По мнению автора, демонтаж экуменической политики РПЦ зависит от президента Путина
История с так называемым «Всеправославным собором» поучительна хотя бы тем, что вызывает к себе со всех сторон отношение, по большей части далекое от адекватного понимания того, какие процессы имеют место в действительности. Так, вряд ли можно признать свидетельством такого понимания торжествующие победные реляции тех, кто искренне не хотел, чтобы наша Церковь участвовала в позорном действе на Крите. И это притом, что из некоторых комментариев официальных представителей РПЦ несведущему человеку вообще невозможно понять, из-за чего разгорелся такой сыр-бор с участием или неучастием русской делегации, почему мы в итоге не поехали на этот собор? Так что же, собственно, произошло?
Для того чтобы понять это, необходимо, в свою очередь, обладать адекватным пониманием, того, что такое экуменизм, его глубинных, абсолютно внецерковных и не вполне прозрачных международных корней. Процесс, связанный с подготовкой пресловутого «Всеправославного собора», начался давно, по меньшей мере еще в 20-е годы прошлого столетия. Целью процесса, как он мыслился закулисными «операторами», была радикальная модернизация церковных институтов, в конечном счете – полное выхолащивание их традиционалистского содержания, наполнения, разрыв исторической преемственности, связи с Традицией. Параллельно тот же процесс шел и в католицизме. Однако в 20-е годы 20 в. реализовать эти планы не удалось, в силу целого ряда исторических обстоятельств. Все возобновилось в 60-е годы, причем параллелизм процессов, протекавших в католицизме и в Православии, настолько очевиден, что удивительно, как это многие не обращают на него внимания.
Второй Ватиканский собор, весь его ход, организация и итоги дают наглядное представление о целях и методах закулисных модераторов. Главным итогом, помимо модернистских реформ в католицизме, было то, что, пассивное консервативное большинство католиков молчаливо-покорно склонилось перед волей «начальства», а пассионарное меньшинство церковных консерваторов ушло в раскол, образовав движение католиков-традиционалистов, так называемых «лефевристов». Но там задача продавливания реформ облегчалась тем, что Ватикан устроен принципиально по-другому по сравнению с Православной Церковью. В отличие от последней, где действует поместный принцип, Ватикан является единой мировой организацией, подчиненной папе (притом, что в католицизме, как известно, еще особенным образом присутствует юридизм, преклонение перед внешней организацией), что облегчает задачу добиться мутации католической традиции. Достаточно продвинуть во власть «своего папу» с верным ему окружением, а дальше вступают в действие понятные властные механизмы. Как показал в своей сам архиепископ Марсель Лефевр, либералы, бывшие в меньшинстве, добились победы на Втором Ватиканском соборе в силу того, что они были лучше организованы и вовремя захватили многие ключевые посты, в том числе и прежде всего те, что были связаны с подготовкой ключевых документов собора. Консерваторы же, бывшие поначалу в большинстве, не смогли организоваться для отпора не очень многочисленному, но хорошо отмобилизованному либеральному лобби и проиграли. Приняв ключевые документы, в которых по факту была совершена революция, прежде всего богословская, вероучительная, отцы Второго Ватикана поставили перед фактом безгласное консервативное большинство, дав старт окончательному вырождению и обмирщению своей церкви, приспособлению ее к духу «века сего».
Параллелизм между Вторым Ватиканским собором и неудавшимся тогда собором Всеправославным касается не только методов организационных, но и содержания самих документов. В основе «экуменической» части – безусловно революционная, подрывающая христианское святоотеческое учение идея равенства всех религий (не правового, перед законом, а по существу), возможности спасения вне границ Церкви, размывание этих границ. В конечном счете именно «апокатастасис», учение о всеобщем спасении – вот смысловая сердцевина соответствующих документов как Второго Ватикана, так и недавнего сидения на Крите. Эта идея, внедренная извне, протаскивалась и протаскивается немногочисленными представителями внутрицерковного модернизма, причем в современном Православии таковых иерархов, по факту принявших для себя эту идею, ничуть не меньше, чем у католиков. Мы имеем дело с непрозрачным по своим корням глобальным мировым процессом, а принимающие вид наивных «спецпатриоты» на голубом глазу рассуждают о «послушании» и «непослушании» «священноначалию»! Можно подумать, им неизвестно хотя бы о роли американских спецслужб в поставлении Иоанна Павла II, в атаке на его предшественника Иоанна Павла I и в «чутком руководстве» действиями патриарха Варфоломея, широко известного в узких кругах под кличкой «кардинал Фанара»! Неужели они не понимают, что духовной основой глобалистики как проекта является гностицизм, непрозрачные для «внешних» оккультно-гностические доктрины?
Однако осуществление планов, параллельных Второму Ватикану, в Православии оказалось не таким простым. Во-первых, как мы указали выше, здесь действовал и действует поместный принцип (в мировом Православии не существует единого организационного центра), во-вторых, епископат не может здесь механически навязывать свои решения церковной полноте и старцам, духовникам, пользующимся авторитетом в народе; одним словом, Православная Церковь обладает качеством, не свойственным католицизму, то есть соборностью. Церковная полнота подвергает рецепции решения церковной власти, поэтому что-либо навязать путем обмана и манипуляций, как это было на Втором Ватиканском соборе, здесь гораздо сложнее. Это там возможно раздать епископам проекты документов, подготовленных к собору, непосредственно перед голосованием; здесь их приходится порой заранее обнародовать.
Долгая эпопея подготовки «Всеправославного собора» - замечательное свидетельство того, как церковная полнота отчаянно сопротивлялась закулисным усилиям экуменического лобби, что приводило ко все большему сокращению повестки дня будущего «соборища», постепенному выхолащиванию либерально-неообновленческой сути готовящихся к принятию документов. Но окончательный удар по тайному замыслу церковных модернистов был нанесен тогда, когда документы, принятые предсоборным совещанием в Шамбези, были-таки опубликованы. То, что именно патриарх Кирилл настоял на этом, свидетельствует лишь о том, что он, будучи явно умнее своего «фанарского» коллеги, хорошо понимал опасность полной закрытости процесса, понимал, что в Православной Церкви так грубо подавить консервативное большинство, как это сделали в свое время у папистов, не получится. Говоря по-простому, Патриарх Кирилл, не без серьезных оснований, опасался самого страшного для любого церковного лидера – большого раскола. Но в этом неизбежном решении – все-таки опубликовать документы, пусть и в самый последний момент – содержалась другая опасность – открыть дорогу для соборного сопротивления либерально-экуменическому лобби церковной бюрократии, что в итоге и случилось.
Как только документы, по согласованию с Константинополем и предстоятелями других Поместных Православных Церквей, были опубликованы (за три дня до начала Архиерейского собора РПЦ), как снежный ком начал нарастать вал богословской критики; началось активное сопротивление их предстоящему принятию на Критском соборе со стороны лучших представителей мирового Православия (авторитетных духовников, старцев, богословов, иерархов). Этот длинный ряд много раз перечислялся. Основная канва событий изложена в . Одновременно с этим началось движение непоминающих патриарха Кирилла и на канонической территории Русской Православной Церкви, прежде всего в Молдавии и на Украине. Причем, необходимо особо отметить истинно христианское мужество молдавских и особенно украинских священников, принципиально вставших за веру вопреки Московской церковной власти своей Церкви, притом, что они живут в ситуации постоянной опасности со стороны раскольников, униатов и собственного украинского государства. Все эти события происходили на фоне безгласного одобрения документов будущего «собора» на Архиерейском соборе РПЦ, где под жестким давлением со стороны Патриарха Кирилла была пресечена слабая попытка открыть по ним дискуссию. Всегда готовые услужить начальству «спецпатриоты», которые теперь, после отказа русской Церкви от поездки на Критский собор, радостно утверждают, что ехать на него изначально не хотели, и просто Патриарх Кирилл разыгрывал некий «хитрыйплан», конечно, сильно лукавят, иначе неясно, зачем же так жестко продавливали одобрение документов на своем Архиерейском соборе. Впрочем, к вопросу о том, кто чего хотел или не хотел, мы еще вернемся. Другая откровенная ложь обслуживающих интересы так называемой «власти» спецпатриотов заключается в утверждении, что якобы сопротивление экуменическим документам, принятым для одобрения на «Всеправославном соборе» совещанием в Шамбези, осуществлялось лишь ничтожной кучкой мирян в России, что на фоне общеизвестных упомянутых выше фактов (в итоге признанных и Синодом РПЦ на заседании 3 июня) выглядит как слишком уж открытая и откровенная дезинформация, при этом весьма примитивная.
Нарастающий вал критики вынудил руководство ряда Поместных Православных Церквей также высказаться критически на уровне высших руководящих органов своих юрисдикций. Так, в частности, произошло в Грузинской и Болгарской Церквях, в итоге вообще отказавшихся от поездки на Критский собор. Руководство РПЦ также приняло свои меры, проведя богословскую конференцию 19 апреля, которая разработала к документам, уже утвержденным ранее Архиерейским собором (что само по себе, говоря мягко, является довольно интересным каноническим казусом). Однако данные поправки даже не рассматривались Архиерейским собором, который после 3 февраля, естественно, больше не собирался, в силу чего их канонический статус изначально был довольно проблематичен. Те, кто рассматривает данные поправки как заведомую индульгенцию либерально-экуменической верхушке РПЦ, опять же явно лукавят. Возможно, в случае приезда на собор, они и были бы озвучены русской делегацией, однако в то, что все пожелания РПЦ будут непременно учтены, как-то не верилось, а теперь, после завершения собора на Крите, не верится вовсе. (К тому же, даже этот, по мнению спецпатриотов, радикально-консервативный подход к содержанию документов Шамбези, вовсе не предусматривал, как это видно из опубликованного текста поправок, на который мы сослались, что извнутриправославных документов будут убраны позитивные упоминания об экуменизме и о членстве православных во Всемирном Совете Церквей, а именно это составляло и составляет главный камень преткновения в связи с данными документами.) Яркий пример – судьба аналогичных поправок Элладской Церкви. В итоге дискуссии, прошедшей на Крите, вовсе не все они, при всей их компромиссности, были учтены. Понимая это, многие в РПЦ и вне нее были в принципе против самого участия в Критском соборе.
Руководство РПЦ до последнего готовилось к участию в нем, однако все неожиданно поменялось после визита Патриарха Кирилла и президента Путина на Афон, изначально бывший, пожалуй, главным центром сопротивления экуменизму вообще и Критскому собору в частности. По мнению некоторых инсайдерских источников, визит делегации РПЦ изначально вовсе не планировался, а просто в последний момент она присоединилась к Президенту. Косвенным подтверждением этого является то, что встреча Путина с Кинотом происходила фактически в закрытом режиме, без участия представителей команды Патриарха Кирилла, причем о содержании ее точно ничего не известно. Факт заключается в том, что именно после этой встречи произошла главная странность, решительно нарушающая все законы протокола: сразу после отъезда Президента и Патриарха с Афона Кинот выпустил свое документов Шамбези. (И это притом, что они имели все возможности поднять затронутые в нем вопросы при личной встрече с Патриархом и Президентом). И сразу же после этого состоялось заседание Синода РПЦ, впервые всерьез поставившее под сомнение участие делегации нашей Церкви в Критском соборе. Данные факты позволяют с высокой степенью вероятности предположить, что именно после встречи с афонитами Президент Путин привел в действие доступные ему методы убеждения и воздействовал на Патриарха Кирилла, убедив того не ехать на посиделки к прожженному американскому агенту Патриарху Варфоломею. Закулисное «перетягивание каната» длилось еще неделю, но в итоге «антисоборная» линия все-таки победила.
Однако сразу после исторического отказа от участия русской Церкви в экуменическом «соборище» началась война интерпретаций, объясняющих причину нашего отказа. Уже на то, что агрессивно навязываемое спецпатриотами мнение о том, что данное решение есть ни что иное как реализация «хитрогоплана» Патриарха Кирилла и его окружения, их блестящая победа в сложной игре со злодеями из Фанара, не выдерживает самой снисходительной критики. Из отчетливо видно, что в комментариях официальных лиц РПЦ сквозило отчетливое сожаление в связи с тем, что мы таки не поехали на Крит, и было видно, что поехать им очень хотелось. При этом тщательно замалчивалось и забалтывалось главное: решающая, так сказать, идеологическая (а не ситуативно-политическая) причина нашего неучастия – резкое неприятие церковной полнотой (в лице ее лучших представителей) экуменической идеологии критского действа, неприятие, которое стало невозможно игнорировать. Главным камнем преткновения было и остается экуменическое содержание теперь уже критских документов, ну и, до известной степени – вселенские притязания Фанара на роль православного Ватикана (что абсолютно противоканонично!), а все остальное – глубоко вторично.
По имеющимся сведениям, сейчас экуменической командой ОВЦС (являющейся, по словам его председателя митрополита Илариона, всего лишь политики Патриарха Кирилла) готовится решение Синода РПЦ, заседание коего должно состояться в середине июля, содержащее если не прямое одобрение решений Критского собора (вообще потерявшего свой «вселенский» статус после отказа от участия в нем четырех Поместных Церквей), то во всяком случае некое примирительное заявление. (Что необходимо для продолжения экуменической политики высшего руководства РПЦ). Одновременно в комментариях как некоторых представителей либерально-экуменического лобби внутри РПЦ, так и представителей Фанара звучит мысль о том, что участие или неучастие – вопрос второстепенный; главное – одобрение принятых впоследствии документов как Предстоятелями Поместных Церквей (чьи подписи под решениями совещания в Шамбези ведь не отозваны), так и высшими органами управления Поместными Церквями, каковым в нашем случае является Архиерейский собор. Эти комментарии звучат удивительно синхронно с , говорящих о том, что решение не ехать на собор – действительно «хитрыйплан», только цель его заключается в том, чтобы замаскировать предательство веры священноначалием РПЦ и обмануть народ, а главное – это не отмененное решение Архиерейского собора от 3 февраля и не отозванная подпись Патриарха Кирилла под документами Шамбези.
В «ревнительском» движении в самой России, которое также противостояло и противостоит экуменической политике руководства РПЦ, изначально было и есть два направления. Сторонники одного, с позиций независимого взгляда на события и независимого ни от каких иных внешних сил участия в них, выступают за то, чтобы всеми возможными средствами воздействовать на «верхи», добиваться кардинальных перемен в этой политике и при этом противостоять возможному расколу (который во многом провоцируется политикой «верхов»), сторонники же другой, которые уже прямо говорят о безблагодатности нынешней иерархии РПЦ (которую она якобы приобрела после встречи в Гаване и подписания документов Шамбези), как раз сами провоцируют раскол, будучи управляемы кураторами из спецслужб, обслуживающих российских компрадоров из числа либеральных элит, связанных с Западом. Это два крыла единой птицы под названием «цветная революция»: чем больше неадекватности и «упертости» в поведении правящего субъекта, тем больше шансов у тех, кто стремится оседлать естественный в таком случае социальный протест и добиться дезорганизации управления и развала всей системы. Команда ОВЦС и апологеты раскола «справа» как бы подпирают друг друга и, апеллируя к своим сторонникам, кивают в сторону другого «крыла». Поэтому если сейчас решения ближайшего Синода будут иметь привычный характер либерально-экуменической двусмысленности, это, в не очень отдаленной перспективе, может возыметь поистине катастрофические последствия. Каков же выход?
Что касается содержательной стороны, то здесь хотелось бы прежде всего еще раз повторить: какие-либо торжествующие, победные реляции со стороны противников экуменизма – самое неумное занятие, коему они могут сейчас предаваться; борьба отнюдь не закончена, а лишь переходит в новый этап. Как можно торжествовать, если угроза раскола «справа» и, стало быть, «слив» консерваторов в сугубо маргинальное русло, о чем всегда мечтали церковные и околоцерковные либералы, реальна как никогда? Единственное, что может выбить карту «праведного», «оправданного» раскола из рук радикалов – это, во-первых, отзыв подписи Патриарха Кирилла под документами Шамбези, во-вторых, отмена решений Архиерейского собора РПЦ от 3 февраля, для чего его необходимо во внеочередном порядке созвать. В ближайшей перспективе – выход нашей Церкви из Всемирного Совета церквей. Для того чтобы добиться этого, необходимо усиливать наши соборные действия, наращивать давление на правящего субъекта РПЦ в лице Патриарха, Синода и Архиерейского собора, продолжая то, что мы делали до сих пор, на качественно более высоком уровне, руководствуясь бескорыстной заинтересованностью в дальнейшей судьбе нашей земной Церкви. Но для достижения цели мало и этого. Поскольку после пресловутой встречи в Гаване, организованной и проведенной в глубокой тайне не только от народа, но даже и от членов Архиерейского собора и синодалов, питать какие-либо иллюзии касательно искренности правящего в нашей Церкви субъекта не приходится, необходимо (как бы это ни было трудно, почти невозможно) задействовать тот же спасительный механизм, который промыслительно сработал и спас ситуацию в момент посещения Афона Президентом Путиным. Роль коллективного действия в истории огромна. Но в ее переломные моменты первую скрипку всегда играют «элиты» - те, кто принимает ответственные решения. Как случится на этот раз – мы узнаем не позднее, чем через две недели.
Владимир Семенко
