Педагогические идеи Константина Дмитриевича Кавелина

Константин Дмитриевич Кавелин был к тому же ученым, который привнес и в педагогическую науку свои мысли, свой взгляд и свой подход к воспитанию новых поколений. В любви к молодежи выражалась у Кавелина любовь к стране.

Умел Кавелин вызвать привязанность молодого поколения, и делал это, прежде всего, своей искренностью и горячей любовью к России. Как преподаватель он имел огромное влияние на студентов. Слезы, пролитые последними учениками на могиле «учителя правды и права», тому безусловное подтверждение. Константин Дмитриевич Кавелин мечтал о «новых русских поколениях», которым оставил свое завещание:

«… Вы должны быть умнее, лучше, сильнее, счастливее нас; а если не будете, - это ваша собственная вина. Ваши обстоятельства, ваша обстановка не в пример лучше нашей…» [1]

Будущее молодежи Кавелин видит исключительно в деятельности на народном поприще, – в земских и образовательных учреждениях, несмотря на всю их кажущуюся в сравнении с богатством и влиянием неказистость [2]. Но только в этих учреждениях может быть «зачата» будущая Россия, Россия гармонизированных слоев, классов и элит. «С большой радостью и с большим раздумьем смотрю я на каждого юношу, вступающего в жизнь у нас»[3], – писал Кавелин. Он и сегодня призывает молодежь не искать денег, влияния, власти, потому что все это «мишура, полинялая позолота, кулисы, а не действительность» [4].

И хотя специальных педагогических работ Кавелин не написал, все же при анализе  его наследия, вырисовывается довольно четкая и стройная педагогическая концепция. Такие работы ученого посвящены вопросам обучения и воспитания (или затрагивают их в той или иной мере): «Задачи этики», «Свобода преподавания и учения в Германии», «Философия и наука в Европе и у нас», «Устройство и управление немецких университетов», «Извлечение из письма от 4 (16) октября 1862 г. из Парижа», «Замечания на проект общего устава императорских российских университетов», «Записка о беспорядках в С.-Петербургском университете», «Злобы дня» и мн. др.

      Кавелин привнес в педагогику идею свободного обучения, без давления на личность, без насилия.

«Свобода учения есть лучший педагогический прием для воспитания юношей, – пишет Кавелин, - Он приучает их стоять на своих ногах, вырабатывает ум, волю, характер, отучает лениво искать поддержки и помощи, что так расслабляет умственные и нравственные силы и держит их в ложном, искусственном усыплении, за которым обыкновенно следует самое неразумное, лихорадочное, болезненное пробуждение» [5]. 

Сама по себе эта концепция не была нова в истории педагогической мысли, особенно в Новое и Новейшее время (Руссо, Толстой, Монтессори и мн. др.). Что же оригинального, своего вложил в нее, эту концепцию, Кавелин?

Невероятно трепетно относившийся к молодежи, как бы усыновивший то немалое число всех тех студентов, которые прошли через его профессорско-преподавательскую  кафедру за многие лета педагогических трудов, Кавелин был активным поборником не только свободы преподавания в университетах, но и свободы воспитания детей с самого раннего возраста. «Свобода… есть лучший педагогический прием…»[6], – такой педагогический принцип предложил Кавелин. Не только при воспитании молодых поколений, но и даже детей, самый лучший способ – как можно раньше приучать их понемногу действовать самостоятельно. Дети, воспитанные таким образом, охотнее и лучше учатся, развиваются равномернее и правильнее, а что важнее, – больше и тверже знают свой долг и свои обязанности. Трудно объективно сейчас судить о тех студентах, которых образовывал и воспитывал Кавелин, но что касается собственных детей – тут, безусловно, этот педагогический принцип дал богатейший всход – и сын, и дочь Константина Дмитриевича отличались не только научными и публицистическими талантами, но были самостоятельны, выдержаны, воспитаны соответственно своему происхождению и положению в обществе. Более того, его дочь стремилась свои таланты использовать не для себя, а на благо общества. При этом в ней не было кичливости и всего неестественного.

Как все же разнится кавелинский педагогический прием и актуальные «налаженные» подходы к воспитанию в современной России. И дело даже не в той мелочной опеке, которой порой осаживают родители свои чада, а в том, что у нас сложилась не соответствующая этому кавелинскому педагогическому подходу чрезмерная конкретизация и схематичность, что должен делать ребенок любого пола в 2–3–4 года и т.п. (как он должен разговаривать, как отличать цвета, какие стихи запоминать, какие песенки петь, - если он делает все соответственно схеме, – значит он «в теме», значит он уже почти крупный бизнесмен или хотя бы «маленький начальник», а если нет – никчемный неудачник). Сложилась практика отдавать и мальчиков и девочек в одинаковом возрасте в школу, забывая при этом, что даже по половым отличиям они по-разному готовы к школе в этом возрасте, уж и не говоря про индивидуальные… Человеку, как венцу природы, полагал Кавелин, требуется гораздо больше времени для того, чтобы развиться, окрепнуть и стать на ноги, а вовсе не спланированные и схематизированные годы. Поэтому надо позволить личность дозревать и вызревать, дать ей это время и возможность, не торопить, не давить, не укладывать в отведенные и запланированные годы, семестры, четверти.

В одном из писем уже в последние годы К. Кавелин писал:

«Боже тебя оборони рано начинать учить своих деток! Незаметно для нас самих мы замешиваем в воспитание наше личное самолюбие и тщеславие, боимся, чтобы наши дети не были хуже других, не хотим отстать от них – и этому Молоху тщеславия приносим в жертву будущие поколения. Не подражай этим невольным и бессознательным преступницам против законов воспитания детей!»[7] .

А не стало ли в настоящее время все общество тем самым Молохом, особенно с так называемым «единым государственным»? Иной родитель, может и понимает всю пагубность подобного подхода, да сделать нечего не может, потому что жить ребенку в этом обществе. Вот и вынужден бывает и он ломать своего сына или дочь (а то и обоих) под усредненную схему. Отметим, что Кавелин вовсе не имеет в виду полную свободу незрелой природы ребенка, он лишь отстаивает право ребенка быть самим собой, без навязывания ему чрезмерно должного со стороны взрослых людей, чье мировоззрение обусловлено сегодняшним днем, сегодняшней социально-политической и культурной ситуацией, а ведь ребенку жить совсем в иных реалиях. Акцентирует внимание педагог Кавелин на том, что прежде чем ребенок сможет показывать эквилибры умственного развития, «должны развиться его мозг и нервы», а для этого он должен спать и много гулять, «все остальное прийдет само собой, и скоро, и хорошо»[8].

Он призывает родителей не тешиться ребенком как игрушкой, как куклой и не стремиться к преждевременному умственному развитию маленьких детей. Наверно, как лозунг можно эти слова Кавелина вывесить сегодня в российских дошкольных заведениях, где от детей 4-5 лет порой требуют (даже не рекомендуют) знаний, которыми блистали их бабушки и дедушки лишь в начальной, а то и средней школе. А уж в начальной школе уже и про государственность должен де понимать ученик – порой в самом деле мученик, и про современную экономику, и по «англицки» петь, и по французски «пардониться». «Заумности» учебников по гуманитарным предметам в школе порой поражают! Даже родители не понимают сути изложенного в них, не говоря про детей.

Свобода обучения – это вовсе не свобода детского эгоизма в семье, – тут он строго настаивает на упражнении и воспитании нравственного начала в ребенке.

Под свободой обучения Кавелин понимает свободное обучение и свободное преподавание и предлагает их как универсальную педагогическую методику. Она предполагает самостоятельные занятия обучающихся и право преподавателя читать свой собственный курс по своей собственной методике. Для этого необходимо, чтобы, например, у студентов был выбор, чтобы было сразу несколько профессоров по одной дисциплине, чтобы молодой человек овладевал общим стандартизованным предметом, а не прочитанным у конкретного педагога. При этом ученый понимает, что не всякому такая свобода обучения по плечу, но это-то и не пугает его: Кавелин говорит, что только так юноша и может овладеть предметом, так как при свободном обучении невозможно явиться на экзамен, выучив наизусть тетрадки, здесь необходимо заниматься предметом и знать его.

Вопрос о свободе преподавания выходит и соотносится у Кавелина с другим  – вопросом соотнесения науки и жизни, теории и практики, деятельности мысли и деятельности воли. И главную педагогическую задачу он как раз и видит в грамотном, методичном соединении теории и практики, научных основ и жизненной практики. Как живая наука только та наука, которая занимается действительными предметами и действительными вопросами, так и живое воспитание и обучение не может быть отвлеченным, засхематизированным. Как жизнь развивается и не стоит на месте, так и обучение должно быть вариативным, должно меняться в зависимости от конкретного культурно–исторического момента.

Кавелин–педагог также высказал идею о том, что университеты должны стать «органами общего образования, рассадниками знаний, полезных для всех и каждого, а не заведениями, готовящими по данному лекалу техников и специалистов»[9]. То есть ученый отстаивал мысль от том, что образование – это прежде всего, мировоззрение и широкий кругозор, что не должно быть узких специалистов только в своем деле, что человеком высокообразованным может считаться не этот узкий специалист, а настоящий энциклопедист, разбирающийся во всех сферах общественно–политической и научной мысли. Может, следствием такого взгляда на высшее образование и явилась мечта Кавелина написать обширную энциклопедию  социальных наук, которая охватывала бы все стороны жизни человека в обществе – экономическую, правовую и нравственную, и при этом была бы доступна всем слоям русского общества. В апреле 1884 года он писал, что мечтает взяться за этот труд, что, во всяком случае, возьмется за него, «если будет жив»[10]. К сожалению, этому грандиозному начинанию К.Д. Кавелина уже не суждено было осуществиться…

Что же касается непосредственно воспитания, то здесь Константин Дмитриевич акцентирует внимание на том, что оно во многом заменено «выдрессировкой» правильного поведения в обществе, а самая суть воспитания – формирование нравственности «заглохла», нет даже правильного понятия о нравственной личности [11]. 

Кавелин предлагает такие педагогические  пути нравственного воспитания: «руководство и живой пример окружения, чтение, произведения искусства, настраивающие душу на нравственный лад, создание обстановки, которая парализовала бы  рост противоположных нравственности наклонностей и упражнения в нравственном поведении»[12].

Ученый предлагает отбирать педагогов исключительно по нравственным критериям.

«Не имея о нравственности правильных понятий, смешивая умственное, художественное и практическое развитие с нравственным, выработку объективной стороны с выработкой душевных движений, мы не умеем поставить нравственное воспитание как следует, смешиваем внешнюю выправку и дрессуру, наружную благопристойность и приличие за мерило нравственных качеств, терпим возле детей индифферентов, черствых, бездушных, нравственно неразвитых и даже порочных людей, если только они соединяют в себе требуемые условия знания и школьной педагогики, и воображаем, что успехи в науках и хорошее внешнее поведение обеспечивают нравственность будущих граждан», – говорит он в «Задачах этики»[13].

 Следствием подобного отношения к воспитанию ученый видит все больший нравственный упадок целых поколений.

Тогда, в XIX столетии, К.Д. Кавелин не был услышан. Но история показала всю правоту его мыслей и идей, их правильную направленность.  Невероятно актуально звучат все эти идеи сегодня, когда упадок нравственности приобрел глобальные масштабы, когда на каждом шагу пропагандируется разврат, когда молодые поколения понимают любовь исключительно как удовлетворение своих физиологических потребностей (потому - то и разрушается институт семьи), когда о нравственности и духовности педагогов уже никто и не задумывается… Весь тот клубок противоречий, который только зарождался в ту эпоху и о котором предупреждал Кавелин, приобрел в настоящее время вид гигантского шара, который, раскатываясь как огромный валун, не накроет ли всех нас?  И не уничтожим ли мы сами себя совсем ни войнами, ни экологическими катастрофами, а безнравственностью и «оскудением любви»?