Борис Галенин. Крымская война как война мирового глобализма с Россией

                         «…Внешняя политика − это, безусловно, та область, в которой царизм силен, очень силен. Русская дипломатия образует своего рода орден иезуитов, достаточно мощный, чтобы преодолеть
в случае необходимости даже царские прихоти и коррупцию в собственной среде…

Именно это тайное общество, … и подняло Российскую империю до её нынешнего могущества.
С железной настойчивостью, неуклонно преследуя намеченную цель – эта шайка настолько
же бессовестная, сколь и талантливая, содействовала больше, чем все русские армии, расширению
границ России от Днепра и Двины за Вислу, до Прута, Дуная и Черного моря, от Дона и Волги
за Кавказ, к истокам Оксуса и Яксарта; это она способствовала тому, чтобы сделать
Россию великой, могущественной, внушающей страх и открыть ей путь к мировому господству.
Но тем самым она укрепила царскую власть и внутри страны».

Ф. Энгельс. Внешняя политика русского царизма.
Собр.соч. М. и Э. – М., 1962, т. 22, с. 13-52.

“…С Крымской войны она [Россия] не вела самостоятельной внешней политики,
а плелась в хвосте политики Западных держав, жертвуя им в угоду
своими национальными интересами, и являясь для них вспомогательным резервом”.

И. Сталин. О статье Энгельса “Внешняя политика русского царизма”.
“Большевик”, № 9, 1941.

Такие вот противоречивые мнения о русской внешней политике и русской дипломатии высказали два вождя мирового пролетариата. Второе мнение высказано вслед другому примерно полвека спустя. И, кстати, конкретно по поводу первого. Однако, само по себе не факт, что именно оно является верным.

Для внесения ясности в этот вопрос приведем еще одно мнение - третье. Принадлежит оно уже доброму знакомому Константина Леонтьева, бывшему русскому вице-консулу в Мосуле Юрию Сергеевичу Карцову, дипломату и геополитику:

«После неудачной Крымской войны внешняя политика России всецело стоит на почве компромисса. Война за освобождение славян, а за нею японская, еще более утвердили правительство в убеждении правильности системы согласования интересов России с интересами более культурного Запада» [1].

Не правда ли, слова члена Главной Палаты Русского народного союза имени Михаила Архангела Ю.С. Карцова почти текстуально совпадают с вышеприведенными словами Генерального секретаря ВКП(б), а в сентябре 1941 еще и Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина? И прежде чем идти в наших рассуждениях дальше, подумаем вот о чем.

Во-первых, похвально отзываться о тех сторонах деятельности противника, в которых он явно делает ляпы, есть один из классических приемов тайной войны. Главным врагом для Карла и Фридриха, и многих прочих карл всех времен и народов  была Россия. Так что вполне возможно истинное мнение соавтора «Коммунистического манифеста» о внешней политике царизма мало отличалось от двух других, но момент требовал….

А во-вторых: почему и Юрий Сергеевич и Иосиф Виссарионович, явно не сговариваясь, так дружно говорят именно о Крымской войне, как о некоей роковой развилке для русской внешней политики?

Что же было еще в Крымской войне такого, не бросающегося в глаза, что однозначно представлялось крупнейшим поражением Российской Империи лидерам столь разных организаций, как Союз Михаила Архангела и ВКП (б)?

Крымско-Протомировая война.

Говоря языком энциклопедического словаря, Крымская, она же Восточная война, она же война за Ясли Господни (1853-1856) – война против России коалиции трех крупнейших империй мира: Британской, Французской и Османской, с примкнувшим к ним Сардинским королевством, при благожелательной к целям коалиции поддержке остальной Европы.

Иногда войну эту называют Протомировой войной, поскольку шла она отнюдь не только на Крымско-Севастопольском театре военных действий, но и на Кавказе, в Балтийском и Белом морях, и даже на Тихом океане. Причем военные действия даже на отдельно взятом Тихоокеанском театре, западные историки именую теперь Первой Тихоокеанской войной. 

Пожалуй, единственный раз в истории возникла ситуация, не имевшая аналогов ни в прошлом, ни в будущем, когда совпали интересы Англии, Франции, Турции и Австрии против России. Душой этого «союза» была Англия.

Это понятно. Еще знаменитый английский премьер Уильям Питт Младший заявил: «Мы не только превратим Петербург в жалкие развалины, но сожжём и верфи Архангельска, наши эскадры настигнут русские корабли даже в укрытиях Севастополя!

И пусть русские плавают потом на плотах, как первобытные дикари».

Обе фразы относятся к 1791 году, но если не знать даты, можно их датировать почти любым годом XIX или XX века. Да и сейчас в них слышится какая-то жутковатая актуальность.

Целью Крымско-мировой войны было совершено уничтожить наш флот и разрушить его опорные пунктов на всех морях, омывающих Россию. Что так блестяще удалось мировой демократии наших дней в 1990-е годы! В годы 1850-е во главе России стоял не генсек и даже не демократически избранный президент, а Божией Милостью Государь Император. Так что всех целей демократам достигнуть тогда не удалось.

Попробуем же понять причины европейского единодушия против России, а также уяснить значение этой войны для грядущей судьбы России и мира.

Царствование Николая I − пик торможения Россией мирового проекта глобализации

До периода Крымско-мировой войны Россия была единственной великой державой, отказавшейся от соблазна ценностной и структурной модернизации общества по европейскому образцу, сделав упор на техническое соревнование систем. И соревнование это, вопреки стандартным россказням об отсталости Николаевской России, наша страна очевидно собиралась выиграть, не отказываясь от своих традиционных ценностей и исторической парадигмы Третьего Рима.

Так за период царствования Николая I в четыре раза увеличилось промышленное производство, что составляет ежегодный прирост около 14%. Проводилась независимая экономическая политика, интенсивно развивался внутренний рынок, защищенный покровительственными тарифами. Правилом стали государственные инвестиции в развитие местной промышленности и транспортной сети [2].

Были распаханы миллионы десятин ранее дикой степи. Уровень достатка даже крепостных крестьян во второй половине царствования был таков, что после реформы 1861 года вновь достичь его удалось только к десятым годам XX столетия.

Стараниями Императора Россия стала страной с сильным образованием и развитой наукой. Страна переживала «Золотой век» русской культуры. Русский язык был возвращен в обиход образованного общества. Были спасены уцелевшие памятники древнерусской культуры.

Вместе взятое все это свидетельствовало не просто об очередном витке «национального самоопределения», но и о возникновении в мире, все больше живущем по единым «англо-саксонским» законам, альтернативной социально-политической системы в лице крупнейшего и сильнейшего государства.

К середине XIX века «передовые», то есть дальше других продвинувшиеся по пути «прогресса», страны Европы уже не могли допустить свободного и стабильного существования подобного конкурента. Назревал межцивилизационный конфликт.

Сокрушение Николаевской России стало для Европы ценой, которую она была готова заплатить за дальнейшее продвижение по пути к тому, что ныне носит название глобализации.

Россия − протектор Православия

Из понимания Императором Николаем I исторической задачи России, как хранителя Вселенского Православия автоматически вытекала идея русского протектората над православными народами, бывшими под пятой мусульманских Персии и Турции. Так, вся полувековая Кавказская война вызвана была защитой Россией братской по вере Православной Грузии.

Крымская война – последняя война, которую Россия вела под чисто религиозными лозунгами, как Православная Самодержавная Русская Империя - хранитель Вселенского Православия. Непосредственной причиной войны, называемой чаще поводом к ней, послужила передача Султаном ключей от храма Рождества Христова в Вифлееме в руки католиков по ультимативному требованию Наполеона III, за спиной которого стояли британские спецслужбы [3].

Николай Павлович потребовал восстановить законные права Иерусалимской патриархии. По наущению Франции Стамбул отказался.

Религиозный характер войн, которые вела Россия, уже не раз приводил к тому, что вступив в войну с одной страной, она оказывалась воюющей против нескольких государств. И сейчас, выступив в поддержку православных народов Османской империи Россия приняла на себя соединенный удар католического и протестантского Запада, поддержанный на сей раз всеми революционными партиями и движениями Европы.

«Война показала нам – заметил Данилевский, − что ненавидела нас не какая-нибудь европейская партия, а напротив, все они соединяются в одном враждебном чувстве к России. В этом клерикалы подают руку либералам, католики – протестантам, аристократы – демократам, монархисты – анархистам, красные – белым, легитимисты и орлеанисты − бонапартистам».

Европейский мир впервые со времен крестовых походов был объединен не столько прагматическими целями, сколько идеей. И идеей этой было сокрушение православной цивилизации, приравненной к «варварству» английским статс-секретарем по иностранным делам лордом Кларендоном. На православную Россию впервые открыто наступало все «прогрессивное человечество».

Однако каждое наступление − особенно в крупных масштабах − должно быть кем-то и хорошо оплачено. И здесь уместно отметить, что в войне с Россией активно участвовала «шестая великая держава», как называли в середине XIX века финансовую империю пятерых братьев Ротшильдов. В их руках была практически вся Европа, зависящая от финансов этой семьи.

Но в Россию путь капиталам Ротшильдов был закрыт – русская экономика при Николае I не нуждалась в кредитах богатых братьев. Напротив, сразу после Крымской войны Ротшильды впервые дали России крупный кредит, проникнув наконец своими капиталами в православную империю.

По мнению ряда историков, именно для того, чтобы проникнуть в российскую финансовую систему, Ротшильды по мере сил и спровоцировали саму войну [4].

СЕВАСТОПОЛЬСКАЯ ОБОРОНА

Незамечаемые странности

Блистательная победа Русского Императорского Черноморского Флота в ноябре 1853 года при Синопе, под водительством адмирала Павла Степановича Нахимова, стала предлогом для развязывания англо-французским блоком Крымско-мировой войны.

Посреди торжеств озабочен по поводу Синопской победы был с самого начала лишь один человек во всей России — Павел Степанович Нахимов. Похоже, наедине с собою Нахимов порою думал: «Горе победителям».

Конечно, чисто военными результатами Синопского боя Нахимов, боевой командир, победоносный флотоводец, был доволен. Колоссальный, решающий успех был достигнут с очень малыми жертвами: русские потеряли в бою 38 человек убитыми и 240 человек ранеными, и при всех повреждениях, испытанных русской эскадрой в бою, ни один корабль не вышел из строя, и все они благополучно после тяжелого перехода через штормящее Черное море вернулись в Севастополь.

Итак, собой и своей эскадрой Нахимов мог быть вполне удовлетворен.

Спустя много лет, может быть наиболее взвешенную, оценку битвы при Синопе дал известный адмирал, герой обороны Севастополя, Иван Федорович Лихачев: «Наши моряки сделали, все и каждый, свое дело отчетливо и точно, за что им честь и слава, - и в этих простых словах заключается высшая похвала, какую человеку заслужить дано…».

Удивительно то, что сам «виновник» и герой Синопа адмирал Нахимов пребывал после очевидного триумфа Русского Флота в тяжелом и угнетенном состоянии духа.

«О возбужденном им восторге он говорил неохотно и даже сердился, когда при нем заговаривали об этом предмете, получаемые же письма от современников он уклонялся показывать. Сам доблестный адмирал не разделял общего восторга».

Он не любил вспоминать о Синопе, утверждают другие. Он говорил, что считает себя причиной, давшей англичанам и французам предлог войти в Черное море, говорят третьи.

«Павел Степанович не любил рассказывать о Синопском сражении, во-первых, по врожденной скромности и, во-вторых, потому, что он полагал, что эта морская победа заставит англичан употребить все усилия, чтобы уничтожить боевой Черноморский флот, что он невольно сделался причиной, которая ускорила нападение союзников на Севастополь».

Случилось именно то, чего он опасался.

Последняя крупная победа Русского Императорского Флота сыграла роль спускового крючка в начавшейся войне.

Корабли Англии и Франции двинулись в Черное море. Россия разорвала отношения с этими странами. Австрия и Пруссия прямо не участвовали в войне, но действовали против России. Австрия вынудила Русскую армию выйти из Молдавии и Валахии.

В Закавказье наши, как всегда, успешно громили турок. Привычно брали Карс и все, что полагается в подобных случаях.

Но на море дела пошли тяжело. В сентябре 1854 года огромный соединенный флот Англии, Франции и Турции подошел к Евпатории в Крыму и высадил 60-ти тысячный десант, двинувшийся на Севастополь. Началась героическая оборона Севастополя.

И вот здесь вновь привлечем внимание читателя. Сказанное до сих пор было по сути повторением школьных истин: англо-французы, используя численное и техническое превосходство над отсталой царской Россией, высадили, разбили, блокировали…

Но почему-то никто упорно не обращает внимание на следующий бьющий в глаза очевидный факт: 1 сентября 1854 года соединенный флот приблизился к Евпатории. На другой день началась высадка.

Опыт всех войн, включая 2-ю мировую, доказывает, как опасен, как сложен и ответствен этот момент - своз десанта на вражеский берег. Но союзникам никто и ничто не мешало.

Вместо того, чтобы уничтожить англо-французский десант, сам идущий прямо в русские руки, наша армия неделю не подает признаков жизни! Да, да! Не сутки, не двое, неделю кряду союзники без единого выстрела! «свозят» на берег личный состав, артиллерийский парк, кавалерию, боеприпасы, продовольствие, фураж, всяческое снаряжение!

У неформально удивленных союзных солдат сложилось впечатление, что русские вообще не собираются драться.

После того как войско союзников достигло впечатляющего численного превосходства над нами, осмотрелось, выпило чашечку кофе и чего еще там положено по условиям военного времени, Светлейший Князь Александр Сергеевич Меншиков, «Главнокомандующий военно-сухопутных и морских сил, в Крыму находящихся», счел возможным дать ему, войску союзников, сражение при реке Альма.

Поражение, понесенное при этом русской армией, стало к тому времени уже возможно оправдать тем самым численным превосходством противника. Превосходством, которое ему заботливо создал сам Меншиков. И никакой героизм солдат и офицеров помочь здесь не мог.

Запомните этот момент, господа. Именно здесь отрабатывалась, в том числе, стратегия нашего поражения в русско-японской войне [5].

Засим князь отошел к Севастополю. А затем не без изящества совершив то, что военные называют фланговым маневром, он очутился позади Севастополя, на Балаклавской дороге, оставив базу флота без малейшего прикрытия с суши.

Потом Меншиков и вовсе увел армию к Бахчисараю, «чтобы сохранить пути сообщения с Перекопом», как Куропаткин пятился полвека спустя по Маньчжурии, чтобы тоже связь с родной землей сохранить. Главком Меншиков бросил не укрепленный им Севастополь и Черноморский флот на произвол судьбы, как опять же полста лет спустя, творчески развивая опыт старого князя, главком Куропаткин бросит на произвол судьбы также неукрепленный им Порт-Артур и флот - на сей раз Тихоокеанский.

В Евпатории Меншиков оставил союзникам на пропитание 160 тысяч четвертей пшеницы, обеспечив им безбедное четырех месячное существование. Куропаткин повторит подобную операцию летом 1904 года в Лаояне. Но в 1854 году многие в Севастополе стали подозревать Меншикова в измене [6]. 14 сентября 1854 года адмирал Корнилов записал в своем дневнике:

«…Положили стоять. Слава будет, если устоим, если ж нет, то князя Меншикова можно назвать изменником и подлецом…» [7].

«Принять зависящие меры против козла…»

До сих пор гадают историки всех стран и народов, почему союзники не вошли в абсолютно не укрепленный со стороны суши Севастополь на плечах отступающей армии.

Состояние сухопутной обороны Севастополя еще летом 1854 года наиболее адекватно характеризуется рапортом одного из офицеров на имя коменданта крепости: «принять зависящие меры против козла, который уже третий раз в разных местах на правом фланге Малахова кургана рогами разносит оборонительную стенку» [8].

Но видно высока была еще слава русского оружия. Может, свежо было и впечатление, как в свежевыигранном сражении под Альмой, когда англичане уже утвердились на нашем левом берегу реки - весьма удобном для обороны при нормальном руководстве - на них в штыки пошел Владимирский полк. В строю, с ружьями на перевес владимирцы без выстрелов шли вперед под убийственным огнем самых современных английских штуцеров. И англичане не выдержали штыковой атаки. Только отбежав от наших почти на километр, стали выкашивать наступающих безнаказанным огнем.

Но впечатление все равно было сильное.

А после того как союзники перевели дух, было поздно. Гений русского военного инженера Эдуарда Тотлебена, принял зависящие меры против козла.

Сами защитники Севастополя не переставали дивиться грубой ошибке французского и английского верховного командования и благодарить судьбу за эту совершенно нежданную, негаданную милость.

«Знаете, Первая просьба моя к Государю по окончании войны - это отпуск за границу: так вот-с, поеду и назову публично ослами и Раглана и Канробера», - так сказал Нахимов, вспоминая в разговоре с генералом Красовским уже спустя несколько месяцев об этих грозных днях, наступивших сейчас же после отступления русских войск от альминских позиций.

Светлейший Князь продолжает борьбу

Не менее умело было проиграно Меншиковым Инкерманское сражение, про которое современники говорили, что оно было выиграно солдатами, но проиграно Командующим.

В точности с такой системой ведения боевых действий мы столкнемся полвека спустя на сопках Маньчжурии.

Может быть, недоумение читателя несколько рассеется, если он узнает, что А.С. Меншиков был масоном со стажем, и действовал во имя масонских идеалов против своего Императора, в верности которому он присягал. Глобальной же целью масонства является, как известно — уничтожение алтарей и тронов.

Промежуточной - уничтожение национальных армий [9].

А этому предшествует дискредитация этих армий.

Чье духовное руководство было над франко-английскими или англо-французскими силами, вопросов не вызывает. Что ж, свой - свояка, как говорится! В пользу масонства Меньшикова свидетельствует и два следующих эпизода.

Первый из них. Писатель С.А. Нилус, рассказывая о духовном чаде преподобного Серафима Саровского Н.А. Мотовилове в книге «Великое в малом» пишет: «Приближалась Севастопольская война.

Мотовилов по-своему отнесся к народному бедствию: он всем говорил, что настало время покаяния, что «фиал гнева Господня» готов излиться на Россию за измену всем отечественным устоям и, главным образом, за измену Православию...

При первом выстреле, направленном на Севастопольские бастионы с вражеских кораблей, он послал Государю, для отправки в Севастополь, копию иконы Божией Матери «Радости всех радостей», перед которой всю жизнь молился и в молитвенном подвиге скончался преподобный Серафим».

В горьком предчувствии ожидал Мотовилов гнева Божьего. События доказали, что Мотовилов не ошибался. Когда уже кончилась Севастопольская война, ему довелось встретиться с одним из героев Севастопольской обороны адмиралом П.И. Кислинским. Мотовилов не преминул поинтересоваться, что же сталось с посланною им Государю иконой, и была ли она доставлена в Севастополь. Кислинский ему ответил:

«Икона Божией Матери была от Государя прислана, но наш Светлейший, Главнокомандующий Русской Армией князь А.С. Меншиков на нее не обратил никакого внимания, и она долгое время хранилась в каком-то чулане, пока сам Государь не запросил, куда она помещена. Тогда ее разыскали и поставили на Северную сторону, и только Северная сторона, как вам известно, и не была взята неприятелем».

Второй, не менее характерный случай:

К этому же князю Меншикову был послан с донесением гонец и от архиепископа Херсонского Иннокентия. Произошел примечательный диалог:

— Владыко прислал меня доложить вашей светлости, что он прибыл к Севастополю с чудотворной иконой Касперовской Богоматери и велел просить встретить ее, как подобает, у врат Севастопольских. Владыко велел сказать:

«Се Царица Небесная грядет спасти Севастополь».

— Что, что? Как ты сказал? Повтори!

— Се Царица Небесная грядет спасти Севастополь!

— А! Так передай архиепископу, что он напрасно беспокоил Царицу Небесную - мы и без Нее обойдемся!

Получив такой кощунственный ответ, Владыка Иннокентий сказал:

— «Нас не принимают, так мы сами пойдем!»

— И велел везти святую икону впереди себя на бастионы. Но вскоре ему объявили, что кони встали.

Тогда архиепископ решил нести икону на руках, надеясь, что ее благодатная сила поможет Православному Русскому Воинству, но Касперовская икона не пошла дальше Северной стороны. Видя это чудо, Владыко отслужил молебен Божией Матери и увез икону обратно.

Так отнестись к Святыне, присланной от Государя, и ответить так Архиепископу про другую Святыню в ту эпоху мог не просто равнодушный к религии человек, а убежденный враг Православия. А значит и России [10].

Между тем, по общему верованию, Одесса в ту войну была спасена благодатью именно Касперовской иконы Божией Матери, и в память об этом незабвенном событии день 1 октября установлен днем прославления этого святого образа [11].

Победы военные и информационные

Проигранная война называется! Чтобы нам так жилось!

Следует ясно сказать. Военные успехи наших врагов, равно как и наши неудачи в ту войну сильно преувеличены.

На всех театрах Крымско-мировой войны, кроме собственно севастопольско-крымского, объединенные англо-франко-турко-сардинцы терпели неуспехи.

Что эскадра Непира в Балтике, что просвещенные мореплаватели в Белом море, где у них и Соловецкий монастырь близко взять не получилось. А во время безуспешного штурма на краю света громадной англо-французской эскадрой Петропавловска-Камчатского, защищаемого старым фрегатом «Авророй», с горя застрелился английский адмирал Прайс.

Через два месяца после оставления нашими войсками южной стороны Севастополя, Кавказской армией генерала Николая Николаевича Муравьева был взят Карс – ворота в Азиатскую Турцию и на Босфор. Энгельс вместе с Марксом страстно желавший не просто поражения, но уничтожения России, с глубоким сожалением отмечал, что после падения Карса «мы будем иметь нечто вроде войны всерьез, если только война вообще будет продолжаться…

... к тому времени, когда русский гарнизон оставил Южную сторону Севастополя, союзники потеряли 250 000 человек убитыми и ранеными и израсходовали миллионы денежных средств… Севастополь не истощил силы России в такой мере, как силы союзников, ибо он не помешал русским взять Карс. Падение Карса является, действительно, самым позорным событием для союзников» [12].

Государь Николай Павлович еще ранее предполагал, в связи с потерей Черноморского флота, основные действия вести в Закавказье, вплоть до занятия нашими войсками всей азиатско-черноморской части Турции до Константинополя. И это отнюдь не маниловщина, а трезвый стратегический расчет. Свободных войск у этих многочленно-соединенных сардино-турок не было. Под Севастополь пришлось везти войска из Индии, Алжира, чуть ли не из Австралии.

Так что есть мнение, что Николаю I удалось бы провести свой план до победного конца. Жаль вот только богатырь-Император, вскоре после озвучивания этого плана − возможно в неподходящей компании − внезапно заболевает 10 февраля 1855 года пустяковой простудой и через неделю умирает. 18 февраля.

Но пусть не взяли мы Константинополь, даже азиатскую его половину.

Воля ваша − все равно не нахожу причин для победной эйфории у них, и причин для всенародно-организованного поливания себя грязью у нас.

Мощь двух сильнейших западноевропейских армий, с турко-сардинами впридачу, да с двумя действительно мощнейшими флотами мира была потрачена на то, чтобы взять − в течение годичных титанических усилий − половину! русского города, отрезанного от страны и брошенного на произвол судьбы, если и не прямым изменником, то уж как минимум неразъясненным крымско-командующим сухопутными силами князем Меншиковым! [13]

Заметим так же, что по мере того, как таял экспедиционный корпус союзников под Севастополем, таяли цели англо-сардинов в войне.

От глобальных − в духе 1991 года:

      — возвращение Аландских островов и Финляндии Швеции,

      — балтийских провинций — Пруссии,

      — восстановление Польши в качестве барьера между Германией и Россией,

      — передача Молдавии, Валахии и устья Дуная Австрии,

      — отторжение Крыма, Черкессии и Грузии от России с передачей Турции Крыма и Грузии,

      — предоставление Черкессии независимости,

до все более и более скромных:

      — разоружение русского флота на Черном море и взятие под контроль плавание его в проливах.

И эта страница русской военной славы, в отечественной, много возомнившей о себе после «Крымской» войны прессе именовалось − Севастопольским погромом! Вскрывшем якобы искони присущие нам недостатки - надо полагать, еще сохранившиеся в то время у большинства веру и верность.

Хотя только слепой не увидит, что лучшей армии, чем николаевская, в России не было и уж конечно не будет. В Крыму одна десятая, если не двадцатая ее часть год практически со всей Европой воевала. Еще одна десятая с Муравьевым-Карским по кавказско-турецким горам чуть с востока на Босфор не вышла. А и вышла бы, если б пустили.

Я уж не говорю о том, что в это же время генерал Муравьев, будущий Амурский, с адмиралом Невельским популярно объясняли Китайскому императору, как он плохо знает географию Приамурья.

Проигранная война называется! Полгорода ненадолго взаймы и миллионы амуро-уссирийских квадратных километров насовсем! Чтобы нам так жилось!

Россией была проиграна совершенно другая война

А все-таки войну мы проиграли. Только не ту, что вы думаете. Там, как ни крути, максимум ничья.

На самом деле Россией была проиграна совершенно другая война. Та самая межцивилизационная. И оружием в этой проигранной нами войне была война, которую сейчас бы назвали информационной. Сама информационная война стара как мир. Недаром современные изобретатели термина ссылаются на труды и идеи древнекитайского стратега и философа войны Сунь Цзы.

Информационные войны имеют многовековую историю. Однако, до времен Крымской войны и предшествующих ей лет, в большинстве случаев это были лишь ограниченные по времени вспомогательные акции, подчиненные решению текущих задач военно-политического характера. Типа антианглийской пропаганды во французской печати при Наполеоне.

Все эти кампании нельзя даже сравнить с той планомерной и рассчитанной на долгие годы стратегией антироссийской агитации в Европе, развернутой в полную силу не позднее середины 1830-х годов, усилившейся в период непосредственно предшествующий Крымско-мировой войне и во время нее, и отнюдь не прекратившейся с ее окончанием.

Стратегия эта с самого начала планировала ведение пропаганды и агитации во всех слоях, как европейского, так и русского общества самыми разнообразными методами.

Методы эти включали, как использование средств массовой информации и распространение соответствующей литературы, так и дипломатическую переписку, формируемые светские сплетни, устную агитацию, создание партий, кружков и обществ по интересам.

Результатом этой деятельности должно было стать не столько создание информационного вакуума вокруг боевых действий в России, сколько формирование негативного имиджа России не только в европейском, но и главное − в русском обществе.

И вот эта информационная стратегия заражения и разложения России изнутри при информационной блокаде извне достигла много больших успехов, чем англо-французский экспедиционный корпус в Крыму. В процессе той же Севастопольской обороны выяснилось, что воевать с русской армией и черноморской морской пехотой, ох как трудно!

А вот оболгать их не стоит ничего. У франко-саксов оказалось в руках такое могучее средство массовой дезинформации, как телеграф. Не сравнишь с телевидением, но тоже… У нас в Крыму его тогда не было, а союзнички - кабель подтянули. И по кабелю этому, в Лондоны и Парижи разные, слали каждый божий день дезу о подвигах своих беззаветных, шустрости и умелости неимоверных. Ну и натурально, о русском тысячелетнем рабстве, о тьме египетской.

Продолжать думаю не надо. Можете просто включить телевизор.

Ну, так вот, в Лондонах и Парижах вся эта информационная помойка сливалась в уже тогда самую демократическую и прогрессивную прессу, а оттуда прямиком в прессу Российскую. В то время еще может и подцензурную, но зато доверчивую. И страстно желающую вдобавок стать также демократической и прогрессивной. Кое-что кабель сообщал секретно, по дипканалам. Еще платить, полагаю, приходилось за этот бред.

В России прогрессивная или образованная публика, она же общественность, сразу после смерти Николая Павловича высунула голову, принюхалась, а тут такая благодать родную страну поносят! И даже со страниц родной печати. Правда, пока со ссылкой на «Рейтер» или «Таймс», или что у них там тогда было, «Пари тужур» какой-нибудь.

Так был произведен первый крупномасштабный эксперимент манипулирования сознанием мирового сообщества.

И надо сказать удался он блестяще. Спустя немногое время после Крымской войны выяснилось, что экономически Англия с Францией продолжать ее уже были не в состоянии. И если бы Александр II вступая на престол, сказал бы так, между прочим, что для нас она, война эта, только начинается. А в следующую пятилетку глядишь, и вовсе чугунку к Крыму протянем. Тогда войск туда свезем. Страсть!

Так вот простые слова эти, по мнению экспертов, вызвали бы крах на Парижской и Лондонской биржах. Со всеми вытекающими. И условия мира были бы в этом случае куда как другими!

Но Императора вместо этого дезинформировали нашими невиданными поражениями и ихними невиданными успехами.

Парижский мир − духовная капитуляция Третьего Рима?

Отсюда − Парижский мир. И вообще мало приятный, а в некотором смысле - трагический для судеб России. Одна из статей мирного трактата гласила, что Россия отказывается от своей роли протектора православным христианам Балкан и Ближнего Востока и делит свое покровительство с другими «христианскими» державами.

Пункт этот опирался на султанский фирман, написанный им под диктовку английского посла, и по настоянию Англии же вставлен в мирный договор отдельной статьей! [14]

Историки материалистического лагеря не обращают практически внимания на эту статью. А ведь в ней Третий Рим только что признал себя обычной страной как все. И христианство у него значит такое как у всех. Нечего и огород городить.

Такое вполне экуменическое заявление.

После этого у нас и войны с Турцией если и велись за освобождение православных, то формально носили обыкновенный территориальный характер.

Победа Европы в информационно-идеологической войне вызвала как следствие победу либеральных настроений в русском «образованном» обществе и победу либерального и революционно-демократического направления в общественной мысли России.

Приверженцами и покровителями этого направления захвачены были практически все средства массовой информации, причем ситуация уже не изменилась до 1917 года. Они смогли заглушить голос тех, кто хоть как-то протестовал против ускоренной модернизации России по общеевропейскому образцу.

Фактически произошла религиозная и идеологическая капитуляция России – вначале в лице ее образованных слоев − перед западными ценностями.

Реформы Александра II стали следствием этой капитуляции.

В результате этих реформ Россия стала не просто «более европейской страной».

Она утратила то внутреннее единство, которое позволяло еще недавно утверждать, что русская православная цивилизация может успешно развиваться по своим внутренним законам, не следуя нормам буржуазного права и протестантско-ростовщической этики.

Так что Россией была проиграна не просто локальная война, но глобальный межцивилизационный конфликт.

О «пятой колонне».

Со времен Петра I в России стала создаваться «пятая колонна», уже к царствованию Николая I занявшая прочные позиции в высших кругах русского общества. Отсюда и необъяснимые промахи наши во внешней политике, и свободное десантирование англо-французских войск на крымский берег под благожелательным присмотром русского главнокомандующего. Первым откровенным обнаружением этой колонны было выступление декабристов.

Но либеральные реформы 1860-х годов, ставшие следствием нашей идейной капитуляции, и возросшие возможности средств массовой информации увеличили численность этой колонны многократно. У наших врагов появилась возможность вести пропаганду во всех слоях общества. Причем свою для каждого слоя.

Единственным условием принятия этой пропаганды была измена Православию или, по меньшей мере, равнодушие к нему. Перевод в разряд религиозного культа. А измена Православию исторически мгновенно превратилась в измену и Православному Царю, а за ним и России православной.

Неверие влекло за собой неверность. Неверность - измену.

Полный успех «пятая колонна» одержала в 1917 году, но метастазы понятно выбрасывала и ранее. Так что были у Сталина и Карцова основания считать, что именно после Крымской войны Россия действительно не вела в полном смысле самостоятельной, национальной, то есть православной политики.

И еще заметим.

После тихой капитуляции на Парижском конгрессе 1856 года крупномасштабных войн Российская Империя больше не выигрывала.

Даже если армии дольше всего незараженной части общества еще удавалось что-то сделать, как в русско-турецкую войну 1877-1878 годов, то бралась за дело дипломатия и сводила все успехи армии к почти абсолютному нулю. К дипломатии, кстати, мы сейчас и вернемся.

Все инородцы гадят?!

Причиной и следствием неудач русской дипломатии известный нам Юрий Сергеевич Карцов считал засилье в русском МИДе всевозможных инородцев: «…С точки зрения держав Запада и международного капитала, высокий процент инородцев в составе русского дипломатического корпуса, есть личная гарантия того, что Россия сама на себя наложила путы и попыток к освобождению делать не будет» [15].

О том же говорит в своей статье 1908 года «Почти иностранное ведомство» ведущий публицист православно-патриотического направления предреволюционной эпохи Михаил Осипович Меньшиков: «Чем объяснить упадок нашей дипломатии, когда-то, еще при Екатерине II, славившейся своим искусством? .... В сущности, все последнее столетие есть сплошная история ошибок, причем самые поразительные из них рассказаны в записках Бисмарка и относятся к князю Горчакову. Отвратительная школа последнего дает знать себя до сих пор. Чем объяснить плачевное отсутствие талантов в Ведомстве, которое у нас, как во всех странах, пополняется сливками из общества?

Мне кажется, одна из важных причин этого опасного бесплодия - нерусский состав Министерства Иностранных Дел… Чаще всего наши дипломаты нерусские люди; в тех же случаях, когда они носят русские фамилии, как часто под их русским обличьем скрывается влюбленность в чужой язык, в чужие мысли, в чужие идеалы и даже в чужие интересы!...

У нас, к глубокому сожалению, действительно русские люди давно оттерты от государственности, и сама государственность остыла в своем национальном чувстве. Со времен бесконечного управления Ведомством Иностранных Дел Нессельроде там укоренились всевозможные инородцы.

Именно тогда установился обезличивающий, обесцвечивающий всякое дарование международный космополитизм, весь разум которого состоит в том, чтобы как можно менее походить на русских и как можно более на французов или англичан…».

Нельзя не признать большую долю истины за этими словами.

Сейчас, сто лет спустя, когда сердце России, Москва стремительно превращена в космополитический мегаполис, тех немногих русских людей, которые еще сознают себя таковыми и идентифицируют себя с Россией и ее историей,  не надо убеждать, к чему ведет засилье инородцев. Особенно во власти и в средствах массовой информации.

Впрочем, как и русских, чье отношение к России определяется усвоением инородческого или иноверческого на нее взгляда. Причем второе значительно опаснее.

Именно из-за недооценки вредоносности «иноверия» и Карцов и Меньшиков ставят в этом вопросе не вполне точный акцент. Материалистический, что ли. Вернее было бы сказать, не «инородцев», а «инодухцев» (людей иного духа). Часто действительно бывает, что эти понятия de facto практически соответствуют друг другу, но отнюдь не всегда.

История России знает массу примеров, когда люди не русские по крови, были русскими по духу больше, чем сами русские. Вспомним хоть плеяду Царей, начиная от Павла. Из шести - трое были убиты на боевом посту, да и в «естественной» смерти остальных - много неясностей. И редко кто переживал 50-летний рубеж.

Как заметил Иван Солоневич, смерть от руки врага в команде Русских Царей на ее службе России была выше, чем среди солдат передовой линии в Великой войне.

А выдающийся историк первой эмиграции Василий Федорович Иванов просто сказал, что «… вся история Императорской России - это Голгофа ее Царей» [16].

Примеры эти легко множить. Герой знаменитой обороны Албазина русский воевода Афанасий фон Бейтон, на предложение капитулировать сказавший стократно превосходящему врагу бессмертные слова: «Мы, Русские, в плен сдаваться не привыкшие!» - по происхождению немец.

Во время знаменитого совета Суворова в Альпах на вопрос: прорываться или сдаваться, все присутствующие генералы от Вилима Христофоровича фон Дерфельдена начиная, единодушно ответили: «Прорвемся. Мы Русские, с нами Бог!», а из всех этих генералов русским в анкетном смысле был разве сам Суворов.

Это, правда, все военные люди. Но и среди гражданских, не только пятый пункт определял поведение. Собственно, это и Михаил Меньшиков в своей статье отмечает. А в списке немецких имен, приводимых им в статье, бриллиантами сверкают фамилии, из числа которых вышли герои Порт-Артура и Цусимы, Великой и Гражданской войн. Жизнь, и душу положившие за Веру, Царя и Отечество. Разве не были они русскими?

И в чем тогда истинная причина нерусскости русской дипломатии?

«… с интересами более культурного Запада»

Ключом к ответу на этот вопрос является, на мой взгляд, мысль Ю.С. Карцова про утвержденность русского правительства «в убеждении правильности системы согласования интересов России с интересами более культурного Запада».

Вот и произнесено слово: «… более культурного Запада».

С тех пор как русские верхи отошла от заветов Святого Благоверного Князя Александра Невского, предпочитавшего топить представителей «культурного Запада» в местных водоемах, истинно русская культура Православная была во многом забыта и пренебрегаема высшими классами, особенно чиновничеством.

Недаром христианами - крестьянами стали называть только землепашцев. Военные, те хоть по опыту понимали, что под Богом ходят.

И сразу, как по мановению волшебной палочки сменилось отношение верхушки Империи к Западу. Инородцев в этой верхушке тоже хватало, но не в этом суть. Перестав искать мудрости в Добротолюбии и Священном Писании, русская «элита» стала искать ее в Вольтере на редкость скучном, пошлом и, даже для французов, третьеразрядном фрукте на древе познания, а также в представителях германской философии, тяжеловесно перелагающих изящные греческие философемы на язык любителей пива под сосиски с кислой капустой.

А уж в XIX веке, когда под культурой и вовсе цивилизацию стали понимать, результат «преклонения перед иностранщиной» и расставил ложные вехи русской политики и стратегии на ее пути через трясины политики мировой.

До поры до времени все огрехи политики заслонялись успехами русского оружия и доблестью русского солдата. И вот первый же неуспех в, казалось бы, локальной Крымской войне заставил Россию публично отказаться в Парижском трактате от ее роли Всемирной Православной Империи Третьего Рима. И хотя de facto роль эту она пыталась себе вернуть в ту же русско-турецкую войну 1877-1878 годов, мистический ореол Всемирного защитника Православия был уже невосстановим.

Естественно Россия все равно оставалась Третьим Римом до самого трагического февраля 1917 года, а в определенном смысле Россия остается Третьем Римом и в наши дни, но полностью от раны Крымской войны нам исцелиться не удалось.