Борис Галенин: О разрушении литургического сознания русского народа и его последствиях

Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет,

и дом, разделившийся сам в себе, падет…

Лук 11:17

Разделение царства в себе, как разрушение литургического сознания народа

Слова Христа указывают очевидно на духовное разделение царства и дома – всегда предшествующее разрушению материальному. Духовная составляющая царства есть народная культура – понятие в основе которого лежит «культ». Восходящее к последним Оптинским старцам и вообще к Святым Отцам понимание народной культуры можно сформулировать так:

Народная культура – есть литургически организованное сознание народа[1].

По-гречески литургия значит – общее дело. Иными словами, народная культура – есть принятое народом сознание общего дела. Тогда под разделением в самом себе царства можно понимать в первую очередь разрушение присущего народу данного царства его литургического сознания.

Выход же из этого сознания, как показывает история, неизбежно приводит к индивидуальным и коллективным психическим отклонениям, вплоть до массового безумия.

Что так отчетливо проявилось, например, в «безсмысленных и безпощадных» русских бунтах, в предреволюционной деятельности русского образованного общества и с особенной силой – в Гражданскую войну, а затем в так называемую «перестройку» и недоброй памяти 1990-е годы, когда стремительно произошло разрушение уже сознания общего дела в форме построения социализма и коммунизма в отдельно взятой страны, и братства трудящихся всех стран.

Как видим, и русское Православное Царство, и Советская социалистическая империя рухнули по совершено одной причине – выхода из присущего народу этих «царств», сознания общего дела.

Императорский стержень литургического сознания – необходимое условие его устойчивости

Следует подчеркнуть, что в Православном царстве-империи, совершенно необходимым условием устойчивости его литургического сознания, является, если так можно сказать, – императорский стержень, или – цезаре-центричность этого сознания. Действительно, Православная Ромейская-Империя – как зримое воплощение союза-симфонии Православного самодержавия с Православной Церковью – держалась практически до конца своего земного существования (железно до 1204 года и с оговорками до Флорентийской унии), несмотря на невероятное внешнее давление. И причина этой тысячелетней устойчивости та, что Ромейская Имперская Церковь при всех отдельных «недочетах» была более цезаре-ориентированной или цезаре-почтительной – чем РПЦ. И бдительно следила за тем, чтобы цезарей чтили во всем «Византийском содружестве», поминая Императора как Хранителя Православия за церковной службой.

[Как только Русский князь Василий I Дмитриевич (1389-1425) попытался отделить Императора, т.е. политическую власть Римской Империи, от Церкви, как получил послание Константинопольского патриарха Антония IV (1389-1390). «Ты говоришь, – писал он Русскому князю, – мы имеем Церковь, а Царя не имеем и не помышляем. Это не хорошо.

И доныне епископскую хиротонию имеет Царь от Церкви и такой же чин и такие же молитвы, и великим помазуется миром и хиротонисуется Царем и Самодержцем римлян, то есть всех христиан, и на всяком месте и всеми патриархами и митрополитами и епископами поминается имя Царя, где только именуются христиане…»[2].

История убедительно показывает нам, что пока есть «Императорский стержень» литургического сознания – сознания общего дела – стержень понятный и доступный пониманию каждого – Римская Империя стоит, даже терпя военные неудачи и уменьшаясь в территории.

И наоборот, при «изъятии» этого стержня, империя рушится мгновенно, при любом материальном могуществе. Недаром Василий Розанов с сокрушением заметил, что Российской Империи рухнула в три дня, считая от 2 марта 1917.

Противостояние Священства-Царства, как доминанта Русской истории

К нашему несчастью, противостояние Священства-Царства было незамечаемой большинством доминантой Русской истории. Как показал наш выдающийся специалист по проблеме соотношения Священства и Царства Алексей Михайлович Величко, в Русской Церкви «папизм», как тенденция, был изначально сильнее, чем в Ромее[3]. Московским Великим Князьям, а затем Царям все время приходилось учитывать этот фактор. Не говорим уж о том, что отрицательные неблагоприятные факторы имеют всем знакомую тенденцию накладываться друг на друга.

Эта проходящая через всю нашу историю борьба-противостояние Священства и Царства – вместо декларируемой обычной их симфонии – весьма неблагоприятно сказывалась на целостности литургического сознания Русского народа в его православно-монархическом «оформлении». И стала решающим фактором в гибели Российской Империи в Февра-марте 1917 года.

Раскол 1653 года – не изжитый удар по литургическому сознанию

Если не первый, то самой известный и до сих пор неизжитый удар по литургическому сознанию Русского народа – хранителя Православия и Вселенной с 1453 года – нанес раскол 1653-1667 годов и далее, в котором «успешно» для наших врагов наложилась ложная геополитика Царя Алексея [в результате которой Россия навсегда утеряла шанс стать всесветной Империей вместо Британской] на папоцезаризм Никона и большинства Русского епископата.

Как заметил наш выдающийся мыслитель В.Н. Тростников: В Расколе Благочестие отделилось от Церкви. Результат: ? Благочестие без Церкви – выдохлось, Церковь без Благочестия – выродилась. Частично последствия этого Раскола удалось ликвидировать Царю, а затем Императору Петру Великому, приведшему формы взаимодействия Священства и Царства максимально близкие к тем, что существовали в Ромее – Византии. Но за бортом этого государственного единства остались миллионы староверов. Которые в определенной своей части представили готовый «контингент манипулирования» для врагов Православия и России.

Вообще, до реформ Алексея-Никона Русское церковное сознание при всех недостатках и грехах – было живым организмом, потоком духа, соединяющим в себе православную догматику богослужения с живым русским церковно-славянским языком.

А после Собора 1666-1667 годов это живое до той поры сознание в значительной степени претворилось в застывшие формы – как со стороны Господствующей Церкви, где под страхом «казней» было предписано хранить новую форму больше, чем дух, так и со стороны староверов, где язык богослужения также застыл, и все больше стал отдаляться от неизбежного народного словотворчества (напомним, что Ломоносов, Державин, Пушкин и т.д. – это народ).

То есть организм в значительной степени превратился в «механизм». А механизмами – как государственным, так и подпольным, – манипулировать гораздо проще, чем организмами.

«… и сильны люди своей Земли».

Дополнительные удары по поврежденному в результате раскола литургическому сознанию народа нанес европоцентризм русского «образованного общества», причем отнюдь не только петровского и послепетровского, как любят у нас говорить не по уму православнутые.

Проводником чуждых России идеологий и обычаев, автором невыгодных нам политических решений, всегда была пятая колонна из состава российской элиты. Еще отец Ивана Васильевича Грозного Великий Князь Василий Иванович констатировал, что «у Русского народа существуют три врага: Басурманство, Латинство и сильны люди своей Земли».

И если первые два врага в этой формуле могли исторически варьироваться, то третий всегда оставался на своем месте, меняя, впрочем, ? также исторически, ? обличье и век от века понижаясь в качестве. Особенно моральном. Узко понимаемые интересы элиты, говоря шире, «образованного», или как говорят нынче «креативного» класса, «сильных людей нашей земли», зачастую расходились и расходятся с интересами Русского народа и Русского государства.

Крушение Российской Империи в феврале 1917 и Советского Союза в августе-декабре 1991, события изоморфные, говоря математически, по своей схеме проведения, произошли не из-за военных поражений, а исключительно вследствие внутренней измены, ? измены верхов, «сильных людей своей земли».

Вектора русской геополитики

Также важно иметь ввиду, что, начиная с Алексея Михайловича, и особенно с правления Софьи-Голицына русская внешняя политика в значительной степени утеряла свою самостоятельность и самобытность. Великий Царь Иван Васильевич Грозный, которого именно за это, осознаваемое «ими», – но увы не нами, – величие, так упорно ненавидят все внешние и внутренние враги России и Русского народа – твердо направлял основной вектор русской политики на Восток.

 Еще в 1566 году, задолго до похода Ермака на Сибирское царство, два «храбрейших и умнейших казачьих атамана» Иван Петров и Бурнаш Ялычев была посланы Грозным царем за Сибирь, на юг, с дружественными грамотами к «неизвестным властителям неизвестных народов». Получив такое сложное и, по видимости, неопределенное поручение, доблестные атаманы выполнили его с честью.

По своем возвращении через два года, они представили Царю обстоятельное описание всех земель от Байкальского озера до Корейского моря. Атаманы лично посетили Монголию и Китай, побывали в Пекине, и собрали в длинном и трудном пути своем все доступные в то время сведения о Корее, Китае, Туркестане, Бухарии, Кашгаре и, что характерно, ? Тибете[4].

Возможно, у Ивана Васильевича были и иные, неизвестные нам источники информации, поскольку еще в 1562 году в титул Московского Царя, личным царским повелением, вошла формула:

«…И всея Сибирския земли Повелитель», ? дополненная и расширенная в 1577 году:

«…всея Сибирския земли и Северные страны Повелитель… и иных Земель Государь и Обладатель»[5].

И тем самым, Иван Васильевич сознательно или интуитивно начал восстановление Евразийской Империи Чингизхана на Русской Православной основе. То, что направление Русской Православной экспансии выбрано было Русским Царем верно, свидетельствует увеличение территории Московского Царства за 100 лет – от Стоглавого Собора 1551 года до 1653 года с 2,5 до 11 миллионов квадратных километров, превратившим это Царство из простого Европейского крупного государства в Царство-Вселенную – Русский Космос. Удивительно, как в почти одинаковых выражениях и со сходными чувствами говорят об этом Русском Космосе диакон Павел Алеппский в середине XVII века и генерал Хельмут фон Мольтке-младший в начале века XX.

И это Царство-Вселенная, трудами Пояркова, Хабарова и других, прикоснувшееся к Амуру и Сунгари готово было нечувствительно поглотить застенный Китай и Корею, сделав Россию геополитически и духовно несокрушимой. А экономически –

1). Земледельческой и самопрокормляемой в Сибири и на Дальнем Востоке.

2). Приблизившейся к богатому Югу Азии за 100 лет до Ост-Индской и прочей компании[6].

И для всего этого Сибирь просила у Москвы максимум 5000 войска или хотя бы 1000 для начала. В 1653 году у России был прямой шанс встать на Амуре, безболезненно занять Маньчжурию, застенный Китай и Корею, стать владыкой Тихого океана.

Вместо этого сменился вектор русской геополитики с просторов Тихого океана на узкость Босфора-Дарданелл. Одновременно, а вернее в связи со сменой вектора геополитики, произошел раскол русского суперэтноса, и самая пассионарная его часть вместо расширения границ Православного царства ? территории Православия на земле, – извела себя в «гарях», восстаниях, скрылась в скитах и по сути была отделена от остального тела русского народа.

В результате, по Нерчинскому договору 1689 года граница Росси была перенесена с Амура на север Охотского моря, и мы навсегда лишились выхода к теплым морям. А в 1694 году был создан Банк Англии, и, по Божиему попущению, в результате «самоустранения Третьего Рима», всемирной земной империей стала «Анти-Римская» Британская, говоря шире ? «англосаксонская». Занимающая первенствующие позиции на земле по сей день.

Только Петр Великий успел совершить «в последнюю минуту» прорыв хотя бы к Балтике, – что считал необходимым и Иван Грозный, – и в последние недели жизни благословить экспедицию Беринга направив взор России вновь на Восток. Благодаря этому политику России, вплоть до Александра Первого, можно считать все же в значительной степени самостоятельной. Насколько это было возможно в тех рамках, куда ее загнали Алексей Михайлович и Софья с Голицыным.

Наиболее решительный шаг к возвращению внешней Русской политики на «русские рельсы» сделал Император Павел I – верно определивший главного врага Российской Империи, в лице Империи Британской, и уничтоженный за это русскими руками на британское золото.

Все Наполеоновские войны, что вела Российская Империя при Александре Первом – при всем их героизме и славе Отечественной войны 1812 года – были работой за интересы Британской Империи, именно за эти полтора десятилетия распространившейся как раковая опухоль по всему Мировому Океану. Единственно национально ориентированный шаг – Тильзитский договор 1807 года был успешно ликвидирован «опытным христопродавцем Талейраном» – термин генерала Вандама – и «сочувствующими» из числа христопродавцев отечественных.

С 1825 года Русская внешняя политика вообще переходит под контроль Нессельроде – англо-австрийского агента влияния.

Несмотря на все вышесказанное

Тем не менее и все же, – несмотря на все вышесказанное, – можно утверждать, что до конца царствования Императора Николая Павловича – до Крымской мировой войны, Россия и Русское общество в целом сохраняли определенной внутреннее единство.

И пусть с натяжкой, но можно говорить о Русской культуре – вплоть до ее золотого Николаевского века, – как о едином литургически организованном сознании Русского народа.

Идея-лозунг-сознание: «Мы Русские – с нами Бог» – объединяло русского дворянина и даже аристократа, и русского крестьянина. В случае военной грозы, как в 1812 году, те же утонченные франкоговорящие аристократы надевали на крестьянские армяки образа Николая Угодника и «сим побеждали» во главе крестьянского ополчения любого супостата. Этому же единству народного сознания служила и достаточно жесткая внутренняя организация Российской Империи и затрудненный выезд в «европы» даже представителям образованного общества.

И важное замечание. Православному человеку должно быть предельно ясно, что изначальная причина любых войн, восстаний, мятежей, революций (в том числе и научных), носит религиозный характер, хотя в роли религии, помимо признанных мировых и традиционных языческих могут выступать и «научно-обоснованные», «материалистические» религии типа марксизма-ленинизма или современного постмодернистского либеразма.

Так вот. Все крупные восстания и мятежи в «дореформенной», до 1861 года, России носили вполне традиционный – «православно-монархический» характер – от Разина до Пугачева.

Только вместо официального Православия во главу ставилось «староверие» в той или иной форме, а царствующему Монарху представлялась замена в лице, скажем «благополучно-воскресшего» Петра Третьего. Да и у Разина говорят был кандидат на Престол из воскресших или уцелевших братьев, или чад того же Алексея Михайловича.

Но на саму православно-монархическую парадигму никто при этом не покушался, кроме может быть совсем уж сектантствующих отморозков.

До «освободительных реформ» русский человек жил богаче европейских соседей

В наше материально ориентированное время нелишне подчеркнуть, что не стоит проливать крокодиловые слезы над якобы нищетой и забитостью Русского народа до «освободительных реформ» Александра Второго. Именно материально рядовой русский человек жил тогда значительно лучше, чем его европейские соседи. Приведу только два примера, первый из которых относится к началу критикуемой выше эпохе – к Царствованию Алексея Михайловича, а второй к последним дням «крепостничества» при Николае Первом.

Итак, пример один – начало второй половины XVII века. Известного Крижанича, «русофила-хорвата-доминиканца» – за чрезмерный даже для Алексея Михайловича европоцентризм, препровожденного на место жительства в Тобольск, – возмущало больше всего в России то, что последний русский простолюдин одевается в соболя и цветные, неуместные «подлому сословию», одежды. Так что не отличишь с первого взгляда где боярин, где мужик. О казаках уж вообще промолчим. То ли дело просвещенная Европа, – скромненько так, все серое да коричневое[7].

Правды ради, следует признать, что проблема слишком яркой одежды простого русского человека, ко времени Крижанича была уже более чем столетней головной болью русской власти. Еще на Стоглавом Соборе констатировалась, что как ни печально, но жену псаломщика по платью не отличишь от боярыни!

Дикий народ – дикие нравы!  

Пример два. 1830 годы. В стихотворении народного поэта Алексея Васильевича Кольцова «Сельская пирушка» (21 сентября 1830) описываются деревенские крепостные посиделки:

Ворота тесовы растворилися,

На конях, на санях гости въехали;

Им хозяин с женой низко кланялись,

Со двора повели в светлу горенку.

Перед Спасом Святым гости молятся;

За дубовы столы, за набраные,

На сосновых скамьях сели званые.

На столах кур, гусей много жареных,

Пирогов, ветчины блюда полные.

Бахромой, кисеей принаряжена,

Молодая жена, чернобровая,

Обходила подруг с поцелуями,

Разносила гостям чашу горькова;

Сам хозяин за ней брагой хмельною

Из ковшей вырезных родных потчует;

А хозяйская дочь медом сыченым

Обносила кругом с лаской девичьей.

Гости пьют и едят, речи гуторят:

Про хлеба, про покос, про старинушку;

Как-то Бог и Господь хлеб уродит нам?

Как-то сено в степи будет зелено?

Гости пьют и едят, забавляются

От вечерней зари до полуночи.

По селу петухи перекликнулись;

Призатих говор, шум в темной горенке;

От ворот поворот виден по снегу[8].

Можно понять этих нищих и забитых, когда на предложение декабриста и небось масона Тургенева – не классика – освободить их «по-европейски» без земли, – последовал ответ мира: «Пусть уж батюшка мы будем твои, а вот земля-то пусть остается наша».

Так что в качестве первого основного вывода можно сказать что до 1855-1861 годов Российская Империя при всех ее бедах и недочетах представляла собой – в гидротехнической терминологии – «остров Православия» – «остров Русь», огражденный как неким валом своими законами и обычаями от Океана мирового зла, как Нидерланды своими дамбами ограждены от океана обычного.

Раскол сознания народа реформами Александра II

Практически необратимо «литургическое сознание» – «сознание общего дела» – Русского народа было расколото реформами Александра II 1860-х годов. Европейски-ориентированные реформы, с их судом присяжных, [готовом оправдать террористку Веру Засулич под чутким руководством А.Ф. Кони – председателя Санкт-Петербургского окружного суда, первого по значимости суда в России! –и под аплодисменты Канцлера Империи Горчакова], и прочими достижениями, сломали, взорвали этот вал, сломали дамбы, затопив «остров Русь» потоком чуждой идеологии от либерастной до марксистской.

Столь упорно слово «дамбы» и «вал» повторяю не случайно. Еще в далеком 1976 году мне довелось прочесть в очередном томе Библиотеки Всемирной литературы стихотворение Редьярда Киплинга «Дамбы», посвященное, по идее, гидротехнической безопасности тех самых Нидерландов. Но мне показалось тогда, а с тех пор это впечатление превратилось в уверенность, что отнюдь не про судьбу маленькой европейской страны говорит этот стих.

Стоит мысленно прочесть пронизывающее текст слово «отцы» с большой буквы, понимая под ними Святых Отцов и Царей-Батюшек, и вспомнить, что океан, море, морская бездна считались в Библии местом обитания демонических сил зла и разрушения, как перед нами возникнет картина гибели нашей России, сегодня уже почти завершенная. Впрочем, смотрите сами:

Душа не лежит рыбачить, рука не лежит грести.

Опыт, завещанный от Отцов, не больно у нас в чести.

Верой в неверие мы горды: любые истины лгут.

Нашим потом не полит хлеб, радостью беден труд.

Видишь, за гранью дамб и запруд раскинулись вширь поля,

Это – руками Отцов для нас созданная земля!

Они повернули море вспять. Прочно построен вал.

Мы в мире росли за плечом плотин, но прошлый покой пропал!

Там, вдалеке, нарастает прилив, карабкаясь на заплот,

Пробует, крепко ль посажен затвор, скользит и опять ползет;

Лижет голыш, движет голыш, гложет песчаный склон...

Взморье не близко, пора бы взглянуть, цел ли еще заслон!

В тревоге дома покидаем мы, на берег спеша идем.

Вот он, Отцами созданный вал, мы бреши не знали в нем!

Нет, мы не боялись, пусть ветер выл и шторм не раз бушевал.

Что же, посмотрим, как он стоит, Отцами созданный вал!

Над гатью, над редким лоскутьем крыш смятенный теплится свет,

Вспыхнет и чахнет, сверкает и меркнет – и только тлеет след,

Зловещая искорка на ветру, уголь, павший в золу...

Ночи и морю преданы мы, и буря у нас в тылу!

Коровы у изгородей ревут, к воротам теснясь скорей,

Вспугнуты криком, и беготней, и мерцанием фонарей,

Засовы – долой, пусть каждый сам спасает шкуру, когда

Шлюзы таранит из-за спины и во рвах взбухает вода!

Море ломит поверх плотин, по нашим пашням идет,

Буруны гуляют, как жеребцы, швыряя пену вразмет,

И все, что копытом не потоптать, уносят в зубах они,

Пока не утащат хлеба, и дрок, и дедовские плетни...

Готовьте топливо для костров – паклю, смолу, сушняк:

Не дым – огонь будет нужен нам, если дамбы проглотит мрак!

Расставьте дозорных на вышки (что утро наворожит?) –

В ногах канат, а над головой колокол дребезжит...

Осталось одно – дождаться дня, поздним казнясь стыдом.

Вот это вал – наследство Отцов. Мы не думали о своем.

Стучалась беда, но считалось всегда, что есть дела поважней.

Мы изменили своим Отцам и убили своих сыновей!

Пред нами разгромленный фронт плотин, работа морской волны.

То был Отцами созданный вал, богатство и мир страны.

Но миру – конец, и богатству – конец, и земли под ногами нет!

И ты не найдешь ни кола, ни двора, когда наступит рассвет![9]

Впрочем, в десятилетия проведения в жизнь всех этих реформ, грядущая катастрофа была провидима разве что Константином Леонтьевым и Федором Достоевским, и подобными им, но менее известными. Поскольку все же главной из реформ была та, что освобождала крепостных от помещиков и обратно, то стоит отметить, что материальные последствия для «освобождаемых от крепостной зависимости» были примерно эквивалентны реформам 1930-х годов без социальных лифтов последних. Материальный уровень крестьянства Николая Первого был восстановлен и несколько превзойден только к 1911-1913 годам уже при Николае Втором.

Отныне «общие дела» – остававшегося пока православным крестьянства и первого поколения выходцев из него, и представителей образованного общества стали несовместимы.

Позволю еще стихотворную цитату из знаменитого Богатыря Потока А.К Толстого:

Тут все подняли крик, словно дернул их бес,

Угрожают Потоку бедою,

Слышно: почва, гуманность, коммуна, прогресс,

И что кто-то заеден средою,

Меж собой вперерыв, наподобье галчат,

Все об общем каком-то о деле кричат,

И Потока с язвительным тоном

Называют остзейским бароном.

… В третий входит он дом, и объял его страх:

Видит, в длинной палате вонючей,

Все острижены вкруг, в сюртуках и в очках,

Собралися красавицы кучей.

Про какие-то женские споря права,

Совершают они, засуча рукава,

Пресловутое общее дело:

Потрошат чье-то мертвое тело.

Наука XIX века не нуждалась в Боге и Его помазанниках

Беда в том, что вся наука XIX века, несмотря на ее фантастические и материально-технические и промышленные успехи, и представляла собой в сущности «потрошение мертвого тела» бесконечно существующей ньютоново-лапласовской безбожной Вселенной. С исчисленными от минус до плюс бесконечности по времени орбитами небесных тел, искони вращающихся в мертвой пустоте. Даже ноосферные изыскания Вернадского во многом служат вышедшим из XIX века попыткам придать хоть какой-то смысл этой вечной пустоте.

И конечно это вечная исчисленная сугубо материальная Вселенная не нуждалась в Творце, в Боге. И уж конечно любое земное государство не нуждалось в его Помазанниках! Для 99% образованного, а тем паче полуобразованного мирового, и в частности русского, образованного слоя это стало аксиомой со всеми вытекающими.

Вспомним известный разговор на скамейке у Патриарших:

– Кто же управляет всем на земле?

– Сам человек и управляет.

И глупая самоуверенность ответа целые столетия – от XVIII до середины XX – не бросалась в глаза не только Ивану Бездомному.

Понятно, что гений как Игнатий Брянчанинов, соединивший в себе лучшую физико-математическую образованность века с мудростью Писания и Святых Отцов, в своих трудах предсказал много из того, что стало ясно науке конца XX века. За долгие десятилетия до того, как тот же атом стал из удобной химической абстракции «исчисляемым и видимым» объектом.

И уж тем более задолго до открытия красного смещения и реликтового излучения, превративших вечную бесконечную Вселенную во вполне конечный во времени и пространстве объект, не очень понятной материальности, и вообще, – скажем прямо, – существующий – как утверждает ныне современнейшая квантовая механика лишь потому, что есть кому его наблюдать.

Так вот Святитель Игнатий предсказал конечность и ограниченность Вселенной за 70 лет до Эйнштейна и за 120 лет до Хаббла. Но он был в своих прозрениях одинок и не понимаем даже своими коллегами из Духовного Ведомства.

Понятно также, что для Серафима Саровского «научное представление» о мироздании, также было «фантомом интеллектуальной мысли», по сравнению с реальностью Святого Духа и вполне практическими контактами с Божией Матерью. Но и Серафимов Саровских было немного.

Отсюда следует:

Второй основной вывод

Никакой благополучной Российской Империи из рук сильного державного Отца наш Государь-мученик Николай Александрович не получил, да и получить не мог. Волны Океана Зла, ворвавшись на территорию Российской Империи при Александре Втором и захлестнувшие его самого были подморожены Александром Третьим и Победоносцевым. Но новых защитных сооружений типа, например, Комитета Госбезопасности Российской Империи, и обязательного введения в Свод Законов аналога 58-й статьи, расширительно толкующей измену Царю и Родине, возведено не было.

А жаль между прочим! Продержаться бы Империи несколько десятилетий до успехов квантовой механики и общей теории относительности, – и можно было бы вести уже обще-имперско-православное наступление на дикость представлений науки XIX века о возможности эволюции, «прогресса» и прочем научном мракобесии. Попытку продержаться, удержать – «разведя руки» – океан Зла, чуть ли не в одиночестве и предпринял Император Николай Второй.

В чем и заключается его до сих пор неоцененная заслуга. Причем врагом Николая в этой борьбе выступила большая часть образованного общества Российской Империи.

«Научное мировоззрение XIX века» – антитеза христианскому

Выше было отмечено, что в «дореформенной» России на саму православно-монархическую парадигму практически никто не покушался, кроме может быть совсем уж сектантствующих отморозков из «народа» и масонствующих «интеллектуалов» из «элиты». Но даже масонские выступления типа декабристов и прочих, были прикрыты псевдо-христианской фразеологией, по крайней мере для «профанов».

Но вот революционная деятельность начиная с Первого Интернационала базировалась на совершенно иной системе ценностей – принципиально противопоставляемых христианским. То было новое так называемое «научное мировоззрение», остающееся по сей день основной парадигмой как школьного, так и высшего образования. Несмотря на неоднократно разоблаченную его философско-методологическую несостоятельность.

С наступлением эры торжества этого «научного мировоззрения», раскол русского ментального поля, раскол литургического сознания Русского народа вступил в необратимую фазу, вызывая массовую, непреодоленную и сейчас шизофрению и иные психические болезни, и выверты, как в массовом, так и в индивидуальном сознании[10].

В частности, именно этот «схизис» – расщепление – сознания, мешал даже неглупым современникам Императора Николая II видеть реальные успехи его правления. В том числе, тем из них, кто искренне относил себя к монархистам, как, например, Лев Тихомиров или Борис Никольский.

В наши дни, когда, сняты препоны для новой миссионерской деятельности православной церкви, казалось бы, появился шанс на восстановление литургического сознания Русского народа в его традиционной христианской парадигме. Однако через почти три десятилетия таковой деятельности – считая с 1988 года, тысячелетнего юбилея Крещения Руси – можно с прискорбием констатировать, что успехи ее минимальны. В том числе потому, что священноначалие упорно не желает признавать грех измены своих предтеч в том самом Феврале-1917.

И духовный прогресс на бывшей Святой Руси не сравним хотя бы со вполне материальным и доступным наблюдению прогрессом строительства новых храмов и реконструкцией старых (что само по себе на мой взгляд все равно замечательно, хотя бы эстетически).  

России конституционно запрещено иметь единое литургическое сознание

Одной из главных причин продолжающейся деградации и разрушения литургического сознания русского народа несомненно служит «вмонтированное» в нашу Конституцию (явно списанную слово в слово у какой-нибудь банановой республики Латинской Америки) требование, что у России не может быть государственной идеологии. [Конституция РФ, гл. 1, ст. 13, п. 2].

«В чем злонамеренность данного положения действующей Конституции, кроме банального реверанса ее авторов в сторону Запада во главе с США?»[11]

В том, что России конституционно запрещено иметь единое литургическое сознание, чем и обрекается наш народ и его отдельные представители на массовую шизофрению. Именно поэтому любое даже патриотическое движение у нас, лишь начавшись – с неизбежностью делится на части, враждующие друг с другом больше, чем с общим врагом. Заметим, что ни в Англии, ни в Германии, ни в Испании, ни в Италии, ни в США, ни во Франции, ни в какой бы то ни было вообще более-менее развитой стране, нет запрета на государственную идеологию. Запрет только у нас.

Впервые за последние пятьсот лет русской истории…

Конституционный запрет на право народа России иметь единое литургическое сознание может быть приравнен к государственной измене, поскольку таковое сознание у наших исконных геополитических врагов сохраняется по существу неизменным на протяжении столетий, как с несомненностью показал, например, в своих трудах профессор Николай Ракитянский.

Позволю цитату из его работы «Догматические основания англо-американской ментальной экспансии» с некоторыми небольшими комментирующими вставками:

«Впервые за последние пятьсот лет русской истории национальная элита добровольно отказалась как от своей идентичности, так и от самостоятельной роли России в мировом масштабе, признавая тем самым полную идеологическую победу Запада. …

Осознанно или неосознанно они [представители этой так называемой элиты. – БГ] становятся проницаемы для чуждой нашему менталитету догматики, принимая на себя роль объектов англо-американской ментально-догматической экспансии. Как следствие они становятся и объектами рефлексивного контроля и управления в планетарной борьбе за доминирование и выживание с заведомо проигрышным результатом. Дело только во времени.

Президенты России клянутся на тексте Конституции РФ, который писали консультанты, советники и прочие специалисты. При этом нетрудно догадаться, откуда они его переписывали. …

Руководители государств Запада, вступая в должность, присягают на Библии. Это не ритуальное, это сакральное действо, наполненное глубоким смыслом. …

Мы можем сколько угодно гипнотизировать себя рассуждениями о «секуляризации» Запада.

Но, говоря словами американского классика, «слухи об этом сильно преувеличены».

Даже по мере развития самого процесса секуляризации, страны Запада будут следовать своим непререкаемым, догматически обусловленным основаниям, которые … развивались в русле католицизма и протестантизма и являются их продолжателями.

При всех известных противоречиях …, при всех проблемах … [и потрясениях], Запад консолидирован и преисполнен мессианской решимости осуществлять свою политику на основе традиционных религиозно-догматических оснований … [прежде всего – кальвинизма – победы иудаизма над христианством, по словам Вернера Зомбарта. Стоит принять во внимание и запомнить, – как говорит Наталия Нарочницкая, – англо-саксонскому кальвинизму, – смертоносной смеси манихейства и талмудизма – по внутренней природе свойственно безжалостное отношение к народам и нациям, не предназначенных ко Спасению, а потому достойных тотального истребления].

Проблема лишь в том, как нам все это понимать и что нам со всем этим делать.

Или что они будут делать со всеми нами, когда подойдут к острому дефициту ресурсов, а у нас устареет, сломается или будет окончательно и бесповоротно реформирован ракетно-ядерный щит».

Что может случиться, как показывает наша недавняя история, в любой, наперед заданный, – не нами! – исторический момент.

Вот так, господа хорошие.

Честь имею.