можно было письменно свою точку зрения высказать, прямо подать Императрице, она читала. И результатом таких обсуждений была достаточно разумная внешняя и внутренняя политика страны. Но некоторых фигур она от власти отстранила: Остермана, Миниха. Они были арестованы. Остерману в вину было предъявлено то, что он скрыл завещание мамы. Согласно этому завещанию, престол должен был в конце концов перейти к ней, но Верховный тайный совет объявил Елизавету Петровну незаконной дочкой, и завещание Екатерины I не приняли во внимание, хотя Петр дал титул Царевны Елизавете Петровне, потом - Цесаревны, т.е. сам Петр I считал ее законной. Во всяком случае при Петре I никто бы не посмел сказать, что она незаконная дочка, хотя она родилась до венчания с Екатериной Алексеевной.

Во многом произошла смена руководителей, здесь что-то такое символическое просматривается. Остермана отправили в Березов, а ведь именно Остерман в свое время отправил туда Меньшикова. Такие символические шаги она предпринимала.

Что касается ее женской судьбы, то есть воспоминания, что она тайно венчалась с Разумовским. Каких-то точных документов у нас нет, только по воспоминаниям, что она в Перово в 1742 г. венчалась с Разумовским, но этот малоросс с прекрасным голосом (голос его привел в Петербург), был таким фаворитом, который в государственные дела почти не вмешивался. Он вел себя скромно, покровительствовал Православной Церкви, покровительствовал Малороссии, но собственно и всё.

Были другие фавориты, которые оказывали довольно большое влияние. Особенно братья Шуваловы, точнее Петр Иванович и Иван Иванович – они двоюродные братья и сыграли большую роль в Отечественной истории, образовании и культуре. Именно Петр Иванович предложил Елизавете Петровне принять, и был принят в 1753 г. Указ об уничтожении внутренних таможенных сборов. Это очень серьезное преобразование, потому что в России существовали тысячи таможен, на границе каждого города, каждого уезда таможня. Плати. Как бы продолжала развиваться торговля, если все время надо платить, платить, платить? Шувалов, докладывая Императрице, представил ей такую логику: уничтожим внутренние таможни, внутренняя торговля пойдет свободно, соответственно торговля и экономика станут развиваться быстрее, и торговцы и предприниматели больше заплатят налогов. Это абсолютно рыночная логика. Середина XVIII века, 1753 г.!

Елизавета Петровна сомневалась, в теории правильно, но если таможни отменим и не будем брать таможенные сборы, а это реальные деньги, то отдачу получим когда? - через год, через 5, через 20? Как быть? И вот они вдвоем работали - Императрица и Шувалов - над этим указом и решили подстраховаться: увеличили сборы с заграничных товаров, которые идут в Россию; этим подстраховались и все-таки рискнули отменить внутренние таможни. И эффект оказался быстрым и очень серьезным. Действительно вышло как предполагал Шувалов, т.е. меньше стали брать налогов с предпринимателей, с купцов, они стали богатеть и, соответственно, больше платить налогов. Так образовался всероссийский внутренний рынок и все еще при феодализме. Кроме того, были и другие преобразования, которые тоже можно оценить вполне как рыночные. Именно тогда в 1754 г. созданы первые банки: Дворянский банк, Купеческий банк, Медный (государственный) банк. Тогда ростовщики давали деньги обычно под 20% годовых. В банках, которые создала Елизавета Петровна - в среднем под 6%. Соответственно больше кредитов получали, кредиты шли на развитие производства и торговли, тоже вполне рыночное преобразование, которое имело большое значение для развития экономики.

Но и о народе Елизавета Петровна не забывала, и кое-что даже улучшилось, были некоторые послабления. Например, были прощены недоимки за 1719 – 1747 гг., т.е. за 28 лет вообще простила недоимки. Подушные сборы были уменьшены в 1742 – 1743 гг., подушная подать была снижена в 1757 - 1758 гг.

Откуда на это взяли деньги? Была государственная монополия на вино и соль, от этого был хороший доход, что позволило немного скрасить жизнь народа. Она понимала, что нужны новые законы, т.е. свод законов. До этого был свод 1649 г., он, конечно, устарел. Поэтому принято решение о составлении нового свода, но сделать его не смогли, не успели. Помешала Семилетняя война с Пруссией. Помещикам было разрешено по своей воле без суда ссылать крепостных крестьян в Сибирь, это 1760 г. Крепостное право все- таки нарастало. Одновременно замечу, что она никого не казнила в свое царствование. Она еще когда совершала переворот, дала обет Богу, что если переворот удастся, то казнить не будет; она этот обет соблюла. Синод предлагал освободить ее от обета не казнить. Но она отказалась, никого не казнила, хотя пытки применялись.

Другой Шувалов, Иван Иванович, вместе с Ломоносовым предложил создать Московский университет. Фактически первый университет в России. Прекрасная создана программа Ломоносовым, у нас университет с 1940 г. носит имя Ломоносова, но он дорабатывал программу вместе с Шуваловым, и вообще пробил эту программу именно Иван Иванович Шувалов. Если бы не он, никакого университета не было бы. Он был вхож в покои Императрицы, он и Ломоносова защищал, спасал Ломоносова, у последнего такой характер был, он и подраться мог, а Иван Иванович все время его защищал, и доказал Императрице, что нужен России такой университет Московский. Я думаю, неплохо бы было, если бы университет носил два имени – имя Ломоносова и Ивана Шувалова, а в самом университете было бы здорово поставить бюст-памятник Елизавете Петровне, она же приняла решение, самое место этому бюсту стоять в университете! И еще очень многое было сделано, включая Академию художеств. Причем Иван Иванович собрал уникальную коллекцию произведений искусства, на основе этой коллекции и будет создан Эрмитаж, он коллекцию подарил России. Такие были люди. А в то время бывало всякое: и взятки брали, и казну обворовывали. Когда самым доверенным лицом Императрицы стал Иван Иванович Шувалов, т.е. он все доклады делал, он фактически советник номер один, он отказался стать графом, от больших денег отказался, и взяток он не брал, от имения отказался. Вот причина, почему у него такой огромный авторитет у Императрицы.

А если оценить в целом, то ее отец был реформатором, реформы, реформы, бесконечные реформы. А Елизавета Петровна реформатором не была. Она реагировала на ситуацию, которая складывается, ей был свойственен умеренный консерватизм, разумность, реалистичность. При этом она была искренне верующей женщиной, и в общем-то 20 лет страна вполне благополучно провела, внутренняя политика была разумна. А что касается внешней, то у Швеции войну выиграли. Что же касается Семилетней войны с Пруссией, то почти выиграли, Берлин брали. Елизавета Петровна, к сожалению, умерла…

Кирилл Сахаров

Борис Галенин сказал очень нужную для нас всех вещь, что прежде чем знакомиться с какой-то книгой по нашей отечественной истории, нужно поинтересоваться, кто автор этой книги, каково его отношение к церкви, каков его нравственный облик. Это нам поможет как минимум сэкономить время, чтобы высвободить его для чтения более важной и нужной литературы. Очень понравилась мысль Бориса Глебовича о том, что, читая книгу, знакомясь с кем-то из деятелей нашей истории, сталкиваешься с тем, что направленность воли человека, его внутреннее состояние является если не определяющим фактором, то очень значимым. Например, благоверный Царь Иоанн Грозный, сколько раз мне приходилось сталкиваться с «бурей» при упоминании этого имени. Когда спрашиваешь каковы ваши познания кроме Карамзина и того, что Вы изучали в советской школе? Вы знакомы с рядом вышедших в последнее время работ о Царе, которые «в пух и прах» развенчивают все инкриминируемые ему преступления? Это загадка человеческого естества, когда он сразу начинает что-то отрицать исходя из своего внутреннего состояния.

Что касается выступления многоуважаемого Анатолия Дмитриевича. Если бы мы задались вопросом определить некоторое количество важных ценных вещей для современного русского человека, я думаю, что «Русская Народная Линия» вошла бы в этот перечень, при всем при том, что некоторые вещи вызывают несогласие. Тем не менее Линия дает возможность, трибуну, для того, чтобы прозвучали самые разные оценки по любой проблеме. Лично я на страницах сайта РНЛ писал немало критического в отношении Петра I, в отношении синодальной системы. Нам нужно сбалансированно смотреть на любого нашего исторического деятеля, тем более, когда речь идет о Царе Императоре. Я как настоятель старообрядного прихода Московского Патриархата, у меня может быть больше всего возражений в отношении личности Петра I, тем не менее давайте мы на то положительное, что несомненно было, не закрывать глаза, не отмахиваться от него. Нужно учитывать, что жители Петровограда подпитываются той энергетикой города, и у них есть свой взгляд, и нужно к нему с уважением относиться. Что касается минусов, то во многом я не согласен, что прозвучало в выступлении в отношении Петра I. Один только пример – Синодальная система – если ссылка на то, что были какие-то переборы у Никона, очень «любимого» среди старообрядцев, разве можно на основании этого прецедента ломать всю систему, которая основана на 34-м Апостольском правиле о том, что в каждом народе все епископы божьи должны знать первого епископа и без его воли ничего не творить, равно как и первый без воли собора ничего не творит? С таким же успехом, ссылаясь на негативный пример, мы можем сказать, сколько было в истории Византии и России тех правителей, которые были не вполне достойны этого трона. Никакой ссылки на каноническую норму в том, что написал Феофан в отношении упразднения патриаршества и учреждения святейшего правительствующего синода нет. Есть ссылки на целесообразность, на то, что это будет удобно для государства и т.д. По образцу протестантской консистории это было произведено и никак не может расцениваться положительно, хотя в синодальном периоде было много светлых сторон – и целая плеяда выдающихся церковных деятелей, и потрясающие успехи миссионеров и так далее.

Мой призыв – сбалансированно смотреть на все, что было в нашей истории, в том числе и в советский период, и не поддаваться только потоку негатива, а позитив, несомненно присутствовавший у каждого из наших правителей, на него не закрывать глаза, от него не отмахиваться.

Спаси Господи.

Владимир Василик

СВЯТОЙ БЛАГОВЕРНЫЙ ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ, КАК НОВЫЙ КОНСТАНТИН.

В этом году исполнилось 800 лет со дня рождения святого благоверного великого князя Александра Невского. Священнослужители, общественные деятели, ученые воздают должное его заслугам, однако, преимущественно говорят о консервативном характере его деятельности, временами не замечая, что св. князь Александр Невский, которому, действительно приходилось решать задачи сохранения Руси, в то же время, в глубине своих деяний был ее обновителем. 
В связи с этим, хотелось бы привлечь внимание к одному эпизоду в житии благоверного князя, написанным между 1263 и 1280 его его другом  и соратником  –  св. митрополит Кириллом II (Он же летописец Даниила Галицкого). Когда он возвращается с победой с Ледового побоища  и приближается ко граду Пскову, «игумени же и попове и весь народ срътоша и пред градомъ съ кресты, подающе хвалу Богови и славу господину князю Александру, поюще пъснь: «Пособивый, Господи, кроткому Давыду побъдити иноплеменьникы и върному князю нашему оружиемь крестным и свободи градъ Псков от иноязычникъ рукою Александровою». Отметим, что текст этой стихиры в несколько измененном виде находится в службе святому равноапостольному царю Константину (21 мая). 

На этот эпизод исследователи ранее не обращали внимания и совершенно напрасно. Хотя обычай петь победные церковные песнопения  характерен для Древней Руси, например, в  Сказание о Мамаевом побоище говорится: «Иные же весело идяху и тропари, иные же мученичны пояху», но это единственный случай, когда в честь живого князя поют стихиру, посвященную святому, в особенности – равноапостольному императору. В связи с этим возможен единственный вывод: русские люди, современники святого благоверного князя Александра Невского видели в нем нового Константина. 
За доказательствами ходить далеко не надо:  Святой равноапостольный князь Владимир именуется в Слове о Законе и благодати «Подобниче Константина Великого» .. Пересечения Жития Александра Невского с образами св. князя Владимира и его сыновей Бориса и Глеба и Ярослава Мудрого – достаточно очевидны  - стоит вспомнить видение Пелгусия: «брат Глеб, вели грести скоро, да поможем сроднику нашему Александру», а также молитву св.князя Александра Невского перед Ледовым побоищем: «Как он рассматривал эту битву? Как Суд Божий. Перед боем он говорит следующие проникновенные слова:   «Князь же Александръ воздъвъ руцъ на небо и рече: «Суди ми, Боже, и разсуди прю мою от языка непреподобна, и помози ми, Господи, яко же древле Моисию на Амалика и прадъду нашему Ярославу на окааннаго Святополка» 

Мы видим, что здесь присутствуют тот же 34 псалом с идеей Божия Суда «Суди  Боже обидящия мя, побори борющия мя», с которым св. князь Александр выходил на Невскую битву и сходное сравнение крестоносцев с братоубийцей Святополком Окаянным. Здесь присутствует еще один образ, взятый из Исхода — Моисей и Амалик. С одной стороны князь Александр выступает как защитник Закона Божия и Правды Божией, а крестоносцы уподобляются язычникам-амаликитянам, с другой стороны, уподобляясь Моисею, крестообразно простиравшему руки во время брани,   св. князь Александр является подлинным защитником Креста, в отличие от самозванцев-крестоносцев. 

Но вспомним о явлении Животворящего креста св. равноапостольному императору Константину перед решающей битвой с узурпатором Максенцием на Мульвийском мосту в 312 году, когда он увидел на небе Животворящий Крест и услышал слова  «Сим победиши».  Во время битвы его враги потонули в Тибре, «подобно тому, как при Моисеи и при почитавшим Бога народе евреев «колесницы фараона и силу его бросил в море и избранных всадников его колесничников погрузил в Красном Море» (Евсевий Кесарийский). И святой император Константин, и его биограф Евсевий рассматривали битву на Мульвийском мосту, как Суд Божий. 

Итак, параллель между святым Александром Невским и святым равноапостольным Константином Великим достаточно очевидна. Что это значило для наших предков и что означает для нас?

1. Святой равноапостольный Константин – основатель христианской империи и «крестоносный император», как он именуется в самой первой службе в его честь, написанной, по-видимому, преп. Иоанном Дамаскиным. Империя является прежде всего оболочкой для жизни нового Израиля – боголюбивого народа ромеев во главе с новым Моисеем – императором, являющимся его вождем в Землю обетованную. Она носит имя Христа и находится под знамением Креста. Из этого явствует, что христианская империя призвана к сораспятию Христу и к воскресению с Ним. Соответственно, несчастья, обрушивающиеся на империю, в некотором смысле носят характер крестных страданий, а победы – пасхального торжества. 

Если мы рассмотрим жизнь и деятельность святого князя Александра Невского, то увидим, что, во-первых, он в течение своей жизни выстраивает свою державу, которая объемлет почти всю Русь – Новгород, Киев, Владимир – и в которой он стремится распоряжаться самовластно, как некий царь. Без преувеличения святого князя Александра можно считать отцом русского самодержавия. Но для него  его держава – это государство правды. Вспомним его слова перед Невской битвой: ««Не в силах Богь, но въ правдъ. Помянемъ Пъснотворца,[ иже рече: “Сии въ оружии, а си на конъх, мы же во имя Господа Бога нашего призовемь, тии спяти быша и падоша, мы же стахом и прости быхом”». Житие Александра Невского являет нам и русский крест, и воскресение Руси. 

2. Тезис «не в силе Бог, а в правде» и призыв Александра Невского не вступать в чужие пределы является утверждением  законности на международном уровне.  Это - призыв к праву и правде. Он  глубинно близок к правосознанию Константина Великого, выразившегося в его знаменитом Миланском Эдикте. В нем святой равноапостольный император Константин  с одной стороны основывается на естественном праве, апеллируя к здравому смыслу. С другой стороны, естественное право в конечном счете восходит к сверхъестественному источнику. Философский  монотеизм равноапостольного императора явно обладает христианскими чертами. 

3. Святого князя Александра и Константина Великого объединяет  стремление хранить православную веру. Когда равноапостольный император окончательно убеждается во вредоносности ереси Ария, он собирает в Никее Вселенский собор для ее осуждения, несмотря на все риски, смуты и возможные потери. В 1249, или в 1251 г. к нему прибывают легат Агальдад и Гемон  в 1249 году, по-видимому, с достаточно выгодными предложениями от  папы Иннокентия IV – союза (в т.ч. против монголов) и помощи, в т.ч. военной. Однако, св. князь Александр не поддался на их авансы.  Когда после приезда легатов и собеседования с ними он понял, что Рим ни в чем уступать не намерен, никакой истины не ищет и речь идет о простом подчинении римскому папе и его заблуждению, то дает следующий простой, мудрый и исполненный достоинства ответ: «Отъ Адама до потопа, от патопа до разделения языкъ, от разьмъшениа языкъ до начяла Авраамля, от Авраама до проитиа Иисраиля сквозе море, от исхода сыновъ Иисраилевъ до умертвия Давыда царя, от начала царства Соломоня до Августа и до Христова рожества, от рожества Христова до страсти и воскресения, от въскресения же его и на небеса възшествиа и до царства Константинова, от начала царства Константинова до перваго збора и седмаго — си вся добръ съвъдаемь, а от вас учения не приемлем». Иными словами, мы достаточно наставлены в Божественной истине и иную веру, кроме учения Семи Вселенских соборов не принимаем, а латинская вера ей противоречит. В отличие от Даниила Галицкого, св. благоверный князь Александр не прельстился блеском короны, не поверил в призрачную помощь Запада, а избрал  единственно верный путь – внешнее унижение и  внутреннюю свободу. 

Однако, ответ не так прост. Во-первых, после Рождества Христова вспоминается «царство Константиново», как начало совершенно иной эпохи в жизни Христианства и показующее связи св. благоверного князя Александра с равноапостольным императором Константином. Во-вторых, упоминаются соборы – от первого до седьмого. Вспомим, что в Византии, в Ромейской империи прерогативой созывать соборы обладал император и первой ей воспользовался св. равноап. Константин, созвавший 1 Вселенский собор. Соответственно, и здесь, в этом воспоминании св. князя о Вселенских соборах незримо присутствует образ св. равноапост Константина. «от начала царства Константинова до перваго збора и седмаго». И, соответственно, наследником этого царства выступает св. благоверный князь Александр Невский. 
4. Наконец, упомянем еще одну значимую параллель. На смертном одре св. князь Александр принимает монашество. Перед смертью равноапостольный император Константин принимает крещение, которое в IV в. для многих значило почти то же, что для людей XΙΙΙ века схима. И тот и другой святой правитель пожелали в конце жизни отрешиться от всего земного и предстоять Богу. 

Подведем итоги. Святой равноапостольный император Константин явился грандиозным обновителем жизни Римской империи, поставив ее под охранительное знамение Креста, вводя в ней христианские законы и собирая соборы против ересей, стремясь сделать ее крестоносной державой, государством правды, оплотом истинной веры и праведности. Сходным образом и святой князь Александр Невский не только сохранял Русь, но и стремился собрать ее, обновить, как  христианскую державу, как православное государство, где первенствует вера и  правда Божия.

Кузенков Павел Владимирович

Русская государственность и византийская концепция симфонии царства и священства

Тема моего короткого выступления посвящена краеугольному принципу православной государственности, который был сформулирован еще в первые века христианской империи. Корни его восходят к законодательству Императора Константина, но сформулирован этот принцип был Юстинианом Великим. В его знаменитой преамбуле к 6-й новелле принцип, который известен, как принцип симфонии Царства и священства. Напомню уважаемым коллегам как звучит этот принцип в византийском законодательстве: «величайшими у людей дарами Божьими данными свыше по человеколюбию, являются священство и царство. Первое служит делам божественным, второе начальствует и надзирает над делами человеческими. И то, и другое происходит от одного начала и обустраивает жизнь человеческую и ничто так неважно для царствующих, как благочестие иереи, поскольку те и за них вечно молят Бога. И, если первое (т.е. священство), будет совершенно безукоризненным, удостоится у Бога право ходатайства, а второе (т.е. царство) будет справедливо и подобающим образом обустраивать преданное ему государство, тогда наступит (обращаю Ваше внимание, здесь употреблена желательная форма глагола) некое доброе согласие, симфония тес агафен, которая обеспечит все, какие есть блага рода человеческого».

То есть принцип симфонии здесь заявлен не как некая технология взаимодействия царства и священства, а как идеал, к которому должно стремиться и духовное и государственное начальство для того, чтобы воцарилось благоденствие на земле. При чем, главной задачей государства является именно справедливое и подобающее обустройство государства. Здесь симфония может быть сравнена с музыкальным термином, когда каждая партия поет свою партию в хоре и вот именно из созвучия, из их верного следования именно своему призванию, своему уделу, как раз и складывается это грандиозное благодеяние. И надо сказать, что этот принцип безукоризненно соблюдался на всем протяжении византийской истории, если опустить эпизоды, которые самими византийцами воспринимались, как аномальные. Вторжение Императоров в сферу духовной жизни, касающейся, прежде всего, попыток императора Ираклия или Императора Зинона каким-то образом заключать догматические компромиссы и самое знаменитое вторжение — это иконоборчество. Но после преодоления иконоборчества в очередной раз этот принцип был сформулирован в X веке, незадолго до крещения Руси Иоанном Цинисхием, который по словам Льва дьякона заявил: «Творец вручил управление телом царству, а попечение о душах священству. Сохранение частей во спасение целого». Этот принцип соблюдался до конца византийской истории. Да, можно говорить о том, что Императоры пользовались определенной ролью в литургической жизни, церковь играла большую политическую роль, но принцип независимости и единства этих двух начал – государственного и священного, соблюдался все-таки неукоснительно. Этот принцип был передан и на Русь. Князь Владимир, приняв крещение перед кончиной согласно нашим источникам произвел упорядочение церковных и государственных дел, и летопись буквально гласит призвал сына князя Бориса и княгиню Анну, княгиню-Царицу, воздвиг на моканон греческий, распределил суды, которые судить князю, а которые суды церковные «то Царю и князю не вступатися». Обращаю Ваше внимание, это очень важный принцип разделения правового поля между государством и церковью. При чем церкви были переданы дела, касающиеся именно самых тонких моментов семейного права. Такое действие было очень важно для выцерковления всего русского общества, для распространения христианства на Руси, потому что именно водворение церковного устава в семейной жизни обеспечило России в течении буквально 1-2 поколений почти тотальную, можно так сказать, христианизацию. Это удивительно для многих историков, историков европейской цивилизации, потому что очень трудно себе представить, как страна с таким мощным языческим прошлым, с таким, я бы даже сказал, агрессивным бэкграундом, который был характерен для Святослава Игоревича, для Олега и вдруг в мгновение не просто становится крещенной страной, но и дает миру таких удивительных великих святых страстотерпцев, как Борис и Глеб. Любопытно и символично, что наша священная и государственная история начинается со святых страстотерпцев и заканчивается, по крайней мере в такой своей монархической фазе, на святых страстотерпцах же. И такого нет ни в Византийской истории, не в истории ни одной другой христианской страны.

В дальнейшем мы видим, что происходят определенные испытания этой концепции. Испытания, связанные скорее всего с кризисом самой Византии. Как известно, Император Царь Греческий, Царь Ромейский поминался в молитвах во всех христианских странах, в том числе и на Руси. Но, когда в конце XIV века Византия переживала кризис, Великий Князь Василий Дмитриевич – сын Дмитрия Донского приказал прекратить поминать божественное имя Царя в диптихах, что вызвало горькое письмо у патриарха Антония IV в 1393 году, где он писал «если по Божьему попущению язычники окружили владения и землю Царя, все же до настоящего дня Царь получает тоже самое поставление от Церкви, по тому же чину, с теми же молитвами, помазуется великим миром и поставляется царем и самодержцем Ромеев (то есть всех христиан)». Здесь очень важно увидеть это византийское понимание христианского мира, как единого народа. Народа римского, народа, который призван привести человечество ко второму пришествию. То есть здесь некая такая вселенская политическая концепция. И надо сказать, что вслед за этим письмом уже в 1395 году мы встречаем послание митрополита Киприана, который пишет «православных царей поминать, так уже и князей великих, и мертвых, и живых».

В XVI веке, когда было создано русское царство, и создавалось уже наше собственное православное государственная традиция, принципы взаимоотношения государства и церкви сохранялись, но к этому времени, как известно, на западе уже разрушилась христианское единство, появились, с одной стороны папская концепция главенства папы над политической жизнью, а с другой стороны протестантской концепции главенства государства в жизни духовной. В этой ситуации, как ни странно, на Руси получило хождение папистское как бы учение, потому что в то время на Руси еще не знали о том, что это подлог, основанный на подложном Константиновом даре. В 1660-х годах, когда патриарх Никон отвечал на вопросы ему адресованные, он изложил следующее учение «священство и самого царства честнейше. Престол священства поставлен на небеси по глаголу Божию. Царю вверено здешнее, а священнику небесное, царю вверено телесно, иерею душевное, Царь действует принуждением, а священник увещанием». До этого момента идет классическая византийская симфония. Но дальше сказано, что в нашу корнчую (?), которая была издана при Никоне включен в полном составе, так называемый, Константинов дар, согласно которому Император Константин вручает папе римскому власть над церковью. То есть здесь мы имеем прецедент, на который сам Никон тоже опирался прецедент светской власти духовного владыки. В последствии маятник качнулся в другую сторону и при Петре Великом, при Петре I, годовщину которого мы отмечаем в этом году, это действительно фигура знаковая для русской истории. Но был принят манифест, точнее духовный регламент, в котором духовенство должно было приносить присягу Императору. При чем это была не просто присяга, а присяга на то, чтобы быть верным, добрым, послушным рабом и подданным. Такая присяга обеспечивала, с одной стороны, лояльность духовенства, но с другой стороны вступало противоречие с канонической традицией, которой ссылаясь на библейское высказывание «нельзя служить двум господам», ибо, если одному служить, то другому будет не радеть, это каноническое противоречие, оно как намоклов (?) меч, к сожалению, нависло над взаимоотношениями церкви и государства в Российской Империи. При Императоре Николае II было принято много решительных действий, направленных к искоренению этих аномалий и надо сказать, что государь очень внимательно относился к проблеме восстановления патриаршества, восстановления здорового канонического симфонического такого двуединства, духовного и светского начал в нашем государстве, но разного рода события, прежде всего революция, точнее волнения революционные 05-06 годов, а потом Первая Мировая война, все время откладывали созыв этого Собора, который был призван возродить патриаршество и нормализовать канонические византийские симфонические отношения царства и священства. Но к этому времени, к сожалению, атмосфера в русском обществе уже настолько была взвинченной. Недоверие, даже со стороны духовенства к государственной власти было уже настолько сильно, что мы встречаем высказывания действующих архиереев такого рода. «Невольный грех православия в том, что его доселе заставляли нести солдатскую охрану государственного режима. Этот полицейский мотив убил церковную искренность и силу авторитета. Слово Божие и молитвы заставлялись в оплоты освещения этих жизненных порядков, которые в последних судьбах нашего отечества явили себя плачевными и тягостными упразднениями. православие и самодержавие не только органично не связаны между собой, напротив, они взаимно отталкивают друг друга. Верная завету Христа церковь своей канонической организацией была чужда самодержавию. И в предупреждение поползновений в эту сторону на знамени своем в символе веры утвердила принцип соборности» - епископ Нарский Антонин (Грановский), газетная статья «Православие и 17 октября», 1905 год. В такой обстановке созыв собора, Поместного собора Русской Православной Церкви грозил катастрофой. Именно поэтому Государь Николай Александрович искал пути преодоления этой очень опасной ситуации и я думаю, что имеет под собою почву легенда, к сожалению, документально ничем не доказываемая, о том, что Государь предполагал возможность соединения царства и священства на уровне семьи, когда он становился патриархом, а Цесаревич Алексей Николаевич становился Императором всероссийским. Это позволяло с одной стороны восстановить авторитет патриаршества всероссийского, но с другой стороны избавляло от разного рода конфликтов и позволяло плавно перейти от такого петровского цезере-папизма к более здоровой ситуации.

К сожалению, если это было действительно так, это не возымело никакого отклика, прежде всего в рядах духовенства, и это с подвигло Николая Александровича к еще большему скепсису в отношении возможности созыва собора. Собор был созван, как мы знаем, только после февральской революции и одним из первых действий временного правительства было как раз введение не просто свободы совести, которая действовала еще в имперское время, как мы знаем, согласно статье 67-й имперского законодательства, основных законов российской империи в Российском государстве свобода веры присваивалась не только христианам всех исповеданий, но и евреям, метанам и язычникам и дальше в этом законе, принятом в 1785 году цитировалось ни что иное, как миланский едипт Константина Великого «Да все народы славят Бога всемогущего разными языками по закону исповедания праотцов своих». Но временное правительство пошло дальше. Оно начало буквально отделение Церкви от государства по калькам американского, французского и других либеральных режимов с целью фактически отчуждения православной церкви от политической жизни, а впоследствии, по-видимому, и от жизни общественной. Но события, как мы знаем, приняли другой характер – катастрофический, и уже то, что происходило в советское время нам всем с вами прекрасно известно. Во всяком случае. Одним из принципиальных документов советского уже правительства, уже в декабре 17 года принятого, был, во-первых, документ о запрете, точнее о непризнании церковных браков и об отделении школы от Церкви и лишения Церкви юридического лица.

Кратко подводя резюме, я хотел бы обратить внимание на то, что если в 17 веке в эпоху смутного времени Церковь выступила, если угодно гарантом целостности нашего государства и в условиях нарушения царской власти, именно Церковь в лице святителя власти именно Церковь, в лице святителя Ермогена Московского, в лице духовенства призвала народ на борьбу за восстановление государственности, на борьбу с оккупацией и разрухой, то в 1917 году этого не последовало и на мой взгляд это существенный момент, который объясняет очень многое и в судьбах России XX века и обозначает определенную перспективу для нашей истории. Т.е. коротко говоря, без восстановления канонической традиционной православной симфонии невозможно ни сильное государство, ни здоровая православная Церковь.

Спасибо за внимание.

Вопрос:

Мы изучаем историю, делаем какие-то выводы. Как вы смотрите сегодняшнюю симфонию царства, т.е. власти, священства и народа? Три единства.

П. Кузенков:

Коротко говоря, для этого есть, скажем так, основания, но лично я пока не наблюдаю этого на практике. И причины этого на мой взгляд заключаются в том, что существует такая заноза легитимности нашей нынешней государственной власти. Сегодня уже ставился вопрос о том, что Николай Александрович формально не отрекался от императорской власти, он ее передавал. Императорская власть не уничтожена никаким юридическим законом. У нас не было учредительного собрания, у нас не было того, что было во Франции, в Англии, т.е. некоего общенародного акта, упраздняющего монархию и устанавливающего некое новое государственное устройство.

Таким образом, ни временное правительство, ни советское правительство, к сожалению, не были легитимными. Тоже самое можно сказать и о современном нашем правительстве, которому не хватает учредительного уставного легитимизирующего акта. Как только этот акт появится, как только он получит церковное благословение, как это было в 1613 году, когда народ установил царскую власть и народ передал самодержавие Романовым с благословения Церкви, вот именно тогда симфония восстановится в своей полной силе.

Бойко-Великий В.В.:

Я хотел уточнить, речь идет не о политической легитимности, у нас власть политическая вполне легитимна, прошли всеобщие выборы, речь идет о вопросе преемственности 1160-летнего государственности. Вы сказали неважно царство, это власть, но власть разная бывает. В русском языке слово «власть», например, в 17 веке это был не Царь и не бояре, а слово «власть» относилось к епископам и так и писалось «Царь служил с властями» - это значит он служил с епископами, а не с боярами. Здесь надо различать политическое устройство и духовное. Спасибо.

Шайрян Георгий Павлович

«Самодержавие как форма верховной власти в России: историко-правовой аспект»

Как видно из названия выступления,  речь пойдет о том правовом институте отечественной государственности, который  крайне редко затрагивался  историками и правоведами. В советских и постсоветских учебниках истории России и государства он вообще отсутствует, поскольку противоречит формационной теории. Обычно оперируют понятием форма правления.

Многочисленные исследования самодержавия, в том числе, принадлежащие известным российским и зарубежным историкам в силу особенностей предмета их научного интереса оставляют без внимания юридические аспекты эволюции российской государственности.

Многие продуктивные в научном плане работы правоведов, посвященные исследованию истории отечественного государства и права в силу различных причин не были ориентированы на изучение цивилизационно-культурных и религиозных оснований формирования уникальной формы верховной власти в России.

В результате упускалась возможность рассмотреть форму верховной власти в качестве традиционного и ключевого властного института отечественной государственности, которая определила форму Российского государства (форму правления, форму государственного устройства и политический режим) как в период Московского царства, так и Российской империи.

В чем суть такого подхода к пониманию самодержавия? Она заключается в  дополнении его религиозной и исторической оценке оценкой правовой, без которой полноценное понимание феномена самодержавия выглядит очень скудно и неполноценно с научной точки зрения.

В качестве формы верховной власти, самодержавие, несмотря на формальную схожесть с западноевропейскими системами королевской власти и Византийской империи, обладало особенностями, которые были присущи исключительно России.

Особенности эти раскрываются при исследовании юридической природы верховной самодержавной власти, которая была неразрывным образом связана с цивилизационно-культурной эволюцией российской государственности, с тысячелетним религиозным миросозерцанием русского народа, при котором в силу христианского вероучения царская власть коронованного российского монарха воспринималась как Богоустановленная и наследственно-родовая.

Вследствие этого, кроме власти главы государства, во-первых, у российского монарха возникало право на особый церковный статус, принадлежавший исключительно царской особе как Главе Церкви, во-вторых. В-третьих, устанавливалась связь между семейно-публичной по сути властью правящего монарха как Главы Императорского Дома, регулировавшим династические правоотношения в силу Учреждения о Императорской Фамилии и Акта о престолонаследии 1797 г., устанавливавшим порядок замещения Всероссийского Престола. Подтвержденный  Основными государственными законами  в редакции 1832 г. и 1906 г., законодательный порядок престолонаследия, установленный Павлом  I? имел в своей основе  традиционно выработанный агнатско-когнатический юридический принцип  для определения очередности в престолонаследии, заметным образом положительно повлиявшим на историко-правовой генезис единоличной верховной власти русских государей. Сначала на княжеское единодержавие, которое с середины XVI в. (формально с 1547 г. а практически  - в силу государственных реформ 60-70 гг. XVI) трансформировалось в более совершенную форму верховной власти, в царское самодержавие.

Юридическую основу царского самодержавия составлял нераздельный симбиоз прав воцарившегося и венчанного на царство российского монарха на верховную власть и принадлежавшее ему еще вотчинное право на наследственное обладание всей государственной территорией в сочетании с неограниченным правом распоряжаться юридической судьбой царских подданных.

Результатом проведения государственных реформ 60-70 гг. XVI в. (в том числе, опричнины) стало фактическое укрепление самодержавия российского монарха как наследственного и верховного правителя, которое выразилось:

– в законодательном закреплении прав вступившего на наследственный престол коронованного российского монарха на единоличное, юридически неограниченное, верховное государственное, династическое и церковное управление, обеспечившее ему полноценную внутреннюю и внешнюю политическую и правовую суверенность;

– в ликвидации старинного вотчинного землевладения путем физической замены правообладателей крупных земельных наследственных наделов, переданных по личному усмотрению царственного законодателя служилым людям на праве поместного пожизненного владения, что исключало существовавшую ранее связь между доходами родовой знати от землевладения и политическим весом ее представителей;

– в создании благоприятных условий для гарантированного государственного контроля верховной власти за главным экономическим ресурсом России – ее территорией, пригодной для сельского хозяйства, а также ограничение свободной воли поместных землевладельцев, правовой статус которых не предусматривал для них возможности самостоятельно распоряжаться полученными земельными угодьями;

– в законодательном установлении права воцарившегося монарха на полноценное и единоличное регулирование земельных правоотношений, которые были распространены им также на монастырское и церковное землевладение, что существенным образом снизило опасность политического вмешательства в государственные решения верховной самодержавной власти со стороны бывших владетельных князей, старого родовитого боярства и духовенства.

Совокупность принятых верховной властью мер политического и законодательного характера привели к созданию благоприятных условий для закрепления верховной власти российского монарха, исключая любые правовые основания договорных начал при установлении ее самодержавной формы, которая, не меняя по сути своей юридической природы, сохранялась и в Российской империи до ликвидации монархии в марте 1917 г.

Относительно законодательно установленных и легитимно поддержанных пределов прав российского государя следует отметить следующее:

– юридическая неограниченность верховной власти российского монарха была неотъемлемым свойством ее природы, следствием давней исторической традиции и результатом законодательного установления, которые подтверждались христианским вероучением о ее неземном источнике;

– все попытки законодательным путем ограничить верховную власть российских самодержцев не имели исторического успеха ни в период созыва Земских и церковно-государственных соборов XVI–XVII вв., ни в последующее время в Российской империи;

– порядок созыва, условия и содержание правотворческой деятельности, принятия и утверждения нормативных решений Земских соборов позволяют сделать вывод о том, что они представляли собой созываемые монархом по мере возникновения общегосударственной необходимости временные многофункциональные законосовещательные учреждения, которые действовали в целях укрепления самодержавной верховной власти и создания легитимной законодательной основы для ее единоличного осуществления. Ни характер постановки задач, ни состав соборов, в разное время отличавшийся по своим качественным и количественным характеристикам, не влияли на сохранявшуюся в неизменном виде юридическую природу самодержавия, которое осуществлялось монархом безраздельно и ни от кого не зависимо. Лишь однажды за всю историю российской государственности Земский собор 1613 г. действовал как полностью самостоятельный орган верховной власти с целью восстановления наследственного самодержавия путем «государственного обирания царя на русское царствие» для замещения вакантного престола;

– в Российской империи, в том силе в начале ХХ в., привлечение представительных учреждений – Государственной думы и Государственного совета – не ограничивали законодательные возможности царствующего монарха, поскольку создавались и действовали как законосовещательные органы власти, не лишали самодержца права ни на утверждение одобренных ими законов, ни на единоличное и независимое от их воли принятие решений по самостоятельному вынесению законодательных актов высшей юридической силы. Исключение определения «неограниченный» из текста Основных государственных законов в редакции 1906 г. при сохранении термина «самодержавный» не меняло юридической природы верховной власти, поскольку царствовавший монарх по-прежнему осуществлял единоличное государственное, династическое и церковное управление.

Исторически сложившийся правовой симбиоз государственного правления и наследственного обладания всей государственной территорией, на которую безраздельно распространялась верховная власть правящего монарха, был присущ исключительно российскому самодержавию как уникальной в этом отношении форме верховной власти. Указывая на эту особенность  формы верховной власти в России Император Николай  II  ходе заполнения анкеты при переписи населении в 1897г. в графе «Род занятий» написал: «Хозяин Земли русской».

В подтверждение  приведенного довода обратимся к титулу Николая II как Императора Всероссийского, в котором содержится одновременно указание на источник власти российского монарха, его титул, форму его власти, ее единолична принадлежность ему как наследственному обладателю перечисляемыми в титуле территориями Российского царства:

«Божиею поспешествующею милостию (указание на источник власти) Николай Вторый, император и самодержец Всероссийский (указание на титул и персонифицированная самодержавная форма верховной власти), Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; царь Казанский, царь Астраханский, царь Польский, царь Сибирский, царь Херсонеса Таврического, царь Грузинский; государь Псковский и великий князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; государь и великий князь Новагорода низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северныя страны повелитель; и государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и области Арменския; Черкасских и Горских князей и иных наследный государь и обладатель, государь Туркестанский; наследник Норвежский, герцог Шлезвиг-Голштейнский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая».

Как видно, право обладания русской землей в ее государственных границах – это особое исключительное наследственное право российского монарха, определяющее юридическую природу его самодержавия. Отсуствие такого права у российских монархов: Бориса Годунова, его сына Федора и Василия Шуйского было одной из причин зыбкой легитимности их недолгого царствования. Тем более это касается Лжедмитрия I, выдававшего себя  за погибшего царевича Дмитрия Ивановича.

Иначе говоря, подобного права не было ни у кого и нигде. В этом  заключается исторически сложившаяся и религиозно обоснованная сущность правового феномена самодержавия отечественной государственности, рожденного в недрах самобытной локальной славянской цивилизации с доминирующим в ней  русским народом.

По этой причине было бы опрометчиво поддерживать мнение о том, что идея самодержавия была или могла быть заимствована извне, не от библейской традиции царской власти, а от западноевропейских королей, власть которых во многом строилась на договорных началах с крупными  феодальными землевладельцами, с сословными и корпоративными группами, или от византийских василевсов, никогда не имевших наследственных прав на обладание территорией Восточной Ромейской империи. Тем более, нельзя согласиться с мнением о формировании самодержавия как  заимствованной формы верховной власти от кочевых азиатов вследствие татаро-монгольского ига, на чем, в основном, строятся различные варианты евразийской концепции российской государственности.

Изучение самодержавия как традиционной формы верховной власти имеет  свое современное звучание и значение. Для современного законотворчества - это источник юридических знаний и образцов умелого построения централизованной власти на громадной территории России. О внимании к соответствующей традиции государственного централизованного властвования свидетельствует разворот к пониманию ее важности при достижении легитимности государственных решений, выразившийся  в принятии поправок 2020 г. к  Конституции РФ.

Для современного научного изучения истории отечественной государственности и учебного процесса в высшей и средней школах – признание самодержавия  как формы верховной власти российского монарха в силу неизменности ее юридической природы с середины XVI в. до марта 1917 г., когда законный монарх был  устранен от осуществления своих полномочий в силу заговора и государственного переворота, означает долгожданный и научно обоснованный отказ от  периодизации истории отечественного государства, до сих пор базирующийся на основе  формационной теории.  

Семенко Владимир Петрович

О монархизме истинном и ложном

Дорогие и уважаемые коллеги!

Прежде всего хотелось бы ответить на тот вопрос, который ранее задавал наш ведущий – Василий Вадимович Бойко-Великий: кто же теперь «удерживающий», кто препятствует окончательному приходу в мир антихриста, полному отпадению мира в бездну зла? По моему глубокому убеждению (это мое сугубо частное богословское мнение), «удерживающий» сейчас – это только лишь милость и сила Божия. В явлении иконы Божией Матери «Державная» в день т.н. «отречения» 3 марта 1917 года (или накануне его) было явлено, что именно Она, Пречистая Дева, Пресвятая Богородица отныне наша Царица. Ибо Она Сама возложила на свою пречистую Главу корону Российской империи. И по ее молитвам Господь все еще продлевает наши дни, давая возможность для покаяния. (Аплодисменты). Так что империя, если угодно, все равно существует, но лишь мистически, прикровенно. А то некоторые авторы, даже позиционирующие себя в качестве православных, склонны к тому, чтобы в конечном счете приписать «удерживающую» роль советской или теперь «российской» атомной бомбе. Это, конечно, не так с христианской точки зрения. А какая же еще точка зрения может быть в подобного рода вопросах?

Я бы хотел теперь вновь обратиться к мысли, которая уже звучала в моем вопросе, обращенном к одному из коллег. Нынешняя мода на историософию, на построение отвлеченных историософских схем просто убивает историю как науку. Так происходит, в частности, и в понимании того, что такое подлинная империя и православная монархия.

Здесь приходится говорить о том, что имеют место всякого рода фобии и комплексы травмированного сознания. Травмированного прежде всего разрушением единого государства, в котором все мы родились и выросли, сформировались как личности. Травмы эти начались не сегодня и не вчера, когда рухнуло это государство. Их наносили в течение ряда лет и даже десятилетий. К этому приложили руку многие. Наиболее яркие персонажи в длинном ряду, так сказать, профессиональных русофобов – такие известные авторы, как, скажем, Александр Янов, Борис Парамонов и их эпигоны, персонажи помельче здесь, внутри страны. Сначала были выступления на «вредных» голосах, затем всё выплеснулось на страницы перестроечной и постперестроечной прессы, пишущей и снимающей, говорящей.

В чем состояла эта клеветническая русофобская схема? Она была очень проста. Суть России и русского народа как исторического феномена, говорили нам – в тотальном рабстве и, стало быть, тирании. («Русская душа – тысячелетняя раба» и т.д.). В ее истории было три тирана – Иван Грозный, Петр Первый и Сталин. Это самое главное в русской истории, ее, можно сказать, квинтэссенция. Все остальное игнорировалось либо считалось глубоко второстепенным. За счет этой схемы дискредитировалась и поливалась грязью вся история России, а не только ее советский период.

И вот прошло время, единое государство распалось. И настало для патриотов время «реванша». Серьезный ответ на лживые историософские схемы требует серьезной же работы, углубления в историю. Для того чтобы постигать реальную историю, эту основу нашей национальной идентичности, необходимо серьезно трудиться, в том числе и духовно, трудиться в первую очередь над собственной душой и разумом. А это не так легко. И по большей части народ отвечает злопыхателям по принципу «получи, фашист, гранату». Вы говорите про наших «тиранов», осуждаете их? По-вашему, это «наше всё»? ОК, мы согласны. Только надо поменять знаки, минус на плюс. Вы, как либералы, просто не понимаете, что то, что вы именуете тиранией, на самом деле – величайшее достижение России, каковому нет равных в истории мировой. То бишь «православное самодержавие». Вы не понимаете истинного («православного») смысла того процесса, когда самодержавный властитель ухайдакивает кучу народа. А мы – понимаем. Потому что мы «русские» и «православные». Примерно так выглядит этот болезненный мировоззренческо-психологический комплекс, который является ответом больного, травмированного сознания на либеральное оплевывание. В итоге происходит не прояснение «темных пятен» истории, а новое искажение ее. Все смешивается со всем, потому что во всем пытаются найти этот фантазийный мифический псевдосмысл. По сути, такой ответ строится в терминах все той же либеральной модели, только, как мы сказали, со сменой знака. Ведь и изначально нельзя было валить в кучу православную монархию (какие бы там ни были искажения) и тот режим, который явился порождением последовательно богоборческой и антимонархической большевистской революции.

Эта борьба одного мифа с другим есть на самом деле выражение одной сущности, но, так сказать, под разными ликами, точнее, личинами. Чего в этой борьбе не хватает? Ясно чего – главного духовного содержания истинного Православия. То есть духовной трезвости.

Причем, что характерно, есть то, что объединяет «либералов» и немалую часть «патриотов», даже тех из них, кто позиционирует себя в качестве «православных консерваторов». Это общее – абсолютно неадекватное, предельно искаженное понимание христоподражательного, искупительного подвига, совершенного нашим святым Царем Мучеником Николаем Александровичем. Вот, например, такой историк и «геополитик» неосоветской ориентации (тоже считается «консерватор»), как Андрей Фурсов. Я недавно полистал его, пожалуй, самую известную и популярную ныне у нас книгу – «Вперед, к победе!». Выдержала, между прочим, четыре издания. Кстати. По жанру вроде бы историческая, ученая монорафия, но научный аппарат отсутствует от слова совсем. В шестисотстраничной книге НИ ОДНОЙ ССЫЛКИ! Такие у нас нынче историки. А ведь серьезный человек, профессор, лекции в МГУ читает, небось не Спицын какой-нибудь! Автор интересно, хотя и неоднозначно, рассказывает о многочисленных заговорах, предшествовавших Февральской революции. Но главным виновником ее все равно оказываются не революционеры, а сам Царь. Так прямо и пишет: «Если бы Николай не подписал отречение, а приказал бы арестовать генералов, прибывших к нему во Псков, то дальше процесс пошел бы по-другому»[1]. По мнению автора, Государь не сам стал мучеником, а послал на мученичество весь русский народ, безо всякого согласия с его стороны, и народ заплатил за это миллионами жизней. И дальше говорит наш историк, что «попытка создать культ Государя в «определенных кругах» непременно провалится». Соборное решение Церкви по канонизации Государя для него – всего лишь «мнение определенных кругов»[2]. Ну да, необольшевичков не спросили… Вот так вот. Всё они готовы признать и принять, хотя, конечно, в собственном фантазийном «изводе» – Ивана Грозного, Петра Первого (это уж конечно) и т.д. и т.п. Одно их бесит – христианский подвиг Святого Царя. Это – своего рода лакмусовая бумажка, выявляющая их антихристианскую сущность.

Но Фурсов ладно, он как-никак атеист. Но ведь то же самое говорят, казалось бы, сугубо христианские по своему статусу, православные авторы. Если бы Николай Александрович стал действовать методами Петра Первого, то есть устроил бы «революцию сверху», то все бы и было хорошо, – возвещают они. Да вот беда: святой Царь Петра сильно не любил за его насилие над народной душой и агрессивное западничество. Потому в нужный момент и не понял, как надо было действовать. А мог бы выиграть ситуацию. К этому добавляются шаблонные либерально-большевистские мифы о «глубоких» и даже «неразрешимых» противоречиях в России начала 20 века, которые можно было преодолеть только «революцией сверху», дабы не допустить «революции снизу». Стало быть, сугубо элитный февральский заговор (и не один!) и последовавшее за ним большевистское беснование – это «революция снизу», то есть движение народа? В таком весьма распространенном ныне понимании, разумеется, нет ничего оригинального, и авторы имеют полное право отстаивать тот взгляд, который им кажется верным. Но тогда не следует позиционировать себя в качестве православных, а нужно сказать прямо: «Мы – наследники советских традиций». Но как-то хочется при этом еще и православными быть. (См. выше).

Если уж так любят поминать к месту и не к месту Ивана Грозного, то вспомним его и мы. Как бы ни оценивать его царствование, а также некоторые воззрения, невозможно отрицать, что сознание у него было все-таки православное. Он хорошо понимал ту истину, которую никак не могут понять многие наши нынешние «патриоты», довольно далеко отстоящие от Православия. Истина эта заключается в том, что даже если все государственные репрессии стопроцентно оправданы (так не бывает, но предположим, что так), то убийство, пусть даже в государственных интересах, не перестает быть грехом. Царь Иван хорошо понимал, знал это, почему и составил свой знаменитый поминальный синодик, в котором поминал всех тех, кого подверг репрессиям. Царь знал то, о чем писал впоследствии наш великий философ, теоретик монархии Иван Александрович Ильин: крест Государя, крест государственной власти заключается в том, что носитель верховной власти берет на себя грех насилия, совершает личный грех ради общего блага, ради блага всего народа. И горе тому Царю, кто забудет эту известную истину! «Но перед пастию дракона // Ты понял: крест и меч одно».

Сейчас невозможно делать подробный доклад на эту тему. Но нельзя не подчеркнуть: Ильин, в полном соответствии с духом и буквой Писания и святых отцов, не уставал подчеркивать: власть в христианском смысле – есть служение Богу, а понимание верховной власти как безнаказанной вседозволенности полностью выводит таких людей за пределы христианства. Такие люди, пишет он, «не имеют внутреннего органа для восприятия Государя и монархического служения. Они теряют Царя и в сердце и в голове и произносят о Государе те поверхностные глупости и пошлости, которые мы только что охарактеризовали». Ильин говорит далее о «единстве властвования и служения», о том, что монарх, теряющий живое чувство этого единства, становится тираном, а подданный, который видит в Государе лишь властителя, следует прямым путем к революции. И, стало быть, ничего общего с православно-монархическим пониманием власти не имеет! «Чтобы верно увидеть идею Государя, надо понять, что принадлежащая ему в государстве верховная власть отнюдь не безгранична, а связующие его верховные обязанности возлагают на него такое бремя, с которым человек может справиться, только принося себя целиком в жертву, испрашивая благодатную помощь свыше и опираясь на всенародное верное служение своей стране». Стало быть, если этого «всенародного верного служения» больше нет, то и царское служение невозможно. Отсюда очевидно, что Святой Царь Николай Александрович был верен духу Писания и своей миссии монарха и будучи на троне и отказавшись от трона, когда увидел, что жертвенного служения в народе уже нет, что слишком многими власть стала восприниматься не по-евангельски, а лишь как право сильного. Что стало для него настоящей трагедией, глубоко лично пережитой, крушением дела всей жизни.

Наша Церковь, в лице своих лучших представителей (включая, разумеется, и иерархов) всегда понимала эти истины. Патриарх Гермоген в своих посланиях говорил, что «вы» (а обращался он, между прочим, в том числе и к ополченцам Минина и Пожарского) – изменники, вы предали законного Государя. Напомним, что речь шла вообще-то о самом слабом царе за весь доромановский период – о Василии Шуйском. Патриарх воспринимал Смуту как наказание за это цареотступничество. И лишь когда народ внял его внушениям и принес всенародное покаяние, победа ополченцам была дарована, и монархия восстановлена. Или вот, скажем, цитата из другого документа.

«Убийство Царской семьи – тяжелое бремя на народной совести, которая хранит сознание того, что многие наши предки, посредством прямого участия, одобрения или безгласного попустительства, в этом грехе повинны. Покаяние же в нем должно стать знамением единства наших людей, которое достигается путем не безразличного соглашательства, но вдумчивого осмысления произошедшего со страной и народом. Именно оно будет единством не по форме, а по духу… Мы снова свидетельствуем, что грех цареубийства, происшедшего при равнодушии граждан России, народом нашим не раскаян… Пусть воспоминания о содеянном преступлении подвигнут нас совершить в этот день всеобщее покаяние в грехе вероотступничества и цареубийства, сопровождаемое постом и воздержанием, чтобы Господь услышал наши молитвы и благословил Отечество наше миром и процветанием».

Что же это за документ? Это писали не мифические «царебожники», а Священный Синод нашей Церкви во главе с Патриархом Алексием. Послание их к 80-летию убиения Императора Николая II и Его Семьи.

И вот теперь, наконец, настал момент сказать о том, что есть истинная империя, особенно в применении к России. Это – великая Россия, которая помнит о своей духовной основе, без которой никакое внешнее величие невозможно. Помнит о Святой Руси. Это значит, что подлинная империя только тогда способна на свои внешние славные подвиги, когда она помнит о своем внутреннем духовном содержании, содержании христианском. А на чем основано практическое христианство? Оно всегда основано на покаянии. Без покаяния не только в своих личных грехах, но и в общем грехе народа никакого славного имперского будущего у нас нет и быть не может. Если произойдет это движение народной души, то Бог сможет явить свое Чудо, и империя возродится. Ну а если нет… Тогда остатки русских будут показывать в назидание туристам из стран НАТО в каком-нибудь специально для этого созданном этнографическом заповеднике. Какое нас ждет будущее – выбирать нам.

Спасибо за внимание.

Бойко-Великий Василий Вадимович (заключительное слово)

Обстоятельства смерти святителя Филиппа и первоисточники XVI и XVII веков, подтверждающих его мирную кончину.

На конференции должен был выступить Павел Петин, вместе с которым мы уже много лет ведем труды по составлению хронографии царствования Иоанна Васильевича Грозного. Работа очень непростая, так как за последние 475 лет внесено много искажений или документы просто уничтожены. Постараюсь кратко рассказать о некоторых результатах нашей работы.

 В июле 2017 года на встрече Оскольского электрометаллургического комбината Президент РФ Владимир Владимирович Путин сам поднял тему клеветы на Россию и в качестве яркого примера привел то, как оклеветал папский нунций Антонио Пассевино Царя Иоанна Васильевича Грозного. Именно папский легат написал, что Царь убил своего сына Иоанна Иоанновича. После этого клевета начала распространяться, и другие иностранцы начали об этом писать. Владимир Владимирович четко сказал, что это не соответствует историческим фактам и нет никаких подтверждений. К сожалению, в отношении наших правителей еще с большевистских времен у нас действует презумпция виновности – если слух был, значит точно убил.

В начале XX века видный историк, академик Николай Лихачев издает исследование о дипломатической переписке Царя Иоанна Васильевича Грозного в период конца Ливонской войны (1582-1583 гг.), из которой выясняется, что сначала Царевич Иоанн Иоаннович легко заболел, а Царь решил вскоре отбыть из Александровской слободы в Москву для встречи с послами. В этой ситуации однозначно отпадает то, что он ударил Царевича, потому что любая травма проявляется сразу, в крайнем случае в течение трех дней. Царевич легко заболел, врача не вызывали. Проходит несколько дней, Царь опять пишет письмо о том, что он откладывает поездку в Москву. По прошествии недели болезнь усиливается и вызывают врачей из Москвы. Еще через некоторое время выясняется, что Царевич болеет тяжело и потом умирает на 12-й день после первого сообщения о его недомогании. Фактически Николай Лихачев этим описанием подтвердил алиби не только Царя Иоанна Васильевича Грозного. Царевич умер от болезни, возможно это было отравление. Известно, что в 1963 году по поручению Никиты Хрущева была вскрыта могила и Царя Иоанна Васильевича и Царевича Иоанна Иоанновича и одной из целей было доказать, что именно Царь виноват в смерти сына. В могиле находят волосы Царевича Иоанна Иоанновича, проводят спектральный анализ на наличие крови. На волосах крови нет (поэтому еще больше обличается ложь картины Репина, написанной специально). В костях Царевича Иоанна находят содержание ртути и мышьяка превышенное в десятки раз по ртути и в разы по мышьяку. Становится совершенно ясно, что Царевич Иоанн умер от отравления. Это подтверждено и ходом болезни и ее результатами.

Другой более свежий пример. Полгода назад Губернатор Тверской области И.М. Руденя на докладе Президенту РФ В.В. Путину говорит о том, что они решили восстановить Тверской Отроч монастырь, но есть проблема - там построен речной вокзал, который тоже признан памятником архитектуры 1930-х годов и его надо передвигать, потому что именно на этом месте, в этом храме, Малюта Скуратов задушил митрополита Филиппа. Надо отметить, что Владимир Владимирович сразу сказал, что есть другие версии случившегося, о которых его даже впоследствии спросили на Восточном экономическом форуме. Историки давно работают над этой темой.  Мы с Павлом Геннадьевичем Петиным подняли все источники, все работы на эту тему и выяснили, что первоисточников XVI века на тему обстоятельств смерти митрополита Филиппа: два - за то, что кто-то убил, и два – за то, что не убивал. Скорее всего их было и больше, но они были специально уничтожены. Два источника XVI века, которые говорят о том, что Малюта Скуратов убивал и Царь к имел к этому отношение - это сочинения Таубе и Крузе. Эти ливонские авантюристы, которые были пленены во время Ливонской войны, какое-то время жили в плену в России, потом решив выслужиться попросились на службу в русское войско. Царь принял опытных иностранных воинов, и они принесли присягу. Какое-то время они прослужили в Ливонии, участвовали в войсках принца Магнуса, осаждали Ревель (ныне Таллин), обещали предоставить ходы, чтобы взять Ревель, но обещаний не выполнили и сбежали от принца Магнуса в Юрьев (Дерпт) и там стали подговаривать немцев, чтобы они восстали против Царя Иоанна. Однако, немцы не поддержали восстание, и они опять бежали, теперь к полякам и там уже расписывали какая нехорошая Россия в целом и Царь Иоанн Васильевич Грозный в том числе. В одном из описаний было, что митрополиту Филиппу было 78 лет (хотя по другим источникам в этот период ему было 63). Они писали о том, что, когда Царь шел в Новгород с экспедицией, пресекающей новгородский сепаратизм, он не оставил в Твери ничего живого. Понятно, что никакие ни исторические, ни археологические данные этого не подтверждают. Было ясно, что они в этом походе не участвовали и писали это лишь для того, чтобы их хорошо приняли в Польше и заплатили за это клеветническое сочинение. Они же написали, что Малюта Скуратов убил митрополита Филиппа, задушив веревкой и сбросив тело в Волгу, но как он это сделал непонятно, ведь Волга среди зимы покрыта толстым слоем льда. Надо сказать, что мощи митрополита были обретены в 1591 году, никакой веревки там не было. Второй источник – это предатель Андрей Курбский, он тоже писал много злобных фантазий. Он написал, что митрополит Филипп был сожжен по приказу Царя в Александровской слободе, но если там не был сожжен, то совершенно точно был убит в Тверском Отроч монастыре неизвестным опричником. Больше никаких источников о том, что в смерти митрополита Филиппа виноваты опричники и/или Царь Иоанн Васильевич Грозный в XVI веке нет.

Теперь о двух источниках, которые говорят о том, что он митрополит Филипп просто умер.

Соловецкий летописец конца XVI века, который написал келарь монастыря Петр Ловушкин, который постоянно выезжал за пределы монастыря, в том числе по приказу игумена Филиппа. В этом летописце он описывает все его поездки: с кем ездил, что покупал. Этот Соловецкий летописец – это уникальный источник, потому что он подробно описывает нашествие на Москву Девлет Гирея в 1571 году и битву при Молодях 1572 года. Келарь был образованным человеком, постоянно бывал в Москве, в Новгороде, знал о всех событиях, которые происходят в Государстве. Он описывал казнь, которая была на Красной площади в 1576 году, одна из самых больших во времена опричнины, когда было собранно примерно 350 человек, обвиненных в измене. Половину все-таки Царь помиловал, а вторую половину казнил. При этом он также пишет, что в 1569 году не стало митрополита Филиппа, но ни о какой казни или убийстве он не пишет, а ведь он не мог не знать обстоятельств смерти митрополита, но не убиен.

Второй источник - это известный Синодик Государя Иоанна Грозного 1580-х годов. В этом Синодике святителя Филиппа нет. Царь не считал себя виновным в его смерти.

Битва за то как же умер митрополит Филипп разворачивается в XVII веке, там источников гораздо больше. Первый дошедший до нас источник о том, что митрополит Филипп прославлен как святой – это Святцы Николо-Коряжемского монастыря (1621 г.), где содержится очень большое количество памяти о русских святых. В этих же святцах Царь Иоанн Васильевич Грозный назван благоверным Царем, великомучеником. В том числе есть память святителя Филиппа, где он назван новым исповедником и святителем, и где говорится, что он «преставился 23 декабря», а, например, про Бориса и Глеба говорится, что они «убиенные бысть» и именуются мучениками. В первых печатных русских святцах 1646, 1648 годов и далее также употребляется формулировка «преставился». В печатных служебниках XVII века, где совершалась память митрополита Филиппа тоже говорится «преставился».

Впервые информация об убийстве митрополита Филиппа Малютой Скуратовым появляется в 1633 году, спустя 12 лет после Коряжемских святцев и спустя 64 года после смерти митрополита Филиппа. Появляется Колочевская и Тулуповская редакция его жития, где рассказывается история о том, что Малюта Скуратов удушил митрополита подушкой, при этом нет ни слова о том, что это было сделано по указу Царя. Когда начинаешь изучать это житие как исторический источник, то обнаруживается очень много явных несоответствий. Например, митрополит Филипп порой называется Патриархом, хотя Патриаршество было введено через 20 лет после его смерти. Заявляется, что он был захоронен за алтарем Свято-Троицкого собора, но дело в том, что в Тверском Отроч монастыре нет такого собора, там есть собор в честь Успения Пресвятой Богородицы. По преданию XIX века, которое известно, могила была не за алтарем, а около северо-западного угла. Есть и много других грубых неточностей, которые отмечают многие историки. Поэтому, данное житие как исторический источник нельзя признать достоверным. Но, все-таки в 1659 году делается проложная редакция этого жития, которая уже издается многотысячными тиражами и несколько раз. В этой проложной редакции сказано, что Малюта Скуратов виноват, но про Царя сказано наоборот, что Царь наказал всех виновных в гонениях и смерти митрополита Филиппа. Более того, в этой проложной редакции Царь Иоанн Васильевич дважды назван благоверным, а его отец Государь Василий Иоаннович в этом проложном житии так не именуется.

Та заочная дискуссия, которая ведется сегодня была в XVII веке между Царем Алексеем Михайловичем и Патриархом Никоном. Шла она на протяжении нескольких лет и письменные источники об этом сохранились. Мощи митрополита Филиппа были доставлены с Соловков тогда еще митрополитом Никоном, который уже фактически управлял Церковью при престарелом Патриархе Иосифе. Он составляет для Алексея Михайловича покаянное письмо, в котором говорится только лишь о том, что Царь допустил несправедливое гонение на митрополита Филиппа, но в нем нет ни слова об убийстве. И в 1640-х, и в 1650-х годах регулярно служится отдельная панихида по Царю Иоанну Васильевичу Грозному с участием Царя Алексея Михайловича и Патриарха Никона.

Как известно, впоследствии патриарх Никон самовольно оставил патриарший престол, удалился в 1658 году в Новоиерусалимский монастырь и Царь Алексей Михайлович был вынужден призвать восточных Патриархов, чтобы судить Патриарха Никона за канонические нарушения. За год до этого собора в 1665 году Патриарх Никон пишет письмо Восточным Патриархам о том, что он был направлен доставить мощи митрополита Филиппа из Соловков, которого умучил Царь Иоанн. То есть Патриарх Никон делает прямое обвинение, которое мы слышим от некоторых либеральных историков. И когда начинается Собор по разбирательству тех ошибок и нарушений Патриарха Никона один из вопросов задает лично Царь Алексей Михайлович – как же он допустил такую неправду и навел напраслину, как он мог так клеветать на Царя Иоанна, что якобы он умучил митрополита Филиппа. На этот вопрос Патриарх не ответил, что говорит о том, что у него не было никаких документальных подтверждений, что Царь Иоанн виноват в смерти Филиппа. А Собор 1666-1667 годов еще раз установил, что Царь Иоанн Васильевич – БЛАГОЧЕСТИВЫЙ.

Заключительное слово Василия Бойко-Великого

Завершая нашу конференцию хочется сказать о сегодняшней ситуации в стране. Мировые средства массовой информации переполнены сообщениями о том, что Россия вот-вот нападет на Украину, и в отношении нее будут введены жесткие санкции. Современная война - это страшно. Мы все молимся о том, чтобы войны не было. Фактически, этот напор Запада, который хочет уничтожить российскую государственность говорит о том, что Империя подспудно существует и наша Русская Православная Церковь является тем рубежом, тем препятствием, которое останавливает мировые силы зла и останавливает пришествие антихриста. Мы должны выразить поддержку Президенту Владимиру Путину, Патриарху Кириллу Синоду Русской Православной Церкви за то стояние в истине против тех нападок, которые идут на Россию, за непринятие принудительной вакцинации и QR-кодирования, за открытые православные храмы и за многие другие благие дела. Поддерживает Вы такое решение? [Общий одобрительный гул и голоса в зале].

Научное собрание завершается общей молитвой.