Собственный корреспондент "Московских Ведомостей" передает из Новороссии
Конвой
О событиях 14 Августа
Однажды мы обогнали большой гуманитарный конвой из десятков белых полномерных фур. Помимо фур с продуктами, медикаментами и вещами там были авторемонтные машины, большая медицинская, рядом с которой привычные нам «скорые» — малютки, две автозаправочные и цистерна с питьевой водой. Оказалось, по дороге Воронеж — Харьков этот мирный конвой не пропустили укры, потом предложили его сдать на границе им — укропам. Ну, наши повели конвой на Ростов-Таганрог в надежде на коридор помимо укров. Ну, все вы из новостей это, наверное, и без нас знаете.
Наш маленький конвой по дороге в Ростов часто останавливался, поскольку у газели барахлили свечи, а когда купили новые, не могли сразу найти ключа для них. По этой причине мы раза четыре обгоняли Большой Белый Конвой, а они нас… Впечатление от этой массы машин очень сильное и вдохновляющее — свидетельство Большой Мировой Политики, которую сейчас ведет Россия против своры безумцев - кровавых маньяков, считающих себя международной элитой.
О вежливости
Где-то когда-то… Очень вежливые пушки. Противотанковые. 100 мм. Познакомились и с самими артиллеристами-добровольцами. Одного встречали и потом. Серьезный загорелый сухопарый дядька, в футболке и гражданских штанах. Очень вежливый и великодушный. 17-го утром на базе «Оплота» в Донецке угостил нас сигаретой. Встреча была радостной, от неожиданности бурной. Когда будет наша Победа, которой кончится эта война, покажем и его фотографию. К сожалению, сейчас невозможно показывать большинство героев и мужественных рядовых бойцов Новороссии, с которыми нам довелось встречаться, беседовать и которых снимал Валерий. Враг имеет своих доносчиков и разведчиков повсюду. И если нас обоих бойцы «Оплота» охраняют круглосуточно, ни на минуту не выпуская наши телеса из виду, то рядовые бойцы хотя почти всегда при оружии, но нередко им приходится выполнять задание и просто перемещаться по городам и населенным пунктам в одиночку, а потому излишняя известность в Интернете им сейчас совсем не нужна.
Без обсуждения с нами ещё до «нуля» нам присвоили один позывной на двоих - «Батюшки»! А в некоторых случаях величают «святыми отцами». Когда это прилипло к нам, спорить было уже безполезно. И мы, сталкиваясь с обхождением, которое полагается настоящим Священникам, каждый раз пускаемся в объяснения, чтобы не чувствовать себя самозванцами и самосвятами: мы не Священнослужители, а только церковнослужители без Богослужебного сана: Валерий — староста нашего храма, а Леонид - всего лишь чтец, псаломщик, а здесь-то мы вовсе как фотокорреспондент и корреспондент, и только - вот настоящие наши профессии. Но поскольку наш небольшой конвой гуманитарной помощи и нас до «нуля» сопровождал Архиерей, данное первым же командиром, который нас принимал, «погоняло» теперь прибито к нам, как гвоздями. Единственно утешает нас его исключительность — одно на двоих. Зато вежливое отношение к нам — выше крыши.
Пенсионеры Новороссии
От 16 Августа
Долгое время пенсионеры Снежного не получали пенсий, и пожилые люди изнемогали. Поэтому, когда власть Донецкой народной республики объявила о выдаче пенсий, все пенсионное население выстроилось в очередь. Снимали с борта «каблучка» на ходу, поэтому масштаб очереди фотографии не передают. В сотни метров людская лента по двое-трое в ряд в несколько тысяч человек. Когда мы 17-го догоняли отряд Моторолы, видели уже мелкие остатки этой громадной очереди, разбитой на «хвостики» по нескольку десятков человек.
Шахтерск. На улице Крупской
От 16 Августа
По дороге на Донецк (в каблучке-москвиче нас сопровождали бойцы М. - водитель и В., который нас уже сопровождал 15 Августа от «нуля» до Снежного) остановились в Шахтерске (на мове — Шахтарск). На улице Крупской стоит, видимо, гипсовый памятник ВИЛу, покрашенный золотой краской, с огромной дырой в животе. Напротив памятника какое-то административное из главных в городе зданий, сожженное укропами, левее, если стоять спиной к ВИЛу, за перекрестком — сожженный БМД укропов. Именно в этом месте ополченцы рассекли 25-ю Днепропетровскую аэромобильную бригаду укропов, уничтожили около 700 вражеских человекоподобных туловищей — убийц сотен мирных жителей Новороссии — детей, женщин, пенсионеров. Главное, что эти выродки, специально подавляющее большинство своих смертоносных ударов наносят не по расположению новороссийских добровольцев, о которых они знают из донесений собственной, а больше американской космической разведки, но именно по мирным кварталам новороссийских городов и по жизненно важным гражданским объектам, которые дают ВОДУ, СВЕТ, обезпечивают канализацию, доставку газа в дома. Палят из пушек, гаубиц, «Градов», «Ураганов» и крупнокалиберных минометов в БОЛЬНИЦЫ, ШАХТЫ, ЗАВОДЫ и бомбят их с воздуха. Без этих средств жизнеобезпечения жизнь в городах и рабочих поселках превращается в земной ад! Мы увидели на нашей Святой Русской Земле следы этих обстрелов и авиаударов, спускались в воронки, собирали осколки и смертоносные части кассетных снарядов. Мы свидетели этих следов очень временного торжества зла.
Именно поэтому сожженный БМД укропов на фоне строящегося храма во имя иконы Божией Матери «Казанская» мы рассматривали с чувством радостного и глубокого удовлетворения. И пусть некоторые наши старинные друзья найдут в наших искренних чувствах повод для их обсуждения и слова нареканий, ни малейшего чувства стыда мы и сейчас за наши радостные переживания по поводу смерти множества врагов Правды Божией не испытываем. Обсуждайте и рцыте, дорогие… Себе на память рядом с сожженным БМД врага мы взяли две обгорелых алюминиевых «железяки» — конус от сгоревшей, так и не использованной гранаты для РПГ и часть выхлопной трубы.
Донецк. Дома на Благовещенской
От 16 Августа
Мы свидетельствуем. Дома частного сектора на Благовещенской улице были обстреляны за пару часов до нашего прибытия. Нам, неспециалистам, трудно определить, какими именно снарядами эти дома были обстреляны: стены, крыши, заборы и различные предметы были иссечены щербинами и дырами тысяч осколков, но при обстреле эти дома ещё были подожжены. Когда мы прибыли, они ещё дымились. Только чудом в этих домах никто не был убит, их хозяева в это время находились по своим делам в городе…
Донецк. Многоквартирные дома по улице Буслаева
От 16 Августа
Рядом с Благовещенской улицей на улице имени филолога и историка Царского времени Буслаева располагаются кирпичные пятиэтажки конца 1950-х — начала 1960-х годов. Взрывами снарядов уничтожены несколько квартир по крайней мере в трех жилых домах, множество разбитых окон, взорван балкон, стоящие рядом с домом железные гаражи, сожжены автомашины… Местные жители боятся с нами разговаривать, не говоря уже об их фотографировании. Один мужчина прямо сказал, что в нас подозревают укроповских корректировщиков минометных и артиллерийских обстрелов, после посещения которых безпощадный обстрел возобновится.
Обезлюдевший Донецк
От 16 Августа
Говорят, что из Донецка уехало более половины жителей. Другие говорят — менее половины. Миллионный город. Но статистики никто не ведет. В центре действительно иногда на обширных панорамах можно увидеть только двух-трех пешеходов и столько же проезжающих машин. Внутри жилых кварталов, во дворах картина немного иная, но не кардинально. Небольшую толпу видели при раздаче воды у пожарного депо. Но из-за важности объекта съёмку там не разрешили.
Одни люди едут на «Украину» — в Киев, Полтаву, Кривой Рог, Днепропетровск или в «отжатый» нациками у Донбасса Мариуполь. Частью это недовольные событиями в ДНР, которые во всех бедах винят власти молодой республики, частью люди, просто дезинформированные укропской пропагандой. Один знакомый на днях уехал из Харцизска, поскольку оттуда в Мариуполь эвакуировали персонал разбомбленного правосеками предприятия. Киев обещал им размещение в пансионате и обезпечение питанием. Людей засунули в аварийную общагу, выдали сухпаек из галет, яблока, бутылки воды. На остатки своих денег они пошли в магазин покупать еду. Знакомый не верил нам, что ехать не стоит, мы предлагали ему перебраться к нам Снежное (здесь пока свет есть), но он поехал. Сейчас на голодный желудок купается в Азовском море…
Иные отправляются к родне в небольшие городки и поселки Донецкой области, где сейчас относительно спокойно, где нет ни правосеков с нацгвардией, ни ополченцев. Третьи, их много, едут в Российскую Федерацию. 19 Августа Донецк лишился воды в водопроводе, в магазинах пока питьевая вода из старых запасов есть, воду развозят в цистернах и пожарных машинах. Для хозяйственных нужд жители воду набирают из водоемов и недействующих фонтанов. В многоквартирных домах, конечно, мыть посуду, умываться и тем более пользоваться ватерклозетами проблематично… Но народ к этому приспосабливается.
С группой Моторолы
16 Августа мы побывали проездом на окраине ЗуГРЭСа (Зуево), в Торезе, Шахтерске, в окрестностях Харцизска, проехали Макеевку и первоначально ознакомились с Донецком. В основном снимали разрушенные и поврежденные артобстрелами, минометными и ракетными атаками дома. Отчеты об этих зверствах и варварстве укров мы продолжим публиковать потом.
Первую ночь в ДНР, в Снежном мы ночевали на квартире одного знатного ополченца, а после возвращения с Донецка уже поздно ночью 16-го нас разместили то ли в гостинице, то ли в пансионате.
С утра 17-го мы про себя планировали начать знакомство с поселками и блокпостами возле Снежного. Нас доставили в штаб. В полусумраке прихожей на диване мы увидели какого-то бойца и подошли поздороваться. Здесь по-братски здороваются все со знакомыми и незнакомыми: ополченское братство нас поразило своим радушием и дружелюбием, по разумению моего брата по Братству Святого Царя Искупителя Николая Валерия Владимировича Архипова, это есть свидетельство о воскресении Филадельфийской Церкви в России. Мы этот радостный апокалиптический дух почувствовали…
Боец на диване оказался Моторолой. Мы его видели в штабе и вечером по приезде 15-го, и вечером 16-го, очевидно, и нас он запомнил. Он сходу спросил: «“Батюшки!” Ну, что едем в Донецк?!» Мы в ответ стали возражать в том смысле, что в Донецке мы уже были вчера, что Синий должен решить, куда нас отправить… Моторола пожал плечами и сказал, что-то вроде «тогда я поехал» или «ну, мы отправляемся» (точных слов не помню) и тут же ушел.
А ещё через пару минут из своего кабинета вышел местный начштаба: «А вы что?! С Моторолой не уехали?!» Мы признались, что не поняли, что нам нужно быть с ним. Синий посадил нас в машину с местными ополченцами и велел им доставить нас в место формирования колонны Моторолы на окраине Снежного.
Как раз у неработающей авторемонтной мастерской с помпезной рекламой «Империя» (строительная фирма) у нашей машины пробило заднее колесо. Пошутили на этот счет: «Империя наносит ответный удар». В ожидании дальнейшего зашли в магазин за холодной водицей. Продавщицы спрашивают: «Ну, когда же вы их прогоните отсюда?!» Нам, конечно, внутренне неловко это «вы» относить к себе, но уверенно отвечаем: «Скоро… Скоро… Уже вовсю гонят их…»
Одна из машин отряда Моторолы мчалась по дороге, и наши ополченцы тормознули её: «Довезите “Батюшек” до командира». После короткой связи с отрядом нас взяли к себе.
Колонна Моторолы представляет собой зрелище феерическое, ошеломляющее. Хотели попросить у командира разрешение о съемке, но он махнул нам в сторону довольно большого микроавтобуса и крикнул всем: «Трогаемся!»
Мы кинулись к машине, в первое мгновение даже не знали, куда ставить ноги: пол в проходе был заставлен двумя очень крупнокалиберными пулеметами, барабанными обоймами с боезапасом к ним, несколькими РПГ. Опираясь на спинки сидений и подтягиваясь на них, не мешкая заняли два свободных места сзади.
Где-то в районе Тореза или ЗуГРЭС колонна начала перегруппировку, один «бэтр» стал объезжать остановившийся бронированный «Урал», и у бойца, сидевшего на броне «бэтра», зацепило ногу бортом грузовика. Случился перелом. «Бэтр» — машина серьезная, но у механика-водителя обзор минимальный по сравнению с автомобилями, поэтому его маневрирование на малых площадях дороги затруднено, «бэтру» нужен простор бездорожья. Из-за этого и произошло несчастье. Пораненного бойца ополченцы бережно с величайшей предосторожностью перенесли к нам в автобус и опустили на сидение у боковой двери. Напротив него сел на круглые пулеметные обоймы врач в форме ополченца. По бледности раненого было видно, что он испытывает мучительную боль, но при этом ни стоном, ни выражением лица того не выдавал, только чуть жалобно попросил ребят, принесших его, чтобы передали его винтовку. И ещё с глубокой досадой обронил: «Вот и повоевал…»
Врач начал мастерить ему из картона обездвиживающие шины, чтобы лучше зафиксировать сломанную ногу. Попросил у нас какую-нибудь большую тряпку. Вокруг ничего подходящего не нашлось, и потому передали ему полосатую майку с Андреевским флагом и буквами «ВМФ», которую мы прозвали «ВМФ Белоруссии». После доктор сделал раненому первый укол кетонала, сказал бойцу, что обезболивающее действовать начнет не сразу, это не наркотик, что нужно потерпеть. Тот молча кивал в ответ…
Наш микроавтобус отделился от колонны и отправился на ополченскую заправку. Там врач сделал раненому второй укол кетонала, и, судя по всему, дикая боль стала отступать. Боец стал расспрашивать нас, кто мы и откуда. Мы представились. Узнав, что мы москвичи, он попросил уточнить, откуда именно в Москве. Валерий назвал Перово. Я — Бутырскую улицу. Оказалось, что с С. мы земляки: оба с Савеловского вокзала. С. служил когда-то в ОМОНе, а более месяца назад приехал сюда, в Новороссию. Записал для С. свои московские телефоны и адрес. Узнали и как зовут доктора: Володя.
Пользуясь завязавшейся беседой, я стал расспрашивать и врача Володю: «Вы военврач?» — «Нет… Дантист. Точнее, челюстно-лицевой хирург». В этом человеке меня удивило сочетание спокойной воли и уверенности, которую он передавал своему пациенту, да и всем окружающим, и какой-то детской простодушной улыбки с немного грустным взглядом. Его приятное округлое лицо с короткой бородой просто источало дружелюбие. И совсем не хотелось по-журналистски дотошно расспрашивать его о прошлой жизни. Открытые лик и взгляд рождали во мне ощущение, что человека знаю уже не один десяток лет, а потому досужие расспросы были бы просто нелепы…
Впрочем, пушкинское: «…но есть покой и воля!» — читалось в подавляющем большинстве лиц ополченцев и военных — новороссийских добровольцев, с которыми мы встречались в эти дни и перед границей, и за «нулем». В том есть главное свидетельство, что люди не только пребывают в едином филадельфийском духе, который выражает не только их правоту, справедливость жизненной позиции, выбор судьбы, уверенность в неизбежности их Победы — нашей Победы, но и сознают свою ответственность за грядущее всего мiра, который сейчас корчится от мук, творимых злобным сатанинским произволом, звериным насилием и «безпределом».
Наш водитель с позывным «Чечен» после заправки быстро догнал колонну и определился замыкающим. Громко включенная донецкая радиостанция «Мелодия» передавала «хиты» шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых годов, как советские, так и зарубежные. Когда звучала особо зажигательная музыка, Чечен аж «приплясывал» за рулем, живописно двигал руками и телом.
Вид нашей разношерстной километровой колонны напоминал ремейк старого фантастического фильма «Бешеный Макс» с Мейлом Гибсоном в главной роли. «Бэтры», «Уралы», расписанные надписями «ДНР», «Славянск», «Семеновка», «Моторола», с флагами Донецкого народного ополчения, «газельки» без кузовов — только с грузовыми платформами, разрисованная темно-зелёным камуфляжем двадцать четвертая «Волга» без единого стекла, обшарпанные и вполне приличные иномарки, «москвичи» или «жигуленки». Только нравственный знак у этой картины был противоположный: если в кино была озверелая безпощадная банда, воюющая за бензин и остатки цивилизационных «ценностей», то в нынешней реальной жизни бойцы Моторолы всем приветствующим их из встречных машин и стоящим на обочинах отвечали жизнерадостными улыбками и взмахами согнутых в локте рук.
Такое приветствие поднятой над головой согнутой в локте рукой с открытой ладонью или сжатой в кулак — неизменный атрибут наших поездок по Донбассу. В первую очередь так приветствуют всех во встречных машинах с военными, всех бойцов на блокпостах и в других местах дислокации. И они неизменно с широкими улыбками отвечают тем же. Но и гражданские, которые поднимают так руку при виде нас, не остаются без вежливого ответа. Но вместе с тем, когда колона тормозилась на блокпостах, поскольку большие машины не могли сходу сделать повороты между бетонными полузаграждениями и брустверами из мешков с песком, иногда к нам сзади почти впритык пристраивались гражданские машины, что непозволительно в условиях военного времени при передислокации военной части колонной. По этим законам все попутные и встречные гражданские автомобили должны останавливаться на обочине, глушить моторы, включать мигающие аварийные сигналы и ждать прохождения всей колоны. И только после этого попутным машинам на расстоянии в несколько десятков метров позволено следовать за колонной. В таких случаях Чечен тормозил наш микроавтобус, из него с передних сидений выскакивали два спецназовца с АК и автоматической винтовкой и уже с совершенно суровыми «рожами» проверяли документы обмишурившегося водителя и его пассажиров, без криков, матов, вежливо, но безапелляционно. После такой процедуры, занимавшей 20—30 секунд, мы рвали с места, а проштрафившаяся машина и все остальные водители за ней, наблюдавшие поучительную сцену, ещё несколько минут не трогались в путь. Такие сцены мы с Валерием за всю дорогу наблюдали не менее трех раз.
Наша колонна пролетела Макеевку и уже не сбавляя скорость въехала на окраины Донецка. В городе вышла ещё одна задержка, когда мы переезжали мост через Кальмиус: проезд колонны снимал видеооператор с профессиональной камерой. Наши спецназовцы кинулись и к нему, но выяснив, что съемка ведется с разрешения командования, извинились и вернулись в машину. В это время нам навстречу подлетел местный рокер, друг Чечена, они перебросились парой слов, и мы двинулись к хвосту колонны.
По дороге мы снова свернули в сторону, чтобы отвезти раненного С. в госпиталь. Тепло попрощались… Нет, здесь принципиально не прощаются, желают удачи, всего хорошего и надеются на скорую встречу. Мы пожелали С. скорейшего выздоровления и отправились к месту временной дислокации отряда Моторолы. Только тут Валерий получил у командира разрешение на фотосъемку. Кроме некоторых машин и народа на плацу сфотографировали и «Деда Мороза» из Семеновки: женщина помогала бойцам во время всех боев за село, многократно бывала под минометным и артиллерийским обстрелом. Не рассталась она с отрядом и после передислокации в Донецк, оказаться под укропами ей было никак нельзя, поскольку она «засветилась» как сознательная «сепаратистка» в нескольких интервью российским телеканалам.
Как мы ни просили у Моторолы остаться с его отрядом и двинуться потом с ними дальше, он твердо нам отказал: «У нас свой журналист в отряде есть, и этого нам достаточно». Феерическое приключение для нас закончилось.
