Исследование Царских гробниц Архангельского собора в 1963-1965 гг. Документы архивов Московского Кремля

Согласно документам архива Московского Кремля: «В феврале 1961 г. на заседании специальной комиссии, назначенной Министерством Культуры СССР, было отмечено аварийное состояние несущих конструкций приделов Архангельского Собора Московского Кремля; в связи с этим встал вопрос о выполнении первоочередных ремонтно-консервационных и реставрационных работ на этом памятнике.

В целях наиболее эффективного укрепления нижней и цокольной части стен и устранения причин повышенной влажности в приделе Иоанна Предтечи, специальной комиссией было рекомендовано опустить в приделе Иоанна Предтечи ныне существующий пол до первоначальных отметок. / Приказ № 62 от 18/II - 1961 г./»[1]

Как утверждается в современных публикациях, именно «С согласия Никиты Хрущева в апреле-мае 1963 года в некрополе Архангельского собора под присмотром комендатуры Кремля и руководством спецкомиссии Минкульта СССР были вскрыты четыре усыпальницы: Царя Иоанна Васильевича Грозного, Царевича Ивана, Царя Федора Иоанновича и князя Михаила Скопина-Шуйского».[2]

Так было положено начало реставрационных работ в Архангельском соборе и исследование Царских гробниц в приделе Иоанна Предтечи.

Архангельский Собор Московского Кремля с XIV века служил усыпальницей Великих Князей и Царей Русского Государства.

По повелению Царя Иоанна Васильевича Грозного в 1581 г. дьяконник в Приделе Иоанна Предтечи Архангельского Собора Московского Кремля был подготовлен как усыпальница Царской Семьи.

В 1582 г. там был погребен Царевич Иоанн Иоаннович.

В 1584 г. был погребен сам Царь и Великий Князь Иоанн I Васильевич Грозный.

В 1598 г. рядом с усыпальницами отца и брата был погребен Благоверный Царь  Федор Иоаннович.

Царская усыпальница Царя Иоанна I Васильевича; Царевича Иоанна Иоанновича и Царя Федора Иоанновича

в дьяконнике Архангельского Собора Московского Кремля.

Первые реставрационные работы в Архангельском Соборе начались в конце 1962 г.:

«В ноябре 1962 г. в соответствии с решением дирекции музеев Московского Кремля Центральными научно-реставрационными мастерскими были продолжены работы по вскрытию и исследованию древних полов в южном делении алтаря и частично в алтаре Архангельского Собора и Приделе Иоанна Предтечи. Исследования проводились под общим руководством и наблюдением Главного архитектора  Кремля Федорова В.И. и архитекторов ЦНРМ ПОДЪЯПОЛЬСКОГО С.С. и МЕРКЕЛОВОЙ  В.Н.»[1]

Как свидетельствуют документы: «В ходе археологических и реставрационных работ встал вопрос о необходимости исследования древних намогильных сооружений».[2]

Главный архитектор Московского Кремля В.И. Федоров

и рабочие рассматривают чертежи

Для вскрытия и исследования древних Царских усыпальниц и изначально был привлечен известный археолог и антрополог М.М. Герасимов из Института истории материальной культуры Академии наук СССР.

Согласно документам, на совещании по вопросу о выполнении работ по научной фиксации в Архангельском соборе 18 апреля 1963 г. М.М. Герасимов заявил: «При проведении этой работы выяснились интересные архитектурные особенности. В процессе работы выяснилась необходимость вскрытия погребений.

Созрело решение вскрыть погребения. Плиты никогда не были вскрыты. Таким образом, погребения являются чрезвычайно интересным историческим документом. Для вскрытия проведена вся подготовитель­ная работа».[1]

На этом же совещании М.М. Герасимов особо отметил что «Работа по вскрытиям не должна быть помпез­ной и шумной. Я бы не ставил вопрос о закрытии музея, мы будем работать в алтарной части. Куда никто не будет допущен».[2]

В своей статье опубликованной в 1965 г. вот как об этом пишет сам М.М. Герасимов:

«В связи с архитектурно-реставрационными работами в Архангельском соборе Московского Кремля возникла необходимость произвести вскрытие четырех гробниц. Министерством культуры была создана специальная комиссия под председательством А.П. Смирнова, включавшая ученых различных специальностей: архитекторов, археологов, историков, антропологов, судебных медиков. Подлежали вскрытию захоронения Ивана Грозного, его сыновей Ивана и Федора и погребение Скопина-Шуйского. В мае 1963 г. эти работы были осуществлены.

Кроме обычной документации процесса работы, был снят хроникальный фильм.

Подлинность и ненарушенность захоронений документируется состоянием надгробий, наружными эпитафиями и надписями на плитах, непосредственно перекрывающих погребения».[3]

Как пишет в своих многочисленных работах, посвященных исследованию Царских усыпальниц в первой половине 60-х гг. ХХ в., Главный археолог Московского Кремля  в настоящее время Т.Д. Панова: «В процессе вскрытия надгробовых сооружений выяснилось, что под медными кожухами начала XX в. находятся кирпичные надгробия XVII в., выложенные впритык друг к другу. В их торцовые стороны вмонтированы белокаменные блоки с памятными надписями. При разборке намогильных сооружений XVII в. были вскрыты первоначальные памятники XVI в., сделанные также из кирпича. Надгробия Ивана IV и его сыновей имели с торцов грубые механические нарушения в кладке, которые были нанесены грабителями в XIX в., пытавшимися проникнуть в захоронения. Намогильные сооружения, полые внутри, выложены в основном в один ряд кирпича.

При исследовании захоронений в дьяконнике под поздним полом и подсыпкой под него, на глубине 70 см был выявлен пол XVI в. из каменных плит. Крышки саркофагов располагались практически на уровне этого древнего мощения. Таковы общие данные о погребениях, выясненные в ходе разборки надгробных памятников».[7]

Т.Д. Панова в своем исследовании воспроизводит схему расположения и кладки Царской усыпальницы в приделе Иоанна Предтечи Архангельского Собора Московского Кремля.[8]

Один из свидетелей вскрытия Царских усыпальниц в мае 1963 г. вспоминает об этом: «В Архангельском соборе Кремля мы были единственными представителями прессы, которым знаменитый антрополог, доктор исторических наук Михаил Михайлович Герасимов разрешил присутствовать при вскрытии могилы первого русского Царя. В те весенние дни были также эксгумированы сыновья Грозного Иван и Федор и князь М. В. Скопин-Шуйский. В присутствии членов специальной комиссии Министерства культуры работы под руководством Герасимова проводили сотрудники лаборатории пластической реконструкции Института этнографии АН СССР.

Вспыхнули софиты. Сдвинута 400-килограммовая надгробная плита. И из-под крышки каменного гроба перед присутствующими предстали останки собирателя русских земель.

Иван Грозный оказался высокого роста, широк в кости. Предположительно его рост был 178 сантиметров, вес – 90 килограммов. Выяснилось, что тело Царя не сразу поместилось на высеченном для него белокаменном ложе, каменотесам в спешке пришлось дополнительно вырубать место для Царских плеч. В изголовье уцелел кубок – на тонких стенках венецианского стекла сохранился красочный узор орнамента».[9]

Первые публикации о результатах вскрытия Царских усыпальниц в Архангельском соборе Московского Кремля появляются только в марте – апреле 1964 года.

В 12-м номере журнала «Огонек» за март месяц 1964 г. выходит статья А. Андреева и В. Белецкой описывающей результаты вскрытия Царских усыпальниц.[1]

В 36-м номере журнала «Огонек» за август месяц 1964 г. выходит еще одна статья, посвященная Царским усыпальницам Архангельского собора Московского Кремля.[2]

Вслед за этим выходят ряд публикаций и интервью М.М. Герасимова о предварительных результатах исследований Царских усыпальниц.[3]

Главный археолог Московского Кремля  Т.Д. Панова в своих многочисленных работах, посвященных исследованию Царских усыпальниц в первой половине 60-х гг. ХХ в., уже на основе документов из архивов Московского Кремля пишет:

«В процессе вскрытия надгробовых сооружений выяснилось, что под медными кожухами начала XX в. находятся кирпичные надгробия XVII в., выложенные впритык друг к другу. В их торцовые стороны вмонтированы белокаменные блоки с памятными надписями. При разборке намогильных сооружений XVII в. были вскрыты первоначальные памятники XVI в., сделанные также из кирпича. Надгробия Ивана IV и его сыновей имели с торцов грубые механические нарушения в кладке, которые были нанесены грабителями в XIX в., пытавшимися проникнуть в захоронения. Намогильные сооружения, полые внутри, выложены в основном в один ряд кирпича.

При исследовании захоронений в дьяконнике под поздним полом и подсыпкой под него, на глубине 70 см был выявлен пол XVI в. из каменных плит. Крышки саркофагов располагались практически на уровне этого древнего мощения. Таковы общие данные о погребениях, выясненные в ходе разборки надгробных памятников».[4]

Т.Д. Панова в своем исследовании воспроизводит схему расположения и кладки Царской усыпальницы в приделе Иоанна Предтечи Архангельского Собора Московского Кремля.[5]

Как отмечает в своей публикации Т.Д. Панова:  «Первым, в ноябре 1582 г., в дьяконнике был погребен сын Ивана IV – Царевич Иван. Всю торцовую сторону его надгробного памятника занимает белокаменная резная плита. Памятная надпись на ней выполнена невысоким рельефом по голубому фону и окружена простой каймой без орнамента: «В лето 7090 ноября в 19 день преставись Благоверный и христолюбивый Цесаревич Князь Иван Иванович всея Русии, на память Святаго пророка Авдея, в день недельный, в 14 час нощи, а погребен бысть того же месяца в 22 день, на память Святых мученика Архипа, ученика Павла Апостола и Филимона воина и Анфафия». На уровне пола XVI в. находилась белокаменная крышка саркофага, также украшенная надписью из семи строк, выполненной глубокой резьбой. Текст расположен в основном в верхней части плоты, ниже ее плечиков: «В лето 7090 ноября в 19 день преставился Благоверный Царевич Князь Иван Иванович всея Руси на память Святого пророка Авдея и Святого мученика Варлаама в четвертом на десять часу ночи».[6]

Исследователь дает подробное описание погребения Благоверного Царевича Иоанна Иоанновича: «Саркофаг Царевича Ивана представлял собой выполненный из монолита белого камня ящик трапециевидной формы, расширяющийся к головной части и завершающийся выступающим полукруглым оголовьем с четко обозначенными плечиками, одно из которых (левое) слегка опущено. Форму гроба полностью повторяла крышка, толщина которой колеблется от 0,15 до 0,19 м. С внутренней стороны в плите по всей ее площади сделано углубление. Длина саркофага 2 м. Ширина его ножной части 0,55, в головах возле плечиков 0,72 м. Толщина стенок составляла 0,04–0,08 м. Внутри гроба контуры его головной части более плавные, плечики округлы и не повторяют форму внешних. Останки Царевича Ивана были завернуты в шелковое покрывало из камки и спеленуты тесьмой. На дне саркофага вплотную к его правой боковой стенке, вдоль правой плечевой кости погребенного лежал на боку стеклянный кубок на ножке, с крышкой. Кубок располагался крышкой в сторону ножного торца гроба.

Кости скелета Царевича Ивана сохранились плохо, от черепа остались только часть нижней челюсти и волосы. Руки погребенного были сложены на животе. Отметим такую особенность в устройстве саркофага, как подголовье высотой в 0,09 м, самое высокое в исследованной группе захоронений».[7]

Т.Д. Панова в своей публикации подробно описывает погребение Благоверного Царя Иоанна Васильевича Грозного: «Вторым в дьяконнике Архангельского собора был погребен Царь Иван IV Васильевич, умерший 18 марта 1584 г. в возрасте 54 лет. На торцевой стороне надгробия также помещена памятная белокаменная плита, которая занимает только две трети его площади. Надпись выполнена невысоким рельефом по голубому фону и обрамлена в рамку из растительного орнамента в виде гирлянды. В конце надписи высечена розетка с четырьмя заостренными лепестками. Текст на плите гласит: «Лета 7092 марта в 18 день, на память Святых мученик Хрисанфа и Дари преставись Благоверный Государь Царь и Великий Князь Иван Васильевич всея Руси во иноцех Иона».

Плита, покрывающая саркофаг Ивана IV, была заложена кирпичом размером 0.30X0,13 (0.14)х0,08 м. Кладка бессистемная. Уровень ее почти совпадает с отметкой белокаменного пола XVI в. На крышке зафиксирован топкий слои песка (0.05 м). Плита украшена эпитафией из восьми строк. Две верхние расположены выше плечиков. В тексте указано: «В лето 7092 марта в 18 день преставись Благоверный и Христолюбивый Царь и Великий Князь Иван Васильевич всея Руси Самодержец во иноцех Иона а на память Кирила архиепископа Ерусалимского за полтора часа до вечера».

Саркофаг, в котором погребен Иван IV, также выполнен из монолита белого камня – известняка. Он имеет антропоидную форму со слабо выраженными плечиками. При вскрытии захоронения выяснилось, что крышка немного больше самого саркофага, длина которого 2,25 м. Ширина гроба в ножном торце 0,54, в плечиках 0,79, толщина плиты 0,14 м. Боковые стенки саркофага в его верхней части были значительно подтесаны изнутри, так как гроб, видимо, оказался несколько мал. Поэтому толщина его стенок колеблется от 0,02 до 0,08 м. Необходимо отметить, что внутренние контуры головной части выражены четче.

Иван IV был погребен в схиме. При изучении захоронения обнаружены завернутый в погребальный покров скелет в анатомическом порядке, остатки монашеской схимы с клобуком (подобно своему отцу Иван IV перед смертью постригся в монахи). Судя по скелету, Иван IV обладал большой физической силой. Рост его был 1,78–1,79 м, вес 85–90 кг. Необычно было положение правой руки Царя Ивана. Кости правого предплечья согнуты в области локтевого сустава так, что концевые фаланги кисти соприкасались с нижней челюстью. Левая рука лежала на животе. В изголовье, имевшем высоту 3–4 см, стоял стеклянный кубок синего цвета, украшенный росписью».[8]

Далее исследователь подробно описывает погребение Святого Благоверного  Царя Федора Иоанновича: «Последним в дьяконнике Архангельского собора погребен Царь Федор, умерший в 1598 г. в возрасте 41 года. Торцевая часть его надгробного памятника украшена небольшой белокаменной плитой с короткой надписью, обрамленной в рамку из растительного стилизованного орнамента в виде гирлянды: «Лета 7106 генваря в 6 день в нощь, преставись Государь Царь Великий Князь Федор Иванович всея Русии».

Саркофаг Федора аналогичен описанным выше по форме и технике исполнения. Он находился несколько ниже уровня древнего пола XVI в., под песчаной засыпкой толщиной 0,10 м. На его крышке выбита большая, в 10 строк надпись: «В лето 7106 генваря в 6 день на святое богоявление господа бога и спасителя нашего Иисуса Христа с пятницы па субботу в девятый час нощи преставись Благоверный и Благочестивый Христолюбивый Государь Царь и Великий Князь Федор Иванович всея Руси Самодержец, а погребено тело его генваря в восьмой день». Первая строка текста расположена выше плечиков. Общая длина саркофага 1,86, ширина ножного торца 0,52, в головной части 0,75, толщина плиты 0,17. Стенки ровные, толщиной 0,08–0,09 м. Головная часть саркофага имеет полукруглый выступ и четкие плечики. Но внутренний контур изголовья оформлен неаккуратно. Плечики сделаны в виде ломаной линии и несимметричны. Останки Царя Федора были завернуты в шелковое покрывало из камки п спеленуты тесьмой. Костяк его сохранился плохо. От черепа осталась лишь часть лицевого скелета и свода. Руки были сложены на животе. На дне саркофага в области левого коленного сустава лежал стеклянный сосуд».[9]

Т.Д. Панова также подробно описывает захоронение великого полководца князя М.В. Скопина-Шуйского: «В юго-западном углу придела Иоанна Предтечи было вскрыто захоронение князя М. В. Скопина-Шуйского, умершего в 1610 г. в возрасте 23 лет. При разборке кладки позднего надгробия удалось обнаружить фрагменты кирпичного памятника 1610 г. Его северную стену украшала большая белокаменная плита с памятной надписью. Верх этого надгробия покрывал слой известковой затирки с остатками фресковой росписи. Надпись несколько необычна для такого рода памятников: «Великого Государя Царя и Великого Князя Василия Ивановича всея Руси племянник князь Михайло Васильевич Шуйский Скопин по Государеву указу, а по своему храброму разуму Божея помощию над враги польскими и литовскими людьми и рускими изменники, которые хотели разорить государство Московское и веру Христианскую попрать явно показав преславную победу и прииде к Москве Божиим судом в болезни преставися лета 7118 апреля в 23 день на память Великомученика Георгия последний час дни». Такова нестандартная по содержанию памятная запись на надгробии молодого князя М.В. Скопина-Шуйского, попавшего в этот престижный некрополь благодаря близкому родству с Царем Василием Шуйским.

Белокаменная крышка погребения была обнаружена под слоем песчаной засыпки мощностью 0,33 м. Надпись в пять строк расположена на крышке саркофага ниже плечиков: «В лето 7118 апреля в 23 день понедельник к третьей недели по Пасце преставись раб Божий благоверный князь Михайло Васильевич Шуйский на память великомученика Георгия в последний час дни».

Саркофаг с выступающим округлым оголовьем и четкими плечиками аналогичен описанным выше. Крышкапо своим размерам немного больше гроба. Общая длина сооружения 2.20, ширила в изголовье 0,75, в ногах – 0,55 м (рис. 5). Толщина плиты 0.14–0.15. стенок саркофага – от 0,08 до 0,11 м.

Останки князя Скопина-Шуйского были также завернуты в шелковое покрывало из камки, но перевязаны не тесьмой, а толстой веревкой. Череп его полностью разрушился, сохранилась только нижняя челюсть. Правая рука была согнута под острым углом так, что кисть находилась у правой ключицы. Левая рука располагалась на животе. Никаких вещей в погребении не было».[10]

Исследователь особо отмечает, что «В результате вскрытий средневековых захоронений в Архангельском соборе было выяснено, что все они совершены примерно по одной схеме. Саркофаги из белого камня помещены под полом, сверху их перекрывают кирпичные надгробные памятники. Белокаменные саркофаги изготовлены из монолита, так же как и крышки. Они отличаются большой простотой, покрывающие их плиты лишены каких-либо орнаментальных украшений и несут на себе только краткие эпитафии».[11]

В своей публикации Т.Д. Панова также особо отмечает, что «Вскрытие Царских гробниц в Архангельском соборе дало дополнительный материал для изучения еще одной детали погребального обряда, отмеченной в некрополях на территории Москвы. Б саркофагах Царя Ивана IV, Царевича Ивана и Царя Федора находились ритуальные сосуды. Это уже не первая находка такого рода для московских кладбищ. Впервые ритуальные сосуды зафиксированы в двух погребениях второй половины XIV в. из церкви Спаса на Бору. То были глиняные чашечки, покрытые поливой желтого и зеленого цвета. Подобный же сосуд обнаружили при вскрытии гробницы Великого Князя Дмитрия Донского в 1864 г. Несколько находок отмечено и в других некрополях на территории Кремля. Большая серия ритуальных сосудов найдена в захоронениях церкви Вознесения, служившей в XV–XVII вв. усыпальницей для Великих княгинь и Цариц.

Ритуальные сосуды из Царских усыпальниц Архангельского собора.

В центре – из усыпальницы Царя Иоанна Васильевича Грозного.

Справа – из усыпальницы Царевича Иоанна Иоанновича.

Слева – из усыпальницы Царя Федора Иоанновича.

В погребении Царевича Ивана был обнаружен высокий кубок с крышкой, располагавшийся у правого плеча. Он сделай из бесцветного стекла, его высота с крышкой 30,8, диаметр тулова 7,5, подножки – 9 см. Тулово и крышка сосуда имеют рифленую поверхность. Ножка высотой 8 см сделана в форме балясины. Как показал анализ стекла, сосуд изготовлен в пражских мастерских и попал в Москву, видимо, с одним из посольств конца XVI в. Он является вариантом наиболее ранних для этого центра стеклоделия типов изделии. Аналогии данной вещи есть среди муранских кубков XVI в. (Венеция). Это – сосуды в виде больших цилиндрических стаканов с крышками и на высоких ножках, называемые мощехранительницами или дарохранительницами.

В захоронении Царя Ивана IV в изголовье стоял небольшой кубок синего прозрачного стекла с украшенной чешуйками нижней половиной тулова. Общая высота сосуда 13,5, тулова – 9 см. Диаметр горла составляет 8,5, тулова в нижней части – 4, подножки – 7,4 см. Сосуд расписан цветными эмалями и позолотой. Под венчиком проложена полоса мелких белых точек, ниже – широкая кайма позолоты. Тело кубка расписано эмалью красного, белого и желтого цветов. Роспись нанесена довольно небрежно или, скорее, неумело. Украшающие нижнюю половину тулова грани обведены кривыми полосками белой эмали, их выступающие части покрыты неровными пятнами желтой и красной эмали. Поле между позолотой и граненой частью тулова заполнено 10 гроздьями из трех ягод. Этот кубок также был изготовлен в пражских мастерских и является одним из вариантов самых ранних типов вырабатываемой на рубеже 70–80-х годов XVI в. в этом центре посуды. Именно этим объясняется столь небрежное исполнение росписи кубка. Уникальность найденного в захоронении Царя Ивана IV изделия состоит в применении стекла редкого синего цвета, граненой техники украшения нижней части тулова и использовании позолоты в росписи.

Очень простой по форме сосуд находился в погребении Царя Федора (лежал возле колена его левой ноги). Он имеет цилиндрическую форму и слегка сужается в средней части. Высота сосуда 9,5 см, диаметр горла 6,6. узкого места па тулове – 6, дна – 7,7 см. Стекло прозрачное, легкое, в нем много пузырьков воздуха. Дно сосуда вогнуто внутрь. Анализ состава стекла этого изделия также показал его западноевропейское происхождение».[12]

Как считает исследователь, обнаруженные в Царских погребениях «ритуальные сосуды использовались для елея, остатки которого после отпевания помещались в погребения. Это подтверждают, например, дошедшие до нас в рукописи XVI в.» [13]

По мнению Т.Д. Пановой это является одним «из интереснейших деталей – наличие ритуальных дорогостоящих сосудов в захоронениях Ивана IV и его сыновей. Эти находки свидетельствуют об устойчивой традиции использования ритуальных сосудов, прослеживаемой в Москве в погребальных комплексах XIV–XIX вв. В материалах других древнерусских городов данная деталь обряда захоронения столь четко не зафиксирована».[14]

Во время непосредственного вскрытия усыпальницы Царя Иоанна Васильевича Грозного, археологами было обнаружено не совсем обычное положение согнутой к правому плечу правой руки Государя Иоанна Васильевича: «Скелет лежит в правильном анатомическом положении, за исключением потревоженных стоп. Левая рука согнута в локте, так что кость лежала в нижней части груди. Правая плечевая лежит параллельно торсу.

Положение рук необычное. Левая рука лежит на груди, правая круто согнута в локте, обращена фалангами к лицу».[15]

Как вспоминает М.М. Герасимов, правая рука «не покоилась, как положено по христианскому обычаю, на груди, окрещенная с другой рукой, а была приподнята к правому плечу. Левая же рука сохраняла свое обычное положение. Случайность? Нет. Через несколько дней, вскрыв гробницу М.В. Скопина-Шуйского, мы увидели точно такую же картину. Время тут не могло оказать своего влияния: погребенные были плотно спеленуты покровом и поверх повязаны жгутом. Нельзя объяснить это и анатомическими особенностями. Рука Ивана при жизни совершенно свободно сгибалась в локте, в полную меру работала в плече. Между тем никто из ученых никогда не встречался с таким обрядом погребения. Очевидно, это какой-то особый обряд, до сих пор нам неведомый, и историкам еще предстоит разобраться в нем».[16]

В 36-м номере журнала «Огонек» за август месяц 1964 г. выходит статья М. Волского, объясняющая необычное положение правой руки Царя Иоанна Васильевича с обычаем вкладывания в правую руку «разрешительной или прощальной грамоты». [17]

С данной трактовкой совершенно не соглашается историк В.А. Кучкин и в первом номере «Советской археологии» за 1967 г. выходит его  большая научная статья посвященная исследованию по данному вопросу. В заключение своего исследования В.А. Кучкин, однако, однозначно утверждает, что «положение правой руки Царя Ивана на правом плече объясняется просто механическим сползанием ее вправо. Замеры, произведенные сотрудником музеев Московского Кремля Е.С. Сизовым, показали наличие легкого наклона вправо поверхности гробницы Грозного. В свете рассмотренных фактов говорить о каком-то не известном нам обряде погребения, будто бы произведенном над Иваном Грозным, нет оснований».[18]

С утверждением В.А. Кучкина не согласна Т.Д. Панова и в своих исследованиях она отмечает: «Не совсем обычное положение согнутой к плечу правой руки Ивана IV. Почти аналогичная картина была зафиксирована в захоронении князя Скопина-Шуйского, что не позволяет уже объяснить это явление, например, случайным сползанием рук вправо, тем более что в археологическом материале подобные факты отмечены неоднократно. Многочисленны случаи, когда одна, а иной раз и обе руки согнуты к плечам или подбородку, как, например, в грунтовом могильнике IX–X вв., найденном под фундаментом Десятинной церкви в Киеве. В двух случаях согнуты к подбородку обе руки, а в трех была согнута к плечу или подбородку только правая рука, а левая лежала на животе. В некоторых курганных погребениях Московской области отмечены случаи, когда правая рука была согнута в локте кистью к подбородку, а левая – под прямым углом к плечу. Эти погребения датируются XI–XIII вв. Аналогичные случаи неканонического положения рук отмечены, например, в средневековых грунтовых некрополях Сербии XII–XIII вв.

При вскрытии погребения первой жены Царевича Ивана Евдокии Сабуровой (1620 г., Покровский монастырь г. Суздаля) также было отмечено, что лучевые кости образовывали единую линию с плечевыми, т. е. ее руки были полностью согнуты к плечам. Как видим положение рук, зафиксированное при изучении захоронении Ивана IV и князя Скопина-Шуйского, встречается в археологическом материале довольно широко во времени и пространстве.

Эта особенность погребального обряда не отмечена в письменных материалах, указывающих только на крестообразное положение рук на груди. Последнее далеко не всегда подтверждается материалами вскрытий средневековых погребений. Не зафиксирована эта особенность и в изобразительных источниках. Например, в Лицевом летописном своде XVI в. целая серия миниатюр иллюстрирует обряд захоронения. Здесь также положение рук погребаемых разнообразно. Чаще всего руки сложены на животе (46 миниатюр), реже – скрещены на груди (12 миниатюр) или ниже пояса (6 миниатюр) и только дважды они показаны вытянутыми вдоль тела. Однако аналогии положению правой руки Ивана IV можно найти в позднем иконописном материале. В Архангельском музее изобразительных искусств хранятся иконы XVII–XVIII вв. с изображением Святого Прокопия Устьянского, лежащего в гробу. Его правая рука согнута в локте, пальцы возле подбородка, левая рука вытянута вдоль тела. Пока трудно объяснить, с чем был связан и насколько широко был распространен такой способ положения рук в средневековых захоронениях».[19]

Современный русский историк В.Г. Манягин в своем исследовании посвященному Царю Иоанну Васильевичу Грозному так объясняет положение правой руки Государя Иоанна:

«Если взглянуть на фотографию мощей, то отчетливо видно: Царь-схимник Иона поднял десницу в благословляющем жесте! Подобное не часто, но встречалось в церковной истории. Например, при вскрытии мощей Святой княгини Анны Кaшинской в XVII веке было обнаружено, что ее рука также поднята.

В Киево-Печерской Лавре, среди мощей святых подвижников находились мощи преподобного Спиридона-просфорника, чья десница воздета для крестного знамения. В Псалтири (1904 года) так говорится об этом: «Желающий несомненного древняго свидетеля собственными очами видети, да идет во святую Киево-Печерскую Лавру в пещеры, к святым мощам преподобного Спиридона просфорника и оузрит десницу его, яже якоже в час кончины своея троеперстно сложи ю для крестного знамения, тако сложенною пребывает и до ныне близ седми сот лет».

Каждому хорошо известно, что руки покойным при положении во гроб складывают на груди крестообразно. Таинственно воздетая (в уже закрытом гробе!) благословляющая десница – может быть, загадка более значимая, чем месторасположение знаменитой Царской библиотеки».[20]

С мнением В.Г. Манягина согласен известный русский исследователь С.В. Фомин: «Вспомним в связи с этим и благословляющий жест Г.Е. Распутина, принявшего смерть за Царя, обнаруженный нашедшими его тело, и таковой же у сестры Царицы-Мученицы, преподобномученицы Великой Княгини Елисаветы Феодоровны, извлеченной из шахты под Алапаевском...

В.Г. Манягин справедливо называет эту загадку благословляющей Царской десницы одной из самых значимых загадок, связанных с Грозным Государем. Причем, как при этом были сложены персты Его, остается лишь догадываться...»[21]

В своем исследовании В.Г. Манягин также особо отмечает: «На Святой горе Афон есть традиция погребения и вскрытия захоронений монашествующих. В соответствии с ней тело усопшего заворачивают с головой в черную материю и без гроба опускают в могилу. Через три года отрывают останки. Если находят светло-желтые, желтые, розоватые или белые косточки, – значит, душа покойного спасена».[22]

Согласно заключительным документам вскрытия Царских усыпальниц Архангельского собора о погребении Царя Иоанна Васильевича Грозного указано:

«На дне саркофага лежат в горизонтальном положении передней поверхностью кверху останки скелетированного трупа человека, прикрытого остатками истлевшей ткани. Скелет имеет правильное анатомическое расположение, за исключением левой стопы. Нижние конечности вытянуты. Череп несколько повернут в левую сторону. Кости левого предплечья согнуты под прямым утлом, соответственно области локтевого сустава, к расположены вместе с костями кисти в поперечном положении, на уровне области нижней части грудной клетки. Кости правого предплечья также согнуты в области локтевого сгиба под острым углом и вместе с костями правой кисти подняты кверху в сторону черепе, причем фаланги кисти расположены в области нижней челюсти. Сохранность черепа удовлетворительная, за исключением правой височной кости и основания черепа, которые хрупкие и легко крошатся. Нижняя челюсть слегка отошла книзу от остальных костей черепа. Кости грудной клетки, таза, верхних и нижних конечностей хорошо сохранились, буровато-желтого цвета, сохраняют свою анатомическую целостность».[23]