Правовая природа наследственной царской власти по взглядам Ивана Васильевича Грозного. Шайрян Георгий Павлович.

Первым, кто сформулировал в наиболее полном объеме правую идею Царской власти российских самодержцев, был  венчанный русский государь и  великий князь, принявший на себя Царский титул[1] – Иван Васильевич Грозный.   Ее основные положения были изложены им в различных документах, в том числе, и в переписке с его высокопоставленным подданным – князем Курбским, который был открытым сторонником старины, всегда готовым «поддержать юридические родовые отношения, противоположные развивавшейся идее государства»[2]. В другое время Иван Васильевич не снизошел бы до обмена посланиями с человеком, которого он считал перебежчиком и военным предателем[3]. Очевидно, что Царь решил воспользоваться случаем, намеренно сделав их переписку публичной, чтобы познакомить с новым государственным курсом и правовой политикой своих сторонников и противников.

Основные положения правовой идеи Царской власти в России, изложенные  Иваном Васильевичем,  сводились к следующему.

Царская власть русского государя являлась наследственной по праву мужского  первородства по нисходящей мужской линии от отца к его первому сыну. Рожденная по воле Божией, которая являлась ее единственным неземным источником, Царская власть российского монарха мыслилась как не зависимая от человеческой воли.  Отсюда происходили присущие только ей четыре свойства.

Важнейшее место среди них отводилось самодержавию, которое означало, что Царская власть была неделима и не делегируема, ни от кого не зависела и принадлежала лишь царствующему монарху, безраздельному обладателю  государственной территории, по праву исторически сложившегося династического наследования – по праву «отчины и дедины». Ее вторым свойством была юридическая неограниченность, имевшая те же истоки, ставившие ее выше всех правовых норм, кроме тех, которые она сама устанавливала. Самодержавная и неограниченная власть наследственного русского монарха обладала также Царским верховенством, которое поднимало ее на недосягаемую высоту по сравнению с другими видами верховной власти. Особым свойством Царской власти была священность, истоком которой также была христианская вера в ее Божественное установление, определявшая неразрывную связь между каноническими основами царского верховенства и его законодательным установлением.  

Первое, на что обратил внимание Царствовавший монарх, была особо подчеркнутая им связь самодержавия с православием как его религиозной основой и нераздельным с нею наследственным характером верховной власти русского Царя. В связи с этим, Иван IV писал: «Исполненное этого истинного православия самодержавство Российского Царства началось по Божьему изволению»[4]. Отсюда следовало, что православная основа Царской власти находилась в нераздельной связи с ее нормативным выражением, а государева воля, таким образом, была выражением воли Божественной в виде имеющего священную духовную природу правого веления правящего монарха, власть которого обладала особыми свойствами. По учению Русской Православной Церкви в отличие от иных людей, находившийся на престоле царственный самодержец обладал особыми дарами Святаго Духа, полученными им во время венчания на Царство при миропомазании.

Наследственный династический характер верховной власти являлся вторым по значению понятием, которое было включено в содержание правовой идеи Царской власти российского монарха. Исполнителями воли Всевышнего в отношении формирования прав на престолонаследие Царь назвал своих родовитых предшественников, составлявших династическую линию московских князей, происходившую из  единого рода Рюрика,  который вел свою историю с начала Х в. Первым среди них Иван Васильевич считал Великого Князя Владимира, просветившего «Русскую землю святым крещением»[5] и причисленного к лику святых Русской Православной Церковью в XI в. Тем самым, царь хотел подчеркнуть, что начало правящей династии на Руси было изначально освящено Божественной Волей.

В первом послании Курбскому им в концентрированном виде была дана историко-богословская характеристика Царской власти российского монарха, лежавшая в основе ее правовой идеи. Как видно, она содержала указание на приобретение русским монархом права на Царское самодержавие и Царское верховенство в силу причин религиозного характера – «православного христианского самодержавия»[6], а также  его исторического наследия. В связи с этим, в послании был особо отмечен династический порядок преемства наследственной верховной власти, принадлежавшей русскому монарху к середине XVI в. уже в течение более чем пяти веков, что и дало Ивану  IV право на смену великокняжеского стола на Царский престол, Царский титул, и скипетродержание.

Другим немаловажным моментом в понимании наследственного характера верховной власти первого русского Царя, что также следует из приведенного текста, была сделанная им ссылка на  связь его династического самодержавия с греческим наследием, что стало одним из оснований для возникновения права русского Государя на  заимствование из Византии коронационного обряда (венчания на Царство)[7].

Царская власть, по мысли Ивана Васильевича отличалась юридической неограниченностью, которая устанавливалась в силу ее Божественного происхождения и была полностью сосредоточена в руках правящего монарха, чего требовали государственные интересы[8].  Мнение Ивана I на этот счет всегда было бескомпромиссно. Поясняя его, монарх  особо подчеркивал разницу между приверженцами православной веры и инославными народами: «А о безбожных народах что и глаголати! Там ведь у них цари своими царствами не владеют, а как им укажут их подданные, так и управляют»[9]. По сравнению с ними, «Русские же самодержцы изначала сами владеют своим государством, а не их бояре и вельможи!»[10]. То есть, право на юридически неограниченную Царскую власть русский монарх имел в силу исторически сложившегося опыта безраздельного и единоличного  господства его династических предков над всей русской землей. Понятно, что такой подход напрочь исключал как теократическую, так и  олигархическую формы правления: «…И этого в своей озлобленности не смог ты понять, – писал он Курбскому, – считая благочестием, чтобы самодержавие подпало под власть известного тебе попа (священника Благовещенского собора Кремля Сильвестра – авт.) и под ваше злодейское управление»[11].

Развивая свою мысль относительно построения царско-церковных отношений и места в них священства, Иван  I пояснял, что положение, при котором верховная власть принадлежит лицам духовного звания, пагубно для государственного развития. Очевидно, что такой взгляд Царственного самодержца был результатом распространенного в то время понимания «симфонии властей», формула которой была помещена в 62 главу Стоглава. Она служила законным основанием для установления правоотношений между Царем и духовенством, что получило нормативное развитие в других его главах, где сближение церковного и государственного права было, как писал И.В. Беляев, беспрецедентно многосторонним и тесным[12].

Государственная охрана установленной Иваном IV в середине XVI в. новой формы правления  – Царского самодержавия, а также сохранение  в роде Рюриковичей по линии Ивана Калиты[13] династического престолонаследия, с большим трудом сумевшего обеспечить к XVI в. приоритетный порядок передачи верховной власти  по нисходящей мужской линии от отца к сыну, потребовала от первого русского Царя, в условиях заметного оживления политических противников неограниченности верховной власти русского монарха, принятия экстраординарных правовых решений и практических мер по их бескомпромиссному осуществлению. Последовавшие шаги политического и законодательного характера, сопровождавшиеся репрессивными мерами государственного принуждения, прежде всего, в отношении лиц, причастных к боярскому правлению[14], привели к установлению «Государевой опричнины» в период 1565- 1572 гг. Будучи частью реформ, проведенных Московском царстве в области военного строительства, суда и церковной жизни, опричнина  сыграла ключевую роль в укреплении основ наследственного царского самодержавия, связав теоретические положения правовой идеи Царской власти русского монарха с ее практическим воплощением в условиях, когда эта власть оказалась под очевидной угрозой ее упразднения, а исторически выработанная отечественная форма правления, как писал о ней М.В. Ломоносов – «залог нашего блаженства, доказанного толь многими и толь великими примерами»[15] – также была  на грани ликвидации.

Наряду с целым рядом мер адмистративно-организационного характера, важнейший упор делался на установление нового порядка регулирования земельных отношений. Без принятия нормативных решений по их упорядочению и без постановки их под государственный надзор со стороны верховной власти, сохранить Царское самодержавие и территориальное единство Московского Царства было практически неосуществимо. В средневековом государстве, где главным источником дохода было сельскохозяйственное производство, которое в развитом виде на частноправовой основе осуществлялось в основном в вотчинных землях, принадлежавших владетельным Князьям, правовой статус земель и их владельцев играл существенную роль в расстановке политических сил и влиянии на верховную власть. Передел земельной собственности таким образом, чтобы она и ее владельцы оказались под Царским контролем, стал ключевым фактором в борьбе за будущее Московского Царства как единого и неделимого, находящегося под властью самодержавного монарха.

Опричнина не только закрепила законодательные меры по ограничению прав на независимое от государства распоряжение земельной собственностью. Реформа сделала на этом пути еще один важный шаг, без которого, как стало понятно, лишить Царскую оппозицию ее материальной силы и политического рвения было невозможно. Им стала физическая замена правообладателей крупных земельных наделов и смена правого статуса землевладельцев путем «перебора» земель, ломкой сложившегося старинного землевладения, «выводом» старых и «испомещением» новых государевых слуг»[16].

Передел собственности коснулся и мелких землевладельцев. Это было вполне понятным явлением, но особого политического значения не имело. Установленный правовой режим землепользования и землевладения не предусматривал возможности для полностью независимого от Царской воли  частноправового земельного владения. Введенные ограничения в правах на землю касались всех без исключения, но политической силы лишили, прежде всего, бояр, которые, как писал о них В.О. Ключевский, «возомнили себя властными советниками государя всея Руси в то самое время, когда этот государь, оставаясь верным воззрению удельного вотчинника, согласно с древнерусским правом, пожаловал их как дворовых слуг своих в звание холопов государевых»[17]. В результате опричнины, «Политические и экономические силы боярства изрядно уменьшились, и сам состав  его существенно изменился: «прежние большие роды, князей и бояр, многие без остатку миновалися», – писал С.О. Шмидт. Эта же участь постигла и удельных князей. Уступая свои наследственные земли великому князю Московскому и получая взамен другие с ограниченными правами на распоряжение ими, …Князья из самостоятельных Государей, из владельцев определенных частей в родовой собственности, обратились в слуг Московского и Литовского Великих Князей…воля Великого князя стала для его слуг законом»[18]. Опасность вмешательства в государственные решения верховной власти со стороны бывших владетельных Князей и старого родовитого боярства стала существенно меньшей.

Не были исключением из правила и выросшие в своих размерах монастырские земли[19]. Часть из них отошла «на государя»[20], хотя изначально они были переданы монастырям в качестве вклада[21] или были им проданы[22]. Боярская оппозиция, выросшая на крупном вотчинном землевладении, таким образом, была уничтожена, церковное землевладение оказалось ослабленным. Права на самостоятельные сделки с землей у монастырей были отобраны и осуществлялись только с разрешения государя,[23] что было законодательно установлено в положениях Утвержденной грамоты церковного («Освященного») собора, который запрещал митрополиту, владыкам (архиепископам и епископам) и монастырям приобретать частновладельческие земли  путем покупки, вкладов «на помин души» и закладов, а также отменял права выкупа из монастырей перешедших к ним вотчин[24]. Таким образом, Стоглавым собором и приговорами[25] был установлен правовой режим землевладения в значительно лучшей, чем ранее, мере обеспечивавший охрану государственных земельных интересов и независимость верховной власти российского монарха. Установленное Иваном I  наследственное Царское самодержавие было сохранено и упрочено. Не удалась ни «деспотическая монархия»[26], многочисленные варианты которой будоражили умы ряда историков, ни мнимая сословно-представительная монархия[27], ни столь же вымышленный российский абсолютизм, началом которого, порой, считается самодержавное правление первого русского Царя[28].

Правовая идея Царской власти российского монарха не только получила свое практическое воплощение, но указала на преимущества настоящего   и будущего, которое стало неразрывно связанным с установленной Иваном Васильевичем Грозным формой правления – Царским самодержавием.

К.ю.н., к.и.н.       Шайрян Г.П.