К середине XIX столетия относится послание афонского иеромонаха Саввы ученика иеросхимонаха Иллариона Грузина своему собрату монаху Руссика Денасию. Содержание этого уникального документа церковной истории связано с Севастопольской кампанией, а потому имеет непосредственное отношение к России времен Николая I. В центре Послания ставшая камнем преткновения – молитва за российского царя
Эпиграф
«О благочестивейшем Императоре Всероссийском Николае, о Наследнике Его, чадах, дворе и воинстве»…
Старец с покаянием отвечал, воздевая руки и глядя вверх: «Господи, помилуй!»
«Да преклонятся ему враги его и к ногам его да падут...»
Старец отвечал: «Господи помилуй!», бия себя в грудь, вновь падая лицом на землю и трижды со стенаниями ударяя головой о пол.
«В 1853 году во время царствования в России благочестивейшего Императора Николая I Павловича — да упокоит Господь душу его в Царствии Небесном со всеми святыми, где сияет свет лика Господа нашего Иисуса Христа, где все пребывают в радости — жил я в пустыни с моим блаженным старцем иеросхимонахом Иларионом Иверийцем на холме, неподалеку от монастыря Дионисиат и совершал богослужения в святом храме св. апостола Иакова, брата Господня.
Тогда в Севастополе шла ужасная война между русскими и турками, которых поддерживали их союзники-еретики. И когда мы со скорбью узнали об этом, то опечалились сердцем, так как мой блаженный Старец любил русских. И много раз слышал я, как он благодарил Бога за то, что его собственный народ не оказался во власти турок или еретиков, а соединился с православными христианами. Как только услышали мы про эту ужасную войну, Старец сказал мне:
«Чадо мое, с тех пор, как наши братья, русские христиане, находятся в состоящий войны, мы должны горячо, со слезами молить Господа, чтобы они смогли победить и усмирить врагов своих и тем прославить Пресвятое Его имя и народ русский, Его почитающий.
Савва, чадо мое, после Литургии, которые ты ежедневно совершаешь и за которыми молишься о русских, благословляю тебе также каждый день вычитывать всю Псалтирь Царя-пророка Давида и класть поклоны, чтобы помочь нашим братьям».
Я ответил: «Ради благословения твоего я все сделаю, что в моих силах».
Мы начинали Литургию.
Я подал возглашение: «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа...»
Он ответил: «Аминь».
Я произносил мирную ектению: «Миром Господу помолимся».
Старец быстро отвечал по-грузински: «Господи, помилуй!»
Я продолжал: «О свышнем мире...»
Старец по-грузински же говорил с глубокой скорбью: «Господи, помилуй!»
Далее Старец молился со все большим покаянием и слезами, пел медленно, воздев руки к Небу: «Господи, помилуй!»
Падал ниц, трижды ударяя головой в пол и орошая его слезами.
«О благочестивейшем Императоре Всероссийском Николае, о Наследнике Его, чадах, дворе и воинстве…» .
Старец с покаянием отвечал, воздевая руки и глядя вверх: «Господи, помилуй!» — «Да преклонятся ему враги его и к ногам его да падут...»
Старец отвечал: «Господи помилуй!», бия себя в грудь, вновь падая лицом на землю и трижды со стенаниями ударяя головой о пол.
«О Святейшем Синоде и Богохранимой Империи Русской»,
Старец вновь отвечал покаянно, обливаясь слезами: «Господи, помилуй!»
Сейчас, когда я пишу это, сердце мое наполняется покаянием, я плачу и не могу писать. То же самое происходило тогда во время мирной ектений. Таким образом, мы совершали Литургию каждый день. Прошло какое-то время, и Старец сказал мне: «Пойдем в монастырь (Дионисиат) и спросим отца Игумена, что они знают о войне, русские ли побеждают или враги».
Дионисиат середина прошлого века (Публикуется впервые)
Когда мы пришли в монастырь, Игумен и Совет братии показали нам бумагу, которую прислал Патриарх из Константинополя (Стамбула) с иерархом, и тот в каждом монастыре вручал ее совершающим богослужения отцам. Патриарх писал, что на Великом Входе надлежит молить Господа даровать силу турецкой армии повергнуть русских к ногам турок. Была составлена специальная молитва, которую нужно было прочитывать вслух.
Когда Игумен, старец Евлогий, прочитал нам послание патриарха, Старец сказал: «Вы понимаете, что (!) написал глава наш и отец?»
Мой старец сказал, ужаснувшись: «Он не христианин», - И с горечью спросил: «И вы читали это в монастыре во время Литургии?»
Но они ответили: «Нет, этого нельзя делать».
Но Патриарх в своем распоряжении угрожал, что все монастыри, которые не выполнят его, будут подвергнуты строгому наказанию.
На следующий день мы отправились в свою келлию. Прошла неделя.
К моему Старцу на откровение помыслов пришел монах из монастыря Григориат, и Старец спросил его: «Читали ли вы ту молитву, которую Патриарх разослал по монастырям?»
Он ответил: «Да, мы читали ее в прошлое воскресение на Литургии».
Старец сказал: «Прочитав ее, вы поступили плохо; вы отринули от себя благодать крещения, монастырь свой лишили Божией милости. Вас постигнет кара!»
Монах тот вернулся в свой монастырь и рассказал все старцам и Игумену: «Мы лишили наш монастырь милости Божией, благодати святого крещения: так сказал отец Иларион». И в тот же день наводнением смыло мельницу.
Тогда отцы начали роптать против Игумена: «Ты погубил монастырь!» В великой скорби поспешил Игумен к иконе Спасителя, трижды сотворил земной поклон и молился: «О, Господи мой Иисусе Христе, я пойду к старцу Илариону, исповедаю ему, что я натворил, и выполню любое наказание, которое он мне даст, чтобы не погибнуть».
Взяв с собой иеродиакона и монаха, он пошел в келлию св. Иакова, где мы тогда жили. Когда они пришли, Старца не было в келии. Увидев же моего Старца, Игумен со своими спутниками пал на землю, распростершись ниц, со словами: «Благослови, святый Отче». И хотел было поцеловать его руку, но Старец закричал: «Прочь! Уходи прочь, подальше от меня, я не принимаю еретиков...» Игумен стал умолять: «Я согрешил, я пришел к тебе за епитимьей».
Старец сказал: «Как ты осмелился поставить Магомета выше Христа? Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа сказал Сыну Своему: «… дондеже положи враги Твоа подножие ногъ Твоих…" (Пс. 109,1), а Ты просил Его повергнуть Сына Своего к ногам Его врагов! Поди прочь от меня, я тебя не приму». Игумен со слезами просил Старца принять его на исповедь и назначить епитимью. Но мой Старец сказал: «Я не духовник тебе. Иди, найди духовника и у него проси епитимью». И, оставив их плачущих у кельи, он один вошел внутрь и запер за собою дверь... Что же оставалось делать? Мы все пошли в мою келью и молились там всю ночь, прося Господа, чтобы Старец явил милосердие и дал Игумену епитимью.
Утром Старец пришел на Литургию и, ни слова не сказав пришедшим, по окончании быстро удалился в свою келью. Пришедшие вместе с Игуменом забеспокоились, у него стало плохо с сердцем, и попросили меня пойти к Старцу и поуговаривать его, может быть, меня он послушает.
Я пошел и, припав к ногам отца Илариона, стал просить: «Смилуйся над ними, дай епитимью, а то Игумен может умереть от сердечного приступа». Тогда Старец спросил меня: «Какую же епитимью можно на них наложить? Бог на Небесах разгневался ни них. Какую епитимью следует наложить на них, чтобы Господь их помиловал?»
Я сказал: «Старче, как ты благословил мне, я каждый день вычитываю Псалтирь Царепророка Давида, и там есть один псалом, подходящий к данному случаю — псалом 82-ой: «Боже, Не премолчи, ниже оукроти, Боже». Вели им завтра на Литургии прочитать весь этот псалом на Великом Входе, когда поется Херувимская песнь. Пусть Иеромонах читавший молитву Патриарха, когда будут изнесены из алтаря дискос и потир, вслух прочитает псалом целиком для всей братии. Во время чтения, со второго стиха по девятый, все должны повторять: «Господи, помилуй!» Во время чтения остальных стихов пусть друг другу говорят: «Аминь!» Тогда монастырь обретет вновь милость Божию».
Старец принял мой совет и попросил меня позвать пришедших. Когда они с радостью вошли в келью его и поклонились, Старец сказал им: «Выполните то в наказание в монастыре своем, и милость Божия вернется к вам».
Тогда они забеспокоились, опасаясь, что Экзарх, посланный Патриархом и пребывающий в Карее для наблюдения за выполнением Указа Патриарха, может об этом узнать, а, быть может, и сами турки дознаются о таком событии, и это навлечет на монастырь большие неприятности.
Они не знали, как поступить Старец сказал: «Вам нечего бояться. Я беру своего иеромонаха, отца Савву, и отправляюсь к вам в монастырь. И если Экзарх или турки все узнают, тогда скажите им: «Мы сделали так, как научил нас один монах — Иларион Грузин. И избежите неприятностей».
Тогда отец Игумен сказал: «Старче, мы и о тебе беспокоимся и печалимся, потому что, если турки узнают об этом, они придут сюда, схватят вас, засунут в мешок, завяжут и обоих утопят в море».
Старец мой ответил: «Мы готовы — и я, и мой Иеромонах. Пусть нас утопят».
Потом все мы на лодке отправились в монастырь Григориат. Когда братия монастыря увидели нас, то чрезвычайно обрадовались.
На следующий день отец Иеромонах, читавший молитву Патриарха, совершал Литургию. Во время пения Херувимской он вышел из алтаря с чашей в руках и с дискосом над головою, перед ним несли свечу и кадило. Произнеся громко: «Помяни мя, Господи, во Царствии Своем,» начал читать 82-ой псалом. «Боже, кто уподобится Тебе, не преложи, ниже укроти Боже...»
Вели им прочитать весь этот псалом завтра за литургией, когда поется херувимская песнь, при великом входе; тот иеромонах, который читал раньше молитву патриарха, тот пусть будет под великим паникадилом, и когда сойдутся все отцы во время великого входа, тогда иерей должен выйти из алтаря, держа дискос и чашу в руках, то пусть один монах несет впереди хартию с написанным на ней этим псалмом, и иеромонах, ожидающий под паникадилом, да прочтет весь псалом громко всей братии, и при прочтении его от 2-го стиха до 9-го должно всем многократно повторять: «Господи, помилуй». А при чтении остальных стихов всем говорить: «Аминь!» И тогда возвратится опять благодать Божия на их монастырь.
Савва смиренный.
