С указа манифеста Александра I об окончании Отечественной войны, в день Рождества Христова в русских православных храмах совершался молебен в «воспоминание избавления России от нашествия галлов и с ними двунадесяти языков в 1812 году».
К.П. Победоносцев. Двадцать пятое декабря
В кафедральном соборе столичного города один из самых торжественных моментов – обедня в день Рождества Христова, и после нее известное, родное каждой православной русской душе благодарственное молебствие, по случаю нашествия на Москву и на Россию Галлов и с ними двадесяти язык.
Какое торжество из всех общественных собраний может сравниться с этим торжеством в величии, в истине и сосредоточенности чувства, проникающего всех и каждого, объединяющего в себе два великие, два господственные ощущения человеческой природы – религиозное и национальное? Поистину мір самых возвышенных явлений искусства и науки не может представить ничего подобного. Вся эта сплошная, громадная масса голов – слилась как будто воедино, и живет одною жизнью праздничного, торжественного настроения, и из груди ея льется единая песнь Родившемуся Христу, Спасителю человечества, Спасителюерующей России.
Идет литургия – гремит с клироса могущественное, гармоническое пение – старый и малый (ибо родители приводят и приносят сюда, не страшась давки, и малых детей своих), самый знатный и самый простой человек стоят рядом – в простом, безсознательном, и тем более драгоценном состоянии общего равенства перед Богом, и празднуют Богу в молитве... Но вот, кончилась литургия.
Из алтаря выходит процессия, направляясь к возвышению посреди храма. На помост становится весь собор пребывающих в столице иерархов, и посреди их есть старейшие, убеленные сединами, – живые свидетели или участники многих великих событий в Церкви, иной современник, хотя по детству своему – с великою эпохою освобождения России в 1812 году. Начинается служба, великая служба, составленная художником церковной речи, коей каждое слово отдается в Русском сердце, начиная с громогласного «С нами Бог». Русские люди с трепетом ждут, после Рождественских песен, когда загремит «Всемірная слава» с ея могучим «Дерзайте, людие Божии», – когда раздадутся знакомые слова пророчества о гордом завоевателе, раздражавшем землю, потрясавшем царей, положившем вселенную всю пусту, – слова Апостола Павла о героях народной брани, победивших врагов верою, – слова Евангелия о тяжких временах, когда возстанет язык на язык и царство на царство. Диакон возглашает умилительные прошения сугубой ектении, с благодарением и исповеданием Богу, что не по беззакониям нашим сотворил нам, но в годину искушения, пришедшую на всю вселенную, избавил нас, и внегда обышедше обыдоша нас враги наши, явил нам свое спасение, с молитвою о упокоении душ вождей и воинов и всех ревнителей веры и правды, в годину искушения душу свою за братию положивших.
Наконец настает самая торжественная минута богослужения, когда, вслед за престарелым митрополитом, вся громада народа, наполняющая храм, как бы вся Церковь Российская, преклоняет колена и слушает в глубоком молчании великую, подлинно великую заключительную молитву. И престарелый митрополит, умеющий, как никто, произносить всенародные молитвы, – произносит ее, как сказано в уставе, «со всяким вниманием и умилением велегласно». Каждое слово молитвы слышится во всех углах храма.
Послушаем.
«Ты глаголал сынам Израилевым: – если не послушают гласа Твоего хранить и творить все заповеди Твои, наведешь на них язык безстуден лицем, да сокрушит их во грехах их... И мы ведали, что страшный глагол сей наступал на нас и на отцов наших! Но не убоявшись прещения Твоего и вознерадив о Твоем милосердии, оставили мы путь правды Твоей и ходили в волях сердец наших, и не научились иметь в разуме и сердце Тебя Бога разумов и сердец! И еще, – вменив ни во что отеческое предание, прогневали Тебя ради чужих. И вот за то нас, как древле сынов Израилевых, объяло лютое обстояние, и те самые, кого мы желали иметь учителями себе и наставниками, явились нам буйными и зверонравными врагами... Но Ты, Господи Боже, щедрый и милостивый... на малое время оставив нас, помиловал нас велиею милостию!.. Ты призрел на скорбь нашу и на потребление царствующего града, в коем от лет древних призываемо было имя Твое, и на моления наши... и дал нам хребет нечестивых супостатов... Даруй нам, Господи, иметь в себе тверду и непрестанну память сего славного посещения Твоего...».
Кто из отцов и дедов наших, свидетелей незабвенного 1812 года, не проливал горячих слез при чтении этой великой, потрясающей русскую душу, молитвы! Но можем ли и мы, сыны людей того века, слышать ее равнодушно? В ней вопиет к нам вся история Русской земли, история бедствий и внезапных радостей, тяжких падений и возстаний от падения, безначалия и внезапного воскрешения власти, история, проникнутая непоколебимою верою доброго народа в Промысл Божий над нашим отечеством... И разве ныне, так же, как в ту пору, не носится над нами тот же страшный глагол, реченный некогда сынам Израилевым и пришедший на нас и на отцов наших? И разве ныне не готовы превратиться для нас во врагов буйных и зверонравных те самые, на кого мы смотрим как на учителей и наставников?
