Царский Венец Владимира Мономаха

В последнее время в популярной, а иногда даже и в научной литературе встречается весьма странное утверждение, содержащее явную историко-политическую тенденциозность. Данную позицию можно кратко сформулировать так: Шапка Мономаха – Царская корона Российских Императоров, которой венчались на Царство русские Цари от Иоанна I Васильевича Грозного до Иоанна II Алексеевича и Петра I Алексеевича, одна из Царских регалий при венчании на Царство всех последующих Российских Императоров была якобы изготовлена вовсе не в Ромейской Империи - в середине XI века при Императоре Константине IX Мономахе, а в XIV веке в Орде или в какой-то другой азиатской стране и она якобы подарена Великому Князю Иоанну Даниловичу (Калите) ханом Узбеком.

Данное подробное исследование позволяет уверенно утверждать, что Мономахов Венец передан Ромейским Автократором Иоанном Комниным Великому Князю Владимиру Мономаху в начале XII века для венчания на Русское Царство в сане наследственного Ромейского Василевса.

Как отмечает современный историк Л.Е. Болотин в своем исследовании по истории Древней Руси: «Начиная с первой трети XVI столетия целый ряд исторических памятников содержит предание о том, как внук Императора Константина IX Мономаха во время своего Киевского Великого Княжения получил титул Царя. Такие памятники старорусской литературы, как «Послание Спиридона-Саввы о Мономаховых Дарах», «Сказание о Князьях Владимирских», «Никоновская Летопись», «Русский Хронограф», «Государев Родословец», «Степенная Книга Царского Родословия», не только титулуют Великого Князя Киевского Владимира Всеволодовича Мономаха Царем Великой Руси, но и рассказывают обстоятельства происхождения титулатуры»[1].

В древнем «Сказании о Князьях Владимирских» об этом повествуется так:

«А Великого Князя Рюрика четвертое колено Великий Княз Володимер, иже просветил Русьскую Землю Святымъ Крещеньем в лето 6496. А от Великого Князя Владимира четвертое колено Княз Великий Владимир Всеволодич Манамах, правнук. Егда седе в Киеве на Великом княжении, совет начят творити с князми своими и с боляры и велможи, тако рек: «Егда аз мал есмь преже мене царствовавших и Хоругви правящих Скипетра Великиа Русиа, якоже Князь Великий Олег ходил и взял с Цариграда великую дань на вся воа своа и здрав въсвояси возвратися; и потом Всеслав Игоревич, Княз великий, ходил и взял на Коньстянтине граде тяжьчайшую дань. А мы есмя Божиею милостью настолницы своих прародителей и отца моего Великого Князя Всеволода Ярославичя и наследницы тоя же чести от Бога. Ныне съвета ищу от вас, моея полаты князей, и боляр, и воевод, и всего христолюбиваго воиньства; да превознесется имя Святыа Живоначалныа Троици вашея храбрости могутьством Божьею волею с нашим повелением; и кий ми совет против воздаете?» Отвещаста же Великому Князю Владимиру Всеволодичю его князи, и боляре, и воеводы: «Сердце Царево в руце Божьи, и мы вси есмо в твоей воле». Княз же Великий Владимир събирает воеводы благоискусны и благоразумны и поставляет чиноначалники над различными воиньствы – тысущники, сотники, пятдесятники над различными чинми боренья; и съвокупи многия тысяща воиньства, и отпусти их на Фракию, Цариграда области; и плениша я доволно и возвратишася с многим богатеством. Тогда бе в Цариграде Благочестивый Царь Константин Манамах, и в то время брань имея с Персы и с Латыною. И съставляетъ советъ мудре и царьски, отряжает послы к Великому Князю Владимиру Всеволодичю: Неофита Митрополита Ефесьскаго и с ним два епископа, милитиньскаи митилиньска, и стратига Антипа Антиохийскаго, игемона Иерусалимъскаго Еустафия, и иных своих благородных. От своея же выя снемлет Животворящий Крест от самого Животворящаго Древа, на немъже распятся Владыка Христос. Снемлет же от своея главы Венець Царьский и поставляет его на блюде злате. Повелевает же принести крабьицу сердоликову, из неяже Августия, Царь Римъский, веселяшеся, и ожерелье, иже на плещу своею ношаше, и чепь от злата аравьска исковану, и ины многи дары Царьскиа. И предаде их митрополиту Неофиту сь епископы и своим благородным посланником, и посла их к Великому Князю Владимиру Вселодичю, моля его и глаголя: «Прийми от нас, о боголюбивый благоверный Княже, сиа честныа дарове, иже от начатка вечных лет твоего родьства и поколенья царьский жребий, на славу и честь и на венчание твоего волнаго и Самодержавнаго Царствиа. И о немже начнут тя молити наши посланницы, что мы от твоего благородиа просим мира и любве, яко церкви Божьа безмятежна будет, и все православие в покои пребудет под сущею властью нашего Царства и твоего волнаго Самодержавъства Великиа Русиа, яко да нарицаешися отселе боговенчаньный Царь, венчан сим Царьским Венцем рукою святейшаго митрополита кир Неофита с епископы». И от того времени Княз Великий Владимир Всеволодичь наречеся Манамах, Царь Великиа Русия. И пребысть потом прочаа времена с Царем с Констянтином в смирении и любве. И оттоле и доныне тем Венцем венчаются Царским Велиции Князи Володимерьстии, егоже прислал Греческий Царь Коньстянтин Манамах, егда ставятся на Великое Княжение Русьское»[2].

В данном повествовании о дарах Мономаховых имеются явные исторические несоответствия. Император Ромейской Империи Константин IX Мономах умер в январе 1055 г., когда его внуку Княжичу Владимиру Всеволодовичу Мономаху исполнилось едва ли два года.

Однако, как справедливо отмечает в своем исследовании Л.Е. Болотин – «Это вовсе не означает, что ко всем сведениям, содержащимся в древнем сказании, надо относиться как к не имеющим никакого историографического значения, и тем более как к полной выдумке.

Надо сказать, что по жанру и «Послание Спиридона-Саввы о Мономаховых Дарах», и «Сказание о Князьях Владимирских» ближе не к летописным, то есть историографическим произведениям, а к церковной агиографии, к церковной нравоучительной литературе. Если опытный летописец, обладающий достаточным историческим кругозором, старается четко различать устойчивые устные предания, которые он обычно сопровождает словами «рассказывают», «сказывают», «ведают», и факты прошлого, известные ему из исторических документов, хроник, мемориальных надписей, то многие писатели, работающие в малых поучительных литературных формах, такой фактографической границы зачастую не проводят, «уравнивая» хронологически неопределенные предания и широко известные исторические факты. Порою же для пущей смысловой «цельности» своего рассказа они могли дать свою трактовку фактов из преданий и хроник, тем самым грубо нарушая принципы хронологии, свойств мест и действий.

Данный феномен в церковных литературных преданиях можно было бы сравнить с так называемой «обратной перспективой», известной в иконографии, фресковой живописи и по книжным миниатюрам. И наш народный эпос о русских богатырях все их деяния относит ко времени Киевского Князя Владимира Красное Солнышко, то есть Святого Равноапостольного Великого Князя Владимира, хотя строго исторически эпоха русских богатырей на самом деле охватывает период почти в три столетия от Великого Князя Владимира Святославича до Батыева нашествия. Притом и церковные предания, и народные мифы вовсе не лгут, а с помощью самобытных жанровых приемов особым образом обобщают исторический материал. Очевидно, с подобным явлением мы сталкиваемся и в предании о Мономаховых Дарах.

У «Послания…» и «Сказания…», которые были составлены в первой трети XVI столетия, очевидно, был более древний протограф XV или даже XIV века, который зафиксировал устойчивое устное многовековое предание о происхождении регалий Московских Великих Князей в их связи и с Ромейским Императором Константином Мономахом, и с Великим Князем Киевским и всея Руси Владимиром Всеволодовичем Мономахом. Более того, из этого предания известно, что Императорские Дары были доставлены в Киев в ходе мирного урегулирования военного конфликта между Ромейской Империей и Русью. Но из содержания данного повествования можно полагать, что составителю протографа не было известно о прямой родственной связи между Императором дедом и Русским Князем внуком, поскольку он полагал, что Князь Владимир Всеволодович получил прозвище «Мономах» только после получения Мономаховых Даров, а не по праву прямого родства и для различия с другими сыновьями Великого Князя Всеволода Ярославича, родившимися от второго брака.

Но хронистов такого литературного, историографического уровня, такого кругозора и таланта, какими обладал Киево-Печерский Летописец, в ту пору на Руси уже не было. У них уже отсутствует пристальное внимание к существенным деталям, кропотливая работа с актовыми материалами и записью свидетельств очевидцев тех или иных событий, что так характерно для Преподобного Нестора. Если же продолжатели «Повести Временных Лет» стали бы «сочинять» детали о деяниях Князя Владимира Мономаха в 1073–1113 годах, то тем более им было бы проще так же «преувеличенно» детализировать и его Великое Княжение в 1114–1125 годах.

Но двенадцать лет Великого Княжения Владимира Мономаха в летописях отображены крайне скупо. Наиболее пространным источником является великолепное «Поучение Князя Владимира Мономаха своим детям», но и там многие деяния Князя только названы без хронологической привязки. Для хронографической реконструкции этого периода историки предпринимают большие усилия, используя множество мелких фрагментов, кратких упоминаний из греческих, арабских и западноевропейских источников, причем ряд фактов устанавливается не напрямую, а только при сопоставлении разрозненных исторических свидетельств. И сейчас этот глубокий исследовательский процесс продолжается, поскольку по большому счету его цель далека ещё от завершения»[3].

Необходимо особо отметить, что в известном собрании русских летописей Киевском Синопсисе, составленном в последней трети XVII века в Киево-Печерской Лавре предположительно архимандритом монастыря Иннокентием Гизелем, о дарах Императора Ромейской Империи сказано:

«Въ древнихъ писанныхъ летописехъ Русскихъ о томъ же Великомъ Князе и Самодержце Российскомъ Владимире Мономасе и се обретается, яко онъ егда въ господарства Греческии съ великою силою пойде къ Цариграду, тогда Православно-Христианский Кесарь Греческий Иоаннъ Комнинъ, видя яко не можетъ противу стати великой силе Российской и изрядной храбрости Владимировой, посла къ нему о мире Неофита Митрополита Ефесского, Епископа Милитскаго, и прочихъ отъ сановниковъ своихъ; посла же съ ними и Rрестъ отъ самаго Животворящего Древа Креста Господня со всякою драгостию соделанный, снемши отъ выи своея, и Венецъ Царский отъ главы своея возложъ на блюдо злато, ожереие, или гривну, юже самъ на порфире своей Царстей носяше, и чепь отъ злата Аравийска, и иныя многоценныя дары, сице въ послании своемъ написавши:

«Иоаннъ Комнинъ, милостию Божиею Православный Царь Греческий, Великому въ державныхъ Князехъ Российскихъ Владимиру радоватися. Понеже съ нами единыя веры еси, паче же и единокровенъ намъ; отъ крове бо Великаго Константина Мономаха Кесаря Греческаго идеши; сего ради не брань, но миръ и любовь подобаетъ намъ съ собою, яко единокровнымъ имети. Нашу же любовь да познаеши паче, юже имамы къ твоему благородию, се посылаю ти Венецъ Царский еще Константина Мономаха, отца матери твоея, и Скипетръ и диадему и Крестъ съ Животворящимъ Древомъ златый, гривну и прочая царская знамения и дары, имиже да венчаютъ благородство твое посланными от меня Святители, яко да будеши отселе Боговенчанный Царь Российския земли».

И тако отъ тыхъ посланниковъ венчанъ бысть Владимиръ Мономахъ Венцемъ Царскимъ; съ Иоанномъ же Царемъ Греческимъ миръ и любовь въ вечные роды име. И отселе Великий Князь Владимир Мономахъ Царь Российский нарицавшеся, и по немъ наследник его, отъ нихъ же все то достояние Царское, милостию Божиею, и до ныне при великихъ Государех Царехъ и Великихъ Князехъ Московускихъ и всея России Самодержцехъ достойно и праведно содержится»[4].

Большинство историографов и критических толкователей «Послания…» Саввы-Спиридона и «Сказания о Князьях Владимирских» указывая на их хронологические противоречия традиционно «поправляют», что если посылка на Русь Мономаховых Даров была на самом деле, то она никак не могла быть при Императоре Константине Мономахе, а ее мог совершить Ромейский Император Алексей Комнин.

В данном же документе в послании Императора четко указывается имя – «Иоаннъ Комнинъ, милостию Божиею Православный Царь Греческий». То есть Император Иоанн II Комнин, который вступил на Престол Ромейской Империи после смерти своего отца Императора Алексея I Комнина 15 августа 1118 года и царствовавший до 1143 года.

Можно только предположить, что у составителя Киевского Синопсиса, архимандрита Киево-Печерской Лавры Иннокентия Гизела имелись документы, неизвестные новгородским и московским духовным писателям и летописцам XVI столетия, на основании которых и было воспроизведено послание именно Императора Иоанна II Комнина к Великому Князю Владимиру Всеволодовичу.

Современный известный исследователь русско-ромейских отношений XII века, доктор исторических наук, профессор кафедры истории России до XIX в. Исторического факультета МГУ им. Ломоносова А.А. Горский в своих работах, посвященных войнам Древней Руси с Ромейской Империей в 1116 и 1118 годах, особо отмечает:

«Русско-византийский военный конфликт 1116 г., обычно характеризовавшийся как «неожиданный», стоящий «особняком», не рассматривался как составная часть международных отношений в Восточной и Юго-Восточной Европе начала XII в.»[5]. И что «русско-византийский конфликт 1116 г. нельзя считать случайным: в правление Владимира Мономаха было предпринято широкое военное и политическое наступление на Византию»[6].

Однако – как пишет А.А. Горский – «Поход русских войск под командованием Вячеслава Владимировича и Фомы Ратиборича не принес успеха – взять Доростол и закрепиться на Дунайском правобережье не удалось. Возможно, отрицательную роль сыграло то, что русским князьям в 1116 г. приходилось часть сил отвлекать на борьбу с половцами»[7].

Далее, как отмечает исследователь: «В 1118 г. Владимир Мономах попытался вновь начать военные действия в Нижнем Подунавье, послав туда воеводу Ивана Войтишича. Греческая сторона предложила мирное соглашение, которое сумела добыть ценой традиционного средства византийской дипломатии богатого выкупа – и предложения брака внучки Мономаха с царевичем. Не исключено, что Владимир принял мирные предложения потому, что назревал конфликт на западных границах Руси. Тот факт, что известие о событиях 1118 г. не сохранилось в известных летописных памятниках, очевидно, объясняется тем, что до военного столкновения на этот раз дело не дошло»[8].

Естественно предположить, что военный поход русских дружин в 1118 году мог быть организован Великим Князем Владимиром Мономахом только в летние месяцы. И предложение о мире поступило Владимиру Мономаху от Императора Алексея I Комнина или, что вероятнее всего, от представителей Императора. Однако 15 августа 1118 года Император Алексей I умирает и на Престол восходит его сын Император Иоанн II Комнин. И именно от Императора Иоанна II Комнина было послание Великому Князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху, которое и воспроизводится в Киевском Синопсисе.

Это подтверждается тем, что как отмечает А.А. Горский: «В 1122 г. устанавливаются дружеские отношения между Владимиром Мономахом и Иоанном Комнином: дочь Мстислава, старшего сына Мономаха, была выдана за византийского царевича, тогда же пришел из Византии новый митрополит Никита»[9].

Таким образом, можно предположить, что Венец Царский Императора Константина Мономаха и другие дары Царские были переданы Великому Князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху вероятнее всего в 1119 году. Однако нельзя исключать, что все эти Царские дары могли быть переданы и в 1122 году, когда Мстислава, дочь старшего сына Владимира Мономаха, была выдана за Ромейского Царевича. Участие Митрополита Неофита в переговорах о мире, в передаче Мономаховых Даров и в Венчании на Царство Великого Князя Владимира Мономаха, является дополнительным косвенным аргументом историчности этого события: Владыка Неофит I пребывал на Эфесской кафедре в 1113–1125 годах.

В современном издании «Истории политических и правовых учений» под редакцией доктора юридических наук, профессора О.Э. Лейста, изданном Московским Государственным университетом, в главе, посвященной политическому и правовому наследству Владимира Мономаха воспроизводится текст послания Императора Ромейской Империи к Великому Князю Владимиру Всеволодовичу именно из Киевского Синопсиса и авторы делают вывод:

«Царские дары Владимиру Мономаху были посланы Алексием I, но это были предметы, принадлежавшие Императору Константину Мономаху. Умерший ромейский монарх, таким образом, и был подлинным дарителем, а Автократор Алексий I Комнин лишь передавал его дары. Их передача приобретала особый смысл вследствие того, что Владимир Мономах был рожден от брака Великого Князя Всеволода Ярославича с дочерью Императора Константина Мономаха, т.е. шел от крови последнего. «В л?то 6561 (1053 г.). У Всеволода родися сынъ, и нарече ему Володимеръ, от Цариц? грькын?», – говорится об этом в «Повести Временных Лет». Передача атрибутов Царской Власти венчала, таким образом, передачу ему Царской крови»[10].

Необходимо отметить, что авторы данного издания, вопреки тому, что в Киевском Синопсисе в императорском послании четко указывается имя Императора Иоанна II Комнина, в своих выводах приписывают послание Императору Алексею I, отцу Императора Иоанна II. Это можно объяснить только тем, что в историографической литературе о Дарах Мономаховых утвердилось мнение, что дары из Ромейской Империи Великому Князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху были переданы Императором Алексеем I Комниным.

О том, что Императорские дары Владимиру Мономаху были переданы именно Алексеем I Комниным, писал и известный русский историк В.Н. Татищев в своем фундаментальном труде «История Российская», которая начала издаваться с 1768 года.

В 1807 году, Алексей Федорович Малиновский (1762–1840), известный русский археограф, сенатор и Главный управляющий Московским Архивом Коллегии Иностранных дел, в своем описании сокровищ Московского Кремля также особо отмечает: «…Не Константинъ, а точно Императоръ Алексей Комнинъ прислалъ Царския украшения Великому Князю Владимиру Всеволодовичу»[11].

Русский историк В.С. Иконников в своей диссертации на степень доктора «Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории» в 1869 году писал: «По некоторымъ известиямъ, греческий Императоръ Алексей Комненъ, желая прекратить войну съ Владимиромъ Мономахомъ, прислалъ ему чрезъ Неофита, митрополита Ефесскаго, въ числе дорогихъ вещей, и Царский Венецъ, который тотъ возложилъ на него, назвавъ при этомъ Царемъ»[12].

* * *

В среде русских ученых в XVIII веке и до начала 90-х гг. XIX в. господствовало однозначное мнение о принадлежности Царского Венца Великого Князя Владимира Мономаха из Империи Ромеев, которое поддерживалось и развивалось такими учеными как А.Ф. Малиновский, А.Ф. Вельтман, И.М. Снегирев и другими[13].

Однако в 90-х годах XIX века начинают появляются версии, отрицающие Ромейское происхождение Царского Венца Владимира Мономаха. Так в 1891 году в Санкт-Петербурге выходит книга российского исследователя В.Э. Регеля о взаимоотношениях Руси и Ромейской Империи, но, почему-то, на французском языке [14]. Не отрицая факта вручения Русскому Великому Князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху Царских регалий от Ромейского Императора, В.Э. Регель без веского объяснения причин почему-то предположил, что до нас дошел не первый подлинный Ромейский Венец, а новая шапка, которая была уже подарком от татарского хана. Первый же подлинный Царский Венец якобы исчез во времена монгольского нашествия. Данное предположение автора фактически ни на чем не было основано, а являлось лишь умозрительным рассуждением.

Число уникальных артефактов XI — начала XIII столетий — книг, икон, драгоценной церковной и княжеской утвари, переживших татаро-монгольское нашествие и дошедших до более поздних эпох и даже до нашего времени исчисляется многими сотнями, несмотря на старинные пожары Москвы, Наполеоновское нашествие, революцию и гражданскую войну, последующее разбазаривание русских ценностей большевиками. Тот же Мономахов Венец пред штурмом Киева в 1240 году мог быть спрятан в надежное хранилище и потом в конце XIII века вывезен во Владимир на Клязьме, к примеру, Святителем Максимом, Митрополитом Киевским и всея Руси, а потом передан Великому Князю Иоанну Данииловичу Калите Святителем Петром, Митрополитом Киевским и всея Руси, Московским Чудотворцем. Шапка Мономаха могла быть вывезена из Киева во Владимир и гораздо ранее — во второй половине XII столетия, когда фактически политический центр Руси переместился туда. А во время разорения Владимира в Феврале 1238 года она так же могла быть надежно спрятана до лучших времен, наступивших при Святителе Петре и Владимирском Великом Князе Иоанне Калите.

В.Э. Регель также утверждал, что «Факт похода Владимира Мономаха в Византию, против Императора Константина Мономаха, является полностью вымышленным»[15]. Однако, как уже отмечалось,  факт военного противостояния Руси и Ромейской Империи в 1116 и в 1118 годах убедительно доказан в работах русского исследователя А.А. Горского.

Регель подробно исследует передачу Золотой Шапки и Барм в духовных грамотах от Великого Князя Иоанна Даниловича Калиты до Государя Всея Руси Василия Иоанновича и заключает, что нигде в духовных грамотах не отмечается Ромейское Императорское происхождение этих регалий, хотя Золотая Шапка всегда стоит на одном из первых мест в грамотах. Регель не находит объяснения тому, что в грамотах нет  указания на происхождение этих регалий от Царя и Великого Князя Владимира Мономаха. А объяснение этому совершенно простое, на него указывает А.Д.Нечволодов в своем труде «Сказания о Русской Земле»: «Долгое время после кончины Мономаха на Руси держалось сказание, записанное и на стенах Успенского собора в Москве, что перед смертью он собрал духовенство, бояр и купцов и сказал им: “Да не венчают никого на Царство по моей смерти. Отечество наше разделено на многие области; если будет Царь, то удельные Князья из зависти начнут воевать с ним и государство погибнет”, после чего вручил царскую утварь сыну Юрию, приказав хранить ее как зеницу ока и передавать из рода в род, пока Бог не воздвигнет Царя, истинного Самодержца земли Русской[16]».

Святой Благоверный Великий Князь Киевский и Царь всея Руси Владимир Всеволодович Мономах, будучи Божиим Помазаником, в Духе Святе прозрел грядущие смуты, усобицы, иноплеменное иго на Руси, и повелел не употреблять Русскими Великими Князьями Царский титул до благопотребного времени, дабы не унижать его священное достоинство.

Поэтому официально объявлять о передаче регалий именно Царского достоинства, например, в духовной грамоте Великого Князя Иоанна Иоанновича, своему сыну Димитрию Иоанновичу, будущему победителю Мамая, было нельзя: это означало бы передачу наследнику Царской Власти. Однако такая гласная передача была невозможна по нескольким причинам:

1. На Руси не было единодержавного Государя, и наследниками Великого Князя Владимира Мономаха по праву считали себя многие Русские Князья.

2. Сама Русь находилась под игом ордынского хана, которого в то время на Руси титуловали царем.

3. В Константинополе был Император, Автократор, от которого также требовалось бы признание за Великим Князем Владимирским и Московским достоинства Ромейского Василевса. Ведь тот факт, что титул Ромейского Василевса был признан Константинополем за Великим Князем Владимиром Мономахом, вовсе не означал, что спустя два с половиной столетия Царьград признает таковой за одним из его отдаленных потомков, находящимся даже не на Киевском Престоле.

Русский историк-археолог Г.Д. Филимонов в 1860 году отмечал греческий характер скани Шапки Мономаха[17]. Но в 1897–1898 годах, возможно под влиянием публикации В.Э. Регеля, он же стал утверждать, без каких-либо ссылок на новые источники, что золотая шапка попала в казну Московских Князей от хана Узбека, получившего ее в свою очередь в 1317 году из Египта от султана Калауна. Таким образом, по мнению Г.Д. Филимонова, Шапка Мономаха сделана в начале XIV века в Каире[18].

Русский археолог А.А. Спицын, подробно и детально изучавший Венец Владимира Мономаха в 1906 году, опубликовал самое фундаментальное исследование из всех работ русских историков конца XIX – начала XX века, посвященных данному вопросу, в котором предположил в качестве возможного района происхождения Венца Мономаха Сирию или даже Среднюю Азию. Однако, как отмечает современный исследователь Венца Владимира Мономаха, Н.В. Жилина – «В V– VI вв. искусство Сирии и Египта тесно связано с искусством Византии»[19]. И данная связь сохранялась и в дальнейшем, не смотря на арабское завоевание, так как по мнению исследователя: «Искусство Востока в своих исконных подлинных украшений идет за Византией, применяя выработанные ею геометрические вводные мотивы»[20].

А.А. Спицын в своем исследовании одним из основных аргументов в датировании Венца Мономаха XIII или XIV веком и принадлежности ее именно к искусству Востока, указывает на использование мотивов «арабского цветка», то есть стилизованного изображения лотоса, в орнаментации Венца. Однако, как отмечает в своем исследовании Н.В. Жилина: «При обосновании восточного характера орнаментации «Шапки Мономаха» обычно указывается на широкую распространенность мотива лотоса в восточном искусстве. Эта распространенность неоспорима, но не доказывает принадлежности Шапки восточному искусству, а тем более ее изготовления среднеазиатскими или золотоордынскими ювелирами. Ранняя распространенность мотива лотоса в Византии (с VI–VII вв. н.э.) позволяет утверждать, что этот мотив органичен и византийскому искусству»[21].

Широкое использование «арабского цветка» (лотоса) в византийской орнаментике в XI–XII веков видно на пластине оклада ромейской иконы XI–XII веков; на заставке книги Слов Святого Григория Назианзина, конца XII века; в мозаике Палатинской капеллы в Палермо, середины XII века и на ромейских миниатюрах конца XII века [22].

Как особо подчеркивает современный исследователь: «О популярности мотива широкого  цветка, который получил широкое распространение в XIII–XIV вв., свидетельствует обширный ряд памятников, происходящих из Поволжья, Причерноморья, Крыма и Египта… Одна из находок обнаружена и в Подмосковье, но все они стилистически позже цветка Шапки»[23].

В 80–90-х годах XX века в работах уже советского исследователя М.Г. Краморовского Венец Владимира Мономаха вновь был подвергнут специальному изучению. Исследователь, основываясь на исследованиях А.А. Спицына, также считает, что египетские, золотоордынские и малоазийские (то есть, по существу, ромейские!) памятники дают наиболее близкие аналогии к Венцу Мономаха. В заключении автор без какого-либо основания утверждает, что гипотезу ромейского происхождения Венца Владимира Мономаха следует считать полностью преодоленной[24].

Из современных исследователей, полностью отрицающих ромейское происхождение Венца Владимира Мономаха, необходимо отметить работы доктора искусствоведения Гюзель Фаудовны Валеевой-Сулеймановой[25], в которых автор однозначно утверждает, что Венец Мономаха был сделан мастерами Золотой Орды и в дальнейшем был передан одному из Великих Князей Руси. Однако, как отмечает в своем исследовании Н.В. Жилина: «Г.Ф. Валеева-Сулейманова, уверенно ссылаясь на технологические данные, которые, по ее мнению, доказывают золотоордынское изготовление «Шапки Мономаха», имеет в виду лишь общее наличие техники накладной и ажурной скани с X–XII вв. на территории Поволжья и Булгара. За общими постулатами о «ремесленной традиции» не стоит конкретного анализа этой традиции, а именно – изучения технологии изготовления скани, которая может быть различной»[26].

Г.Ф. Валеева-Сулейманова пыталась обосновать свою позицию, ссылаясь на так называемый Симферопольский клад, обнаруженный в 1960-х годах в Крыму, недалеко от Симферополя, в котором содержались монеты, драгоценные камни и различные украшения, явно изготовленные в разное время (в течении XIV-ХV веков) и в разных странах, в том числе, даже в Индии (Дели). Наличие в этом кладе ордынской пайдзы — таблички, выданной ханом Тельдебеком, означает лишь то, что владельцем этих сокровищ когда-то был ордынский чиновник. Крым, как известно, на протяжении столетий являлся частью Ромейской Империи, и даже после захвата его монголами в XIII веке поддерживал тесные торговые связи с Константинополем. Поэтому схожесть орнаментальных мотивов, в том числе и цветка лотоса на одном из изделий из Симферопольского клада, с орнаментом Ромейской Царской Короны, Мономахова Венца, не представляется удивительным, тем более, что в этом кладе собраны изделия из разных мест — от Константинополя или Кафы и до Дели.

Авторы, настаивающие на ордынском происхождении Венца Мономаха, никак не учитывают, что к началу XIV века ремесленники Орды (Улуса Джучи) не располагали и не могли располагать технологиями золотых дел мастеров, позволявшими выполнять столь искусные и высокохудожественные изделия, к которым относилась Шапка Мономаха. За сложностью, филигранностью, отточенностью подобных изделий должна было стоять (и стояла) многовековая традиция мастеров Ромейской Империи. Орда к тому времени не просуществовала и одного века. В мастерских Сарая работали ремесленники-пленники, которые в неволе, конечно же, не могли создавать (и не создавали) столь высокохудожественных произведений. Да и сама столица Сарай за 90 лет дважды меняла свое расположение (Сарай-Бату, Сарай-Берке, Сарай аль Джедид). Но самое главное – нет никаких исторических свидетельств тому, что ханы Орды так щедро одаривали Русских Великих Князей, тем более такими подарками, имеющими глубокий сакральный смысл символа Верховного Могущества, какой во всей полноте соответствуют данному золотому головному убору. В восточной мистической традиции передача мужского головного убора другому мужчине считается недопустимой. Передача или потеря шапки ассоциируется с передачей или потерей мужчиной головы. Напротив, Русские Князья возили дорогие, в том числе и символические дары ордынским ханам. Как следует из указанных выше русских летописных источников, на Руси вместе с Мономаховым Венцом хранились и передавались от Великого Князя к Великому Князю, от Царя к Царю не только Венец, но и Бармы Мономаховы, и Крест. Их тоже подарил Великому Князю Иоанну Даниловичу Московскому хан Узбек? Уж не думали ли вышеназванные политически тенденциозные историки, что хан Узбек намерен был сделать Великого Князя Иоанна Даниловича своим преемником, а самому принять Христианство?

Понимая слабость и голословность утверждения о том, что Золотую Шапку Великому Князю Иоанну Даниловичу подарил хан Узбек (примеры подобных даров отсутствуют в источниках), Г.Ф.Валеева-Сулейманова без каких-либо оснований утверждает, что Золотая Шапка якобы принадлежала сестре хана Узбека Кончаке (в Крещении Агафья) и в 1317 году оказалась во Владимире после выдачи ее замуж за Великого Князя Юрия Даниловича Владимирского (Новгородского с 1322 года), старшего брата Князя Иоанна Даниловича Московского. Однако, следует помнить, что богатое приданое невесты — это русская, европейская традиция, которая отсутствовала и отсутствует у монголов и других восточных народов. Наоборот, выкуп за невесту, тем более, такую знатную, давал жених или его родители. Кроме того, Владимирская Княгиня Кончака-Агафья уже в год своего замужества была захвачена в плен Тверским Князем Михаилом Ярославовичем и на следующий год умерла в Твери, а не во Владимире.

Есть и еще один важный аргумент против того, что первоначально Шапка была женским аксессуаром: Великий Князь Иоанн Данилович Московский был глубоко верующим православным человеком и соблюдал Заповедь Божию о том, что «...мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом Богом ... всякий делающий сие» (Втор.22:5), поэтому он никак не мог передать женский головной убор, даже если бы он у него был, своему сыну в качестве Княжеской Шапки. Самое же главное: в ордынской культуре, как и в культуре других восточных стран, отсутствовал обычай ношения головных уборов, целиком сделанных из золотых пластин, не только женщинами, но и мужчинами. Подобные короны были именно у Ромейских Императоров, как это убедительно показала Н.В. Жилина. Ни одного подобного головного убора не было найдено ни на территории Орды, ни в Средней Азии, ни в Персии.

Из этого краткого историографического обзора изучения Венца Владимира Мономаха, с начала XIX века и до настоящего времени, можно сделать вывод, что русские либеральные историки XIX века, советские историки ХХ века и, особенно, современные либеральные историки XXI века в своих исследованиях исходили и исходят в первую очередь из идеологических пристрастий и установок, чем основываются на реальных исторических и историко-технологических исследований древней Царской регалии.

* * *

Последним по времени и самым основательным научным исследованием о Царском Венце Великого Князя Владимира Всеволодовича Мономаха является работа Натальи Викторовны Жилиной [27] «Шапка Мономаха. Историко-культурное и технологическое исследование», вышедшая в издательстве «Наука» в 2001 году.

По мнению Н.В. Жилиной: «Изучение стилистики сканного орнамента и вводных мотивов Шапки Мономаха позволяет рассматривать ее внутри византийского комплекса филигранных произведений. Причем большинство орнаментальных мотивов и элементов находят параллели в византийском искусстве XII–XIII вв. Скань Шапки Мономаха была изготовлена до периода расцвета стиля «клейм», т.е. до конца XIII в.

Исходя из реконструкции первоначального вида Шапки, согласно которой она имела форму митры, возможно отдать предпочтение поствизантийской и Палеологовской части этого периода, поскольку такие головные уборы императоров были распространены именно с 20–30-х годов XIII в. Сохранение старых византийских традиций после захвата Константинополя крестоносцами, может быть, даже несколько усиленное и архаизирующее, отвечало бы тогдашней ситуации.

Технологические данные показывают, что зернь и филигрань Шапки Мономаха изготовлены полностью в византийских традициях, зернь может быть отнесена к византийско-древнерусскому стандарту, скань – к византийскому стандарту XIII–XV вв. (эти технологические параллели также подчеркивают порубежное время создания Шапки, каковым является XIII в.). Ни восточная зернь и скань XIII–XIV вв., ни русская скань XIV–XV вв. не обнаруживают технологических аналогий со сканью Шапки Мономаха, так как относятся к иным технологическим стандартам»[28].

В завершении исследования Н.В. Жилина делает свой вывод о Венце Великого Князя Владимира Всеволодовича Мономаха:

«Легенды и специальные сочинения ученых монахов позволяют убедиться в том, что золотая шапка, упомянутая в Духовном завещании Великого Князя Ивана Калиты, и Шапка Мономаха действительно одна и та же вещь. Сам текст завещания Калиты дает основания для предположения, что именно в период его правления она была приобретена. Конкретность и постоянство упоминания Кафы в воспроизведении легенды о завоевании Царских регалий Владимиром Мономахом позволяют признать, что произошедшее там событие, связанное с историей Шапки, случилось на самом деле, она была там куплена Иваном Калитой в период генуэзской колонии. Генуэзские торговцы имели возможность торговать дорогими византийскими раритетами XIII в.»[29].

В своем исследовании Н.В. Жилина отмечает: «По единодушному мнению как исследователей, так и всех, кто относительно внимательно рассматривал Венец Мономаха, его навершие с яблоком является более поздней частью по сравнению с основным корпусом. К тому времени как началось исследование русской регалии, ее разновременные части (пластины, навершие и меховая опушка) существовали уже раздельно, а не в конструкции единого головного убора.

Н.П. Кондаков указал, что восемь золотых пластин со сканью (а именно они при любом варианте соединения составляли основную часть Венца) были просто «сдвинуты вплотную одна с другой». «Наверху все пластины подведены под венечное полушарие или полусферу с утвержденным на ней крестом, ниже пластин соболья опушка...» Значит, как свидетельствует описание исследователем современного ему состояния памятника, сами пластины никак не скреплялись между собой, а мех не закрывал в конце XIX в. нижнего орнаментального плетеного бордюра золотых пластин.

Таким образом, в конце XIX в. Шапка была несколько выше по пропорциям, нежели современный вариант экспонирования, это хорошо видно по хромолитографии Ф. Дрегера, которая изготовлена до 1851 г. Опубликована в издании: «Древности Российского Государства». Подрисуночная подпись: «Шапка Мономахова, или Венец Великих Князей и Царей Русских». Меховая опушка расположена ниже корпуса из пластин. Филигранная орнаментация и другие детали Шапки переданы точно.

Однако и в варианте экспонирования в XIX в. Венец Мономаха имеет неестественные для головного убора пропорции: низ очень широк, так как хотя мех выпущен вниз, что объективно делает Венец выше, мех, тем не менее, еще шире, чем нижняя окружность пластин. Поэтому зрительно Венец имеет низкие пропорции, а ее верх с широким яблоком воспринимается как конический»[30].

Как отмечает далее Жилина: «В начале XX в. исследователь А.А. Спицын приезжал в Москву для осмотра Венца Мономаха дважды, но во второй раз не смог получить ее для этого и ограничился только фотографированием. Поскольку он опубликовал фотографию разделенных пластин Венца, отметив, что в первую поездку сделал снимки «почти со всех ее блях», можно считать, что сначала он наблюдал Венец в разобранном виде. На этой фотографии в отдельных местах пластины Венца украшены жемчужинами без оправ (в дополнение к крупным жемчужинам в круглых гнездах), о чем также свидетельствует описание Н.П. Кондакова. Именно эта фотография, в согласии с мнением самого А.А. Спицына, может быть названа «лучшим воспроизведением Венца». Однако другая фотография, опубликованная А.А. Спицыным, и на которую он также ссылается, как на свою авторскую, показывает несколько другой облик пластин: жемчужин уже нет, а пластины соединены проволокой через край. Н.П. Кондаков не упоминает о проволоке, у А.А. Спицына есть письменное свидетельство о ней, и именно после этого описания эта проволока стала символом грубости современной «конструкции» Венца: «Пластины Мономаховой Шапки при ея употреблении несомненно находятся в движении, чем и объясняется непомерная разработанность всех отверстий, служивших для скрепления отдельных частей ея проволокою...». Несмотря на то что эта фотография опубликована в первой хронологически, но тем не менее итоговой работе А.А. Спицына о Венце Мономаха, именно ее можно признать сделанной во второй его приезд. Иначе говоря, между двумя приездами А.А. Спицына облик Шапки был изменен: жемчуг, ранее вставленный в грубые отверстия, вынут, а пластины соединены проволокой. Таким образом, был уничтожен поздний, но все же подлинный след последнего этапа реконструкции Шапки, когда она еще существовала как головной убор. Помимо грубого соединения проволокой встык через край, пластины были все же как-то закреплены на тулье, чтобы их было видно полностью. К настоящему времени и это крепление утрачено, и соединенные пластины «провалились» до шва между меховым отворотом и остальной внутренней подшивкой, заменяющей тулью. Плетеный бордюр нижней части пластин не виден совсем, а сканный узор виден, только начиная с «арабского цветка» Таким образом, Шапка стала еще ниже на высоту мехового отворота, а верх ее зрительно еще более заострился.

К сожалению, именно в таком, искаженном столетиями виде, Шапка Мономаха иногда становится объектом для аналогий»[31].

По результатам исторического и технологического исследований Н.В. Жилина выдвигает предположение, что существовало три стадии существования Венца Великого Князя Владимира Мономаха:

1 – общий современный вид навершия Венца Мономаха; 2 и 3 – реконструкция первоначального облика Венца Мономаха; 4 – предполагаемое размещение проволок [32].

Реконструкция Венца Владимира Мономаха.

I стадия [33].

II и  III стадии[34].

Предполагаемую реконструкцию Венца Владимира Мономаха древнейшего изначального вида (I стадия) исследователь сравнивает с изображениями Венцов императоров Ромейской Империи.

Император Ромейской империи Алексей Комнин в Царском Венце. Мозаика собора Святой Софии в Царьграде. 20-е годы XII в. от Р.Х.

Венцы Императоров Ромейской империи: 1 – Императоры Иоанн III Ватац, Феодор II Ласкарис, Иоанн IV Ласкарис, Никейская Империя, 20–50-е годы XIII в., миниатюра первой четверти XVI в.; 2 – Император Феодор II Ласкарис (1254–1258 гг.); 3 – Император Алексей III Великий Комнин, Трапезундская империя (миниатюра XIV в.); 4 – Император Мануил II Палеолог; 5 – Император Константин XI Палеолог.

Н.В. Жилина в своем исследовании дает сравнительное изображение Венцов императоров Ромейской империи и Венцов Великих Князей Древней Руси.

«I – Венцы императоров Ромейской империи; II – русские головные уборы-инсигнии: а – Венцы, б – Княжеские шапки; III – русские дорогие головные уборы;

1 – Венец на византийском солиде; 2,3 Венцы Императора Константина IX Мономаха; 4 – Венец Императора Алексея Комнина; 5 – венец Давида; 6 – Венец Великого Князя Владимира на сребренике; 7 – Венец, надеваемый на Ярополка Изяславича на миниатюре Трирской псалтыри; 8,9 – реконструкции венцов с использованием дробниц Мстиславова Евангелия; 10 – реконструкции гипотетических прототипов Венца Мономаха; 11 – шапка Князя Святослава на рисунке Изборника 1073 г.; 12 – шапки Святых Князей Бориса и Глеба на дробницах оклада Мстиславова Евангелия; 13 – шапка Святых Князей Бориса или Глеба на медальоне из Старорязанского клада 1970 г.; 14 – шапки Бориса и Глеба на эмалевых медальонах Каменнобродской цаты; 15 – Шапки Святых Князей Бориса и Глеба на эмалевых вставках колтов из Старорязанского клада 1822 г.; 16 – головной убор Збручского идола; 17 – шапка Князя Ярополка Изяславича на миниатюре Трирской Псалтыри; 18 – шапки сыновей Князя Святослава на рисунке в Изборнике; 19 – шапка Святых Князей Бориса или Глеба на медальоне «Суздальского оплечья»[35].

В завершении своего исторического и технологического исследований Н.В. Жилина дает хронолого-синхронистическую таблицу:

«I стадия. Митрообразный венец.

Венец задуман или создан в 60–70-годах XIII в. Дата определяется по стилистике филиграни и форме поствизантийско-палеологовских императорских венцов, сложившейся к первой трети XIII в.

На золотых пластинах изначально были жемчужины в кастах и вставки (возможно, эмалевые) в круглых, более крупных гнездах. Можно предполагать изначальную связанность золотого креста с жемчужинами, стоящего на дугообразных выгнутых проволочных ножках, с первоначальной конструкцией. Нижний окол мог представлять из себя аналогичный комплект фигурно изогнутых восьми золотых пластин с филигранью.

На этой стадии существовало накладное крепление пластин к сплошной основе (крепление I), к которому, как мы предполагаем, относились отверстия первой группы по контуру пластин, наблюдаемые по очень слабым следам.

II стадия. Княжеская шапка с нижним меховым околом, украшенная драгоценными камнями.

Датируется по кастам и аналогии с драгоценным убранством русских колпаков приблизительно XV в.

Вследствие утраты первоначального окола нижняя линия пластин стала опорной. Изнутри к ней прикреплен металлический обруч и восемь крестоообразно расположенных узких опорных пластин, проходящих по центру каждой золотой пластины с филигранью (крепление 2). Для закрепления филигранных пластин проделаны отверстия третьей группы. Сверху в эти отверстия и контуры мелких орнаментальных элементов филиграни вставлен жемчуг в виде необработанных зерен (жемчуг 2). Такой же жемчуг вставлен и в боковые отверстия второй группы, которые развернуты на месте отверстий первой группы. Наиболее крупные зерна жемчуга вставлены в опустевшие круглые касты. Несколько позже на гнезда наложены крупные драгоценные камни в кастах из вертикальной пластины (касты 1; типы 1, 2). Нельзя исключить и сосуществование вторичных жемчужин и первых кастов. Нижний окол сделан из меха, несколько наращивающего шапку вниз.

III стадия. Царский Венец с полусферой «яблоком».

По аналогии с Казанской шапкой Царя Иоанна Васильевича Грозного датируется приблизительно серединой XVI в. С этого времени зубцово-коронарная символика на других царских головных уборах также становится реликтом.

На III стадии действует прежнее крепление (крепление 2), пластины и нижний окол сохраняет свой облик. Зубцы пластин закрыты полусферическим навершием.

Стадия конструктивного распада Венца.

В период с конца XVII по XIX вв. Шапка утрачивает какую-либо конструкцию, позволяющую считать ее полноценным головным убором. Второе крепление утрачивается, и пластины не держатся более на должной высоте над меховой опушкой. Нижний окол перестает наращивать шапку вниз, становится отворотом и закрывает нижнюю часть филиграни. Вторичный жемчуг убирается. Пластины соединяются проволокой через край, в верхние отверстия на пластинах продевается проволока для соединения с яблоком (крепление 3). На круглые гнезда ставятся правильные прямоугольные касты (касты 2; тип 3, 4). Эти касты могли быть изготовлены на прежние камни»[36].

В заключение своего исследования Н.В. Жилина отмечает:

«Технологические данные показывают, что зернь и филигрань Венца Мономаха изготовлены полностью в традициях Ромейской империи, зернь может быть отнесена к византийско-древнерусскому стандарту, скань – к византийскому стандарту XIII–XV вв.

Золотая шапка завершает ряд княжеских головных уборов-регалий, подражавших византийским императорским венцам. Она характеризуется пластинчатой (дробничной, или диадемной) конструкцией и, возможно, сохраняет реликт венца-стеммы в виде воздушного перекрестья под золотым крестом-навершием. Нижняя часть Шапки, вероятно, состояла также из восьми более коротких золотых пластин, которые своей изогнутостью создавали форму, удобную для охвата головы. Пластины были закреплены по их контуру, следы первоначальных отверстий, фиксирующихся на боковых бордюрах, оказались искажены более поздними отверстиями. Навершием шапки I конструктивной стадии был золотой крест с жемчужинами. Группа кастов имеет трехчленное деление, относится к XV в. и добавлена на Шапку позже.

На II стадии существования, согласно предлагаемой реконструкции, Шапка утратила исконную нижнюю золотую деталь и была дополнена меховой нижней частью, воплощая традиции русского колпака. Нижняя граница пластин стала основной опорной линией, о чем свидетельствуют множественные отверстия по нижнему краю и центральной части пластин. Эту стадию можно относить к XV в., поскольку отверстия пробиты до украшения Шапки вторичным жемчугом и кастами. В таком виде Венец Мономаха открыл ряд русских Царских Венцов и навсегда осталась единственной подлинной Шапкой Мономаха, которой должен был венчаться Царь, чтобы стать законным»[37].

* * *

Исследование Н.В. Жилиной убедительно доказало, что Венец Великого Князя Владимира Всеволодовича Мономаха имеет происхождение именно из Ромейской Империи.

Вместе с тем, важно обратить на тематические и методологические границы работы Н.В. Жилиной: «Историко-культурное и технологическое исследование», то есть исследовательница руководствовалась в своих выводах о датировке Мономахова Венца только образцами ювелирных изделий Ромейского искусства, из числа дошедших до нас. Трактовка Н.В. Жилиной датировки происхождения Царской регалии XIII веком, основывается исключительно на имеющихся в распоряжении современных ученых артефактов Ромейской Империи в основном второй половины XIII, XIV и первой половины XV веков и малым числом образцов ромейских сокровищ XI и XII столетий.

В апреле 1204 года Константинополь был взят штурмом латинянами-крестоносцами и подвергся невиданному в мировой истории разграблению. По словам очевидца событий Жоффруа де Виллардуэна: «Со времени сотворения мира никогда не было в одном городе захвачено столько добычи». Рассказ о разгроме Царьграда в 1204 году имеется и в русских хронографах. Новгородская летопись особенно останавливается на описании ограбления церквей и монастырей.

Основная часть награбленных золотых и серебряных изделий, вывезенных рыцарями и наемниками в Западную Европу просто переплавлялись в слитки, в заготовки для флорентийских и венецианских монет. Так были уничтожены величайшие культурные сокровища Ромейской Империи.

Вследствие такого чудовищного разграбления латинянами Константинополя в 1204 году, в распоряжении современных исследователей имеется крайне мало артефактов Ромейской Империи в первую очередь именно Х, XI и XII веков, которые имелись в наибольшем количестве в Столице Империи. Вместе с тем сохранившиеся образцы статусных ювелирных изделий первой половины и середины XI века, изготовленных в Царьграде и чудом сохранившихся в других странах, свидетельствуют о высочайшем технологическом мастерстве Константинопольских ювелиров той эпохи. В качестве наглядно примера можно вспомнить золотую корону, подаренную Императором Константином Мономахом между 1042 и 1050 годами Венгерскому Королю Андрашу I, женатому на Русской Великой Княжне Анастасии Ярославне. Судя по изобразительным сюжетам, корона предназначалась для Венгерской Королевы Анастасии. Великолепное изделие, изящно исполненное в технике цветной перегородчатой эмали, указывает на то, что царские ювелиры, владели приемами самой тонкой золотой пайки и способами термической обработки изделия в предельно заданных температурных диапазонах, что требуется и при изготовлении ювелирных изделий в техники скани и зерни. Поэтому однозначно можно полагать, что ювелирными технологиями, с помощью которых были исполнены артефакты XIII столетия, послужившие образцами для сравнительного анализа Н.В. Жилиной, владели и ромейские ювелиры первой половины и середины XI века. Но из-за фактического отсутствия для сравнительного анализа различных драгоценных ромейских изделий XI и XII веков, можно объяснить столь осторожную трактовку Н.В. Жилиной датировки происхождения Русской Царской регалии.

* * *

В завершении можно привести слова авторов современного учебника о величайшем значении Государя Владимира Всеволодовича Мономаха для всей истории Русского Государства:

«Владимир Мономах – знаковая фигура в истории русской политической идеологии, воплощающая собой идеал русского Князя, Самодержца, Царя и одновременно идею преемственности Царской Власти на Руси от Императорской Власти в Ромейской Империи»[38].

Царский Венец Мономаха вместе с другими инсигниями (символами Царской власти), Бармами и Крестом, переданными из Царьграда Государю Руси Владимиру Всеволодовичу, воплощал в реальности идею преемственности Царской Власти на Руси от Императорской Власти в Ромейской Империи. Имеющиеся у нас в совокупности научные данные позволяют судить, что Царские Мономаховы регалии передавались от одного Великого Князя к другому по наследству. Но вплоть до Царя Иоанна Васильевича никто из Великих Князей на титул Царя претендовать не мог в силу раздробленности Руси, а впоследствии — пленения её татаро-монголами. По некоторым летописям можно судить, что Мономаховым Венцом и Бармами в 1498 году был венчан внук Государя всея Руси Иоанна Васильевича, Князь Димитрий. Точно известно из многочисленных достоверных письменных источников, что со времени Первого Русского Царя Иоанна Васильевича Грозного и до воцарения Царей-соправителей Иоанна II Алексеевича и Петра I Алексеевича все Государи Руси венчались на Царство Венцом Владимира Мономаха. А со времени вступления на Престол Императрицы Екатерины I в 1725 году для  венчания, как правило, каждый раз изготавливалась новая Императорская Корона. При этом Шапка Мономаха торжественно выносилась во время Чина Венчания, как одна из главных Царских регалий.

До настоящего времени Царский Венец Мономаха, хранящийся ныне в оружейной палате Кремля, является святыней и символом Русского Государства как Третьего Рима, хранителя Православной веры, сакральным предметом, одной из тех духовных скреп, на которые указывал Глава Российского Государства Владимир Путин.

Павел Петин,
кандидат исторических наук

Президент Русского
культурно-просветительного фонда
имени святого Василия Великого
Василий Бойко-Великий

Авторы выражают благодарность Леониду Болотину за помощь в подготовке этой работы.

Примечания