МВ: Александр Владимирович, как Вы оцениваете поведение Евросоюза и его эмиссаров в ситуации с Украиной? Не является ли эта иностранная интервенция вмешательством в дела суверенного государства? Особенно это заметно на контрасте с очень дипломатичной оценкой ситуации на Украине Владимиром Путиным в его послании Федеральному посланию?
Во-первых, нужно отделять реакцию на события на Украине, которые мы видим со стороны бюрократии Евросоюза, руководства Евросоюза от руководства таких стран как Германия, Франция, Бельгия или Нидерланды. Совершенно очевидно, что для европейских стран, особенно для стран – доноров Европы, таких, как Германия или Нидерланды, лишние рты рядом с Евросоюзом (никто пока не говорит о вступлении в ЕС, никто не хочет тратить деньги, которых не хватает и для старой Европы на помощь каким-то странам-соседям) совершенно не нужны. Именно поэтому эти страны-доноры спокойно воспринимают происходящее на Майдане. Что же касается собственно бюрократии Брюсселя, она напрямую заинтересована в расширении проекта. Как и для любой крупной корпорации расширение ее деятельности означает увеличение значимости ее руководства, увеличение денежных потоков, которые тратятся на те или иные проекты. В этом смысле проект разрастания Евросоюза, начавшийся после подписания Маастрихсткого договора в 1992 году, чрезвычайно выгоден именно для бюрократии Евросоюза. Не для Евросоюза, как организации суверенных европейских государств, а для бюрократии, преследующей определенные экономические и политические цели. Поэтому непосредственно комиссары ЕС, ответственные за внешнюю политику Евросоюза, воспринимают происходящее на Украине как угрозу собственному статусу. Видимо, именно этим объясняется то, что они позволяют себе очевидным образом вмешиваться во внутренние дела Украины, приезжать и выступать со своими заявлениями, не будучи приглашенными официальными властями этой страны, а исключительно лидерами оппозиции. Но я считаю, что нужно не возмущаться этим, а соответствующим образом вести себя и нам, когда в той или иной стране возникает даже гипотетическая угроза интересам России. И можно и нужно, я считаю, нашим руководителям, приезжая в те же самые европейские страны, встречаться не только с официальными лицами, но и с оппозиционерами.
Мы привыкли удивляться или возмущаться, в зависимости от настроения, тем, что какие-то официальные лица Соединенных Штатов или европейских стран столько внимания уделяют представителям нашей оппозиции, даже самым малозначимым и даже маргинальным. В то же время наши руководители, приезжая в ту же Францию не приглашают, например, на прием в посольство руководителя одной из главных французских оппозиционных партий – Национальный фронт, традиционно встречаясь исключительно с официальной властью. Но это неправильно, недальновидно. Мир изменился. Все понимают, что теперь управление большими территориями осуществляется не только из официальных кабинетов, но и с помощью сетевых технологий. Это касается всех стран, в том числе и Украины.
МВ: Буквально на днях в одном из Интернет-СМИ вышло большое интервью руководителя Национального фронта Франции Марин Ле Пен, в котором она подвергла резкой критики действия эмиссаров Евросоюза на Украине…
И при этом Марин Ле Пен удостоилась приема у председателя Государственной Думы Сергея Нарышкина только в этом году. А основатель Народного фронта и его почетный председатель Жан-Мари Ле Пен ни разу не был приглашен даже в посольство России во Франции ни при каких послах, даже по случаю национальных праздников и Нового года, куда приглашают всех, кому не лень придти. Это отражает некую политику нашего государства: мы не хотим беспокоить руководителей стран, с которыми у нас есть какие-то отношения. При этом эти страны легко беспокоят нас по любому поводу, начиная от поддержки каких-то политических движений внутри страны и кончая вопросами морального свойства, когда нам навязывают принципы поведения, далекие от наших традиций. Никто не заморачивается в тех же Нидерландах по поводу того факта, что во время официального визита президента России некие местные активисты каких-то там движений за сексуальное равноправие устроили пикет с плакатами. Но если к нам приезжает королева Нидерландов или премьер-министр обычно ничего подобного не происходит.
МВ: У нас тоже во время посещения Консерватории новым королем Нидерландов и его супругой какой-то сумасшедший бросил в них помидором...
Но это совсем не то, о чем я говорю. Альтернативный диалог России с партиями и движениями в странах Запада, которые представляют альтернативную точку зрения на происходящее нужен прежде всего нашей стране. Никто, как очевидно теперь всем, не ценит сдержанности России и ее такого своеобразного понимания дипломатических приличий. Давно пора руководителям нашего государства и нашим дипломатам встречаться со сторонниками Рона Пола, например, с людьми, которые требуют закрытия Федерального резерва, с представителями партии чаепития и спокойно обсуждать с ними происходящее в их стране. Наши дипломаты, в конце концов, должны узнавать точку зрения представителей этих партий не через масс-медиа, а напрямую, из первых рук. То есть нужно заниматься ровно тем же, чем занимаются дипломаты стран Запада, приезжая к нам. Они же общаются не только с руководством «Единой России», но и с Навальным, и с другими представителями оппозиции. Не вижу причин, почему мы должны вести себя иначе.
МВ: Судя по последним событиям, наши власти переходят к более решительным действиям. Президент России в своем послании сказал, что Россия становится оплотом сопротивления всех традиционных сил политике глобализации, стирающей народы и уничтожающей цивилизации…
Это факт. Это заметно по всему. Новое место России признано в мире после событий лета-осени в Сирии. И ясно совершенно, что с точки зрения политики ценностей, о которой нам прожужжали уши европейские либералы, Россия действительно начинает проводить политику ценностей. То есть защита традиционных моральных ценностей в Европе, традиционных культурных ценностей является в Европе дело, пожалуй, только римского первосвященника и главы нашего государства, президента Путина. Поэтому когда пару недель назад Путин посещал римского первосвященника в Ватикане, было ясно, что им есть о чем поговорить, кроме надоевших всем тем, касающихся приглашения или неприглашения кого-то куда-то. Например, об очевидно набирающих силу либерально-атеистических движений в Европе, жаждущими покончить со всеми моральными запретами прошедших веков.
МВ: Можно сказать, что Путин практически бросил вызов глобалистскому проекту? Как реагируют на это консервативные силы в нашей стране?
Консервативные силы нашей страны никак не выявлены политически, потому что у нас нет на сегодня больших заметных партий и движений, которые бы имели именно такую повестку дня. Заметно, что некоторая часть «Единой России» пытается идти в этом направлении, заметно, что несколько небольших партий существует, но пока традиционалистское, я предпочитаю это название, направление в политике никак не выражено. Может быть, это связано с тем, что у нас в принципе другой морально-политический климат, нежели в странах Запада. Мы гораздо более традиционное общество и в принципе повестку дня традиционалистскую и консервативную могут у нас исповедовать члены самых разных партий. Возможно, это то, что нас пока отличает от Запада, желающих, сняв штаны, бежать за этим либеральным комсомолом, пока нет. Во всяком случае они находятся в меньшинстве.
МВ: Как относится Европа к готовности России защищать традиционные ценности?
Есть разная Европа. Есть Европа отечеств, как любит говорить Жан-Мари Ле Пен, есть Европа Брюсселя. Есть Европа традиций, христианской традиции. Все-таки западный мир создан римско-католической церковью, протестантизм есть всего лишь отталкивание от Рима, это не создание чего-то нового. Поэтому Европа устоявшихся, освященных обычаем ценностей, естественно, приветствует новую роль России и готовность России, ее руководства, действительно защищать традиции. Повторюсь, в нынешней Европе людям традиционного направления надеяться не на кого в современном мире, потому что практически во всех странах Европы мы видим, что самые высокие посты занимают люди чрезвычайно далекие от европейской христианской традиции. Поэтому сегодня Россия действительно становится для консервативно-традиционалистской Европы реальной надеждой на спасение, на продолжение своего существования, на победу над силами тьмы. Причем силами тьмы в прямом, религиозном смысле. Россия примеряет на себя одежды лидера свободного мира. Если 20-30 лет назад слова «свободные страны» означали Западную Европу и США, то сегодня, похоже, Россия становится страной свободного мира, в которой можно безбоязненно исповедовать свои религиозные взгляды и свою мораль и даже пресловутую свободу слова.
