ЧЕСМЕНСКОЕ СРАЖЕНИЕ
26 июня/7 июля 1770 года
Второй год шла Русско-турецкая война (1768-1774), первая война императрицы Екатерины Великой за выход России к Черному и Средиземному морям. Противостоящая нам Османская империя, пусть уже и не в зените своего могущества, обладала по-прежнему огромными территориями, занимавшими большую часть побережья не только Черного моря, но и значительную часть Средиземного. И имела армию и флот, обеспечивающие достаточно надежную их защиту. К тому же султана явно и неявно поддерживала Франция, бывшая до революции 1789 года первоклассной военно-морской державой.
Одним фронтальным наступлением русских армий на юг войну было выиграть практически невозможно, как показывал опыт предыдущих русско-турецких войн. И тогда Екатерина II решила нанести неприятелю удар, где он менее всего мог ожидать таковой, «подпалить Турецкую империю со всех четырех сторон». Важнейшей составляющей этого стратегического замысла стала так называемая «Первая Архипелагская экспедиция» Русского Императорского Балтийского флота под общим руководством генерал-аншефа графа Алексея Орлова. Собственно морскую часть командования осуществлял адмирал Григорий Андреевич Спиридов. Отдельные отряды возглавляли контр-адмирал Джон Эльфинстон, и бригадир-капитан Самуил Грейг.
Заметим, что султан через своих французских союзников был извещен о готовящейся русскими экспедиции, однако абсолютно не верил в реальность угрозы, заявляя, что вообще «отказывается даже понимать, как это русские корабли могут добраться морем из Кронштадта к берегам Турции».
И у султана были веские основания для такого мнения. Никогда еще русские эскадры не ходили по пути протяженностью около 4,5 тысячи морских миль через Балтику, коварные проливы Каттегат и Скагеррак, бурное Северное море, очень сложный в навигационном отношении Английский канал, вечно неспокойный, особенно осенью, Бискайский залив, узкий Гибралтарский пролив и кишевшее османскими боевыми кораблями Средиземноморье.
Кроме того, откровенно враждебную политику по отношению к России проводил министр иностранных дел Франции герцог Шуазель. Французское правительство помогало воевавшим с нами польским конфедератам, настойчиво подстрекало оказать помощь Турции не только Швецию, но даже Испанию. И был совершенно ненулевой шанс получить на русским эскадрам во время их следования из Кронштадта к греческим берегам удар в спину со стороны французских и испанских эскадр. Заслуга в том, что это так и осталось в области вероятия, принадлежит во многом дипломатическим талантам графа Орлова.
Летом 1769 года 1-я эскадра адмирала Спиридова вышла из Кронштадта, а к весне следующего 1770 года все русские отряды, после многочисленных приключений и преодоленных препятствий собрались в Восточном Средиземноморье.
Первым боевые действия начал адмирал Спиридов высадив десант в составе нескольких рот Кексгольмского пехотного полка на побережье полуострова Морея, нынешнего Пелопоннеса. Русский десант поддержал вспыхнувшее восстание местного населения, стал ядром легионов из греков, албанцев и славян, которые начали захват турецких крепостей.
Однако продолжавшаяся со 2 марта осада крепости Корон затянулась из-за упорной обороны османов, и 14/25 апреля, когда граф Орлов А.Г. прибыл к эскадре Спиридова с отрядом Грейга решено было эту осаду прекратить. К тому же 10/21 апреля после непродолжительной, но мощной артиллерийской бомбардировки бригадир И.А. Ганнибал, один из предков Пушкина, легко взял город и крепость Наварин на юго-западном (ионическом) берегу полуострова Морея.
Это ему посвящены строки:
Пред кем средь Чесменских пучин
Громада кораблей вспылала,
И пал впервые Наварин.
Наваринский порт и стал базой русского флота пусть временной, но очень важной.
Надо сказать, что у графа Алексея Григорьевича весной 1770 года были серьезные основания для тревоги за исход экспедиции. Он скоро расстался с надеждами на всеобщее мощное восстание греческих повстанцев, под натиском которых должна была пасть Высокая Порта. Его просто не произошло.
Да, островные греки охотно присоединялись к русским десантам, высаживавшимся на их землю в Ионическом и Эгейском морях, однако были союзниками слабыми и ненадежными.
Над судьбой экспедиции довлели: оторванность от родных берегов, отсутствие собственных баз и ненадежность поддержки местного населения.
18/29 апреля в Наваринской бухте собрались 5 66-пушечных кораблей, 2 фрегата и другие суда. Чтобы укрепить положение Наварина, Алексей Орлов решил овладеть расположенной недалеко крепостью Модон и 19/30 апреля направил к ней отряд русских войск генерал-майора князя Юрия Долгорукого с 800-ми греческими добровольцами. Но осада не удалась: прибывшие с гор янычары внезапно атаковали отряд Долгорукова и заставили его отступить к своим кораблям, прорываясь сквозь кольцо неприятеля.
В этих условиях Орлов, посоветовавшись со своими адмиралами, принял дерзновенное, но единственно возможное решение. Турецкой эскадре следовало как можно скорее навязать генеральное морское сражение. И либо победить, либо…
Решающий бой предстояло дать у чужих берегов, в условиях численного превосходства неприятеля, и второй вариант был весьма вероятен.
Но ни для командиров, ни для рядовых матросов русских эскадр этот вариант не существовал. На эскадрах царили, по свидетельству очевидцев, строжайшая дисциплина, непрестанная боевая учеба и «гордое воодушевление грандиозностью стоявшей задачи», которые сегодня, с высоты нашего времени, выглядят просто поразительными.
Не случайно в 1770 году за весь поход на наших эскадрах в шканечных журналах не значится ни единой записи о каком бы то ни было дисциплинарном проступке!
- Расею обороняем, христиан освобождаем! гордо говорили на кораблях. За такое дело и помереть не стыдно!
26/6 июня 1770 года мая русская эскадра покинула Наварин. 11/22 июня Алексей Орлов принял командование соединенной эскадрой и продолжил поиск неприятеля. Узнав от шкипера греческого судна, что турецкий флот находится в проливе между островом Хиос и малоазиатским берегом, Орлов послал бригадра Грейга на корабле «Ростислав» с двумя небольшими фрегатами в разведку.
23 июня/4 июля отряд обнаружил корабли противника.
Турецкая эскадра состояла из 16 линейных кораблей, 6 фрегатов, 60 меньших и вспомогательных судов, которые алжирский моряк Гассан Гази-бей [имена турецких адмиралов различные источники транскрибируют по-разному] построил в Хиосском проливе двумя линиями, примкнув левый фланг к островку, а правый – к отмели у Чесмы.
С нашей стороны было 9 линейных кораблей, 3 фрегата, и 1 корабль бомбардирский, не считая более мелких судов (до 20). Против 300 русских пушек одного борта турки имели 700.
Несмотря на превосходство противника, граф Орлов решил атаковать. На флагманском корабле «Св. Евстафий» был собран совет, в котором приняли участие адмиралы Спиридов, Эльфинстон и капитан-бригадир Грейг от моряков, и князь Долгоруков с Федором Орловым от гвардии.
По принятому решению, корабли должны были двигаться кильватерной колонной с дистанцией не более полукабельтова (около 90 метров) и проходить вдоль турецкой линии, расстреливая ее из всех орудий.
Совет флагманов традиционно разделил эскадру на авангард (корабли «Европа», «Св. Евстафий», «Три Святителя» и фрегат «Св. Николай»), кордебаталию (корабли «Св. Ианнуарий», «Трех Иерархов», «Ростислав» и 2 небольших судна) и арьергард (корабли «Не тронь меня», «Святослав», «Саратов»).
Авангардом командовал Григорий Спиридов, центром – Алексей Орлов, при котором советником состоял Самуил Грейг, арьергардом – Джон Эльфинстон.
Флагманы располагались на средних кораблях своих отрядов.
Утром 24 июня/5 июля, при легком ветре, в Хиосском проливе эскадра выстроилась в боевую линию и пошла на противника.
Турецкий флот открыл огонь из всех орудий в 11:30-11:45, наши не отвечали, исполняя приказ подойти на пистолетный выстрел; только на расстоянии 80 саженей (около 170 метров), и открыли огонь только в 12:00.
Задуманный маневр не удался трем нашим кораблям: линкор «Европа» проскочил свое место и был вынужден развернуться и встать позади «Ростислава», «Три Святителя» обогнул второй турецкий корабль с тыльной стороны, прежде чем смог стать в строй и был по ошибке атакован линкором «Три Иерарха», а «Св. Януарий» был вынужден развернуться прежде, чем стал в строй.
«Св. Евстафий» под командованием Спиридова начал дуэль с флагманским кораблем турецкой эскадры «Реал Мустафа» под командованием Гассан-паши, а затем попытался взять его на абордаж. После того, как горящая грот-мачта «Реал Мустафы» упала на «Св. Евстафий», тот взорвался. Через 10-15 минут взорвался и «Реал Мустафа». Адмирал Спиридов, и брат командующего Федор Орлов покинули судно ещё до взрыва. Также спасся и капитан «Св. Евстафия» будущий известный адмирал Круз.
Спиридов продолжил командование с корабля «Три Иерарха».
Когда «Св. Евстафий» и турецкий флагман взорвались, горящие обломки осыпали соседние корабли. Потребовались усилия Грейга, чтобы спасти флагманский корабль от пламени. Посланные с «Трех Иерархов» шлюпки поднимали из воды моряков, уцелевших после гибели «Евстафия».
Вскоре после двух взрывов, около 14:00 турецкие корабли, обрубив якорные канаты, под парусами устремились в Чесменскую бухту и сгрудились в ее глубине.
Русская эскадра не преследовала неприятеля и лишь к утру 25 июня/6 июля 1770 года блокировала флот противника в этой глубокой бухте, прикрытой со стороны моря сильной береговой батареей. Около 5 часов вечера на борту «Трех Иерархов» главнокомандующий собрал военный совет флагманов и командиров, который принял решение истребить неприятеля с помощью брандеров – судов, нагруженные горючими и взрывчатыми веществами.
Фельдцейхмейстер Ганнибал получил приказ переоборудовать в брандеры 4 греческих торговых судна; командовать ими вызвались капитан-лейтенант Дугдаль, лейтенанты Мекензи и Ильин и мичман Гагарин. Команды брандеров составили добровольцы.
Командовать операцией предстояло бригадиру Грейгу. В его распоряжение передали, кроме брандеров, корабли «Ростислав», «Европа», «Не тронь меня», «Саратов», фрегаты «Надежда благополучия», «Африка» и бомбардирский корабль «Гром», которым следовало довершить разгром пылающего неприятельского флота.
В 23:00 началась атака. По диспозиции первым следовало выступить фрегату «Надежда благополучия», но он задержался, и около 23.30 адмирал Спиридов приказал начать сражение «Европе». Этот шаг нарушил замысел, по которому первыми должны были идти брандеры. В первом часу «Европа» приблизилась к противнику и вступила в перестрелку с флотом и береговыми батареями.
Через полчаса присоединились «Ростислав», «Не тронь меня», 2 фрегата, во втором часу подтянулись остальные. Вскоре русский зажигательный снаряд поджег один из турецких кораблей; от него стали загораться соседние. Появилась возможность, раз уж бой пошел не по плану, отказаться от опасной атаки брандеров и брандскугелями (зажигательный снаряд) истребить противника.
Однако уже не могло и речи быть о внезапности.
Но именно после первого пожара на турецком корабле Грейг приказал брандерам идти в атаку на вражеский флот. Видимо, капитан-бригадир намеревался все же полностью выполнить принятый план. Возможно также, что он хотел таким образом уменьшить расход снарядов, запас которых можно было пополнять лишь из далекой России.
Атака брандеров началась удивительно успешно, ибо турки решили, что идущие к ним суда сдаются, и прекратили огонь. Вскоре они опомнились и выслали гребные суда, которые атаковали брандер Дугдаля и заставили его экипаж спасаться вплавь. Брандер Макензи сцепился с уже горевшим кораблем, и лишь лейтенанту Дмитрию Ильину удалось создать новый очаг пожара; Гагарину целей в полыхающей бухте не нашлось.
Лейтенант Ильин, искусно лавируя под огнем противника, подвел свой корабль к борту огромного турецкого 84-пушечного линкора и с помощью абордажных крючьев сцепился с ним. Ильин собственноручно прибил горящий кранец к борту линкора. Теперь уже ничто не могло спасти «турка» от скорой гибели…
От летящих во все стороны искр на брандере занялся порох. Мгновенно загорелись снасти и паруса вражеского корабля, начали рваться запасы пороха у пушек. Через несколько минут турецкий линкор уже напоминал огромный костер, освещавший собой большую часть бухты.
Лейтенант Ильин с экипажем брандера успел вовремя отойти от горящего корабля.
Но вряд ли даже он сам ожидал, что результат атаки на один из турецких линкоров окажется таким блестящим. Пламя с пылающего «турка» через несколько минут перекинулось на другие корабли. Вражеские моряки пытались тушить пожары, но все было тщетно. Один за другим гремели оглушительные взрывы, превращавшие турецкий флот в груду горящих обломков…
Только в исходе 4-го часа утра 26 июня/7 июля, когда стрельба прекратилась и турецкие корабли один за другим взрывались, разбрасывая горящие головни, русские корабли отошли от Чесмы, чтобы самим не загореться.
Из пламени русским морякам удалось вывести лишь 60-пушечный турецкий корабль «Родос» и 6 галер, которые стали боевыми трофеями.
С остальными к утру было покончено. До 6 часов утра бушевало пламя.
Грейг записал в журнале: «Легче вообразить, чем описать ужас, остолбенение и замешательство, овладевшие неприятелем. Турки прекратили всякое сопротивление, даже на тех судах, которые еще не загорелись…
Целые команды, в страхе и отчаянии, кидались в воду, поверхность бухты была покрыта великим множеством несчастных, спасавшихся и топивших один другого…
Страх турок был до того велик, что они не только оставляли суда… и прибрежные батареи, но даже бежали из замка и города Чесмы, оставленных уж гарнизоном и жителями».
Из 15 тысяч турок спаслось не более 4 тысяч, на берегу они вызвали панику и общее бегство жителей.
26 июня/7 июля 1770 года закончилось оглушительной победой Русского Императорского Флота легендарное Чесменское сражение.
Разгром был неслыханным – в Чесменской бухте было сожжено и взорвано 14 линейных кораблей, 6 фрегатов, около 40 других кораблей.
Потери русских моряков при Чесме беспрецедентны для столь яростного и масштабного военного столкновения всего 11 человек убитыми!
По причинам географического толка Европа узнала об этой блестящей победе русского оружия прежде России, и настроение королей, курфюрстов и прочих державных особ оказалось надолго испорчено от зависти!
«Честь Всероссийскому флоту! писал в Петербург адмирал Спиридов.
С 25-го на 26-е неприятельский военный флот атаковали, разломали, сожгли, на небо пустили, потопили и в пепел обратили, а сами стали быть во всем Архипелаге… господствующими».
Русский Императорский Флот заявил о себе миру как могучая сила, способная осуществлять победные дерзкие операции вдали от родных баз.
Для всех участников Чесменской битвы была отчеканена наградная медаль, на лицевой стороне которой художник изобразил погибающий турецкий флот, а на оборотной выбито единственное слово — «Был». Считают, что таково было предложение Алексея Орлова.
Сам он удостоился приставки «Чесменский» и ордена Св. Георгия 1-го класса. Щедрые награды получили и его соратники. Адмирал Григорий Спиридов получил орден святого Андрея Первозванного, бригадир Самуил Грейг стал контр-адмиралом и был пожалован орденом святого Георгия 2-й степени, а лейтенант Дмитрий Ильин – орденом святого Георгия 4-й степени.
По просьбе Орлова государыня наградила моряков годовым жалованьем, а матросам, согласно Морскому уставу, за сожженные вражеские корабли было выдано из казны еще 187 485 рублей... Не меньше полумиллиарда по нынешнему курсу
Победа российского флота в Чесменском сражении оказала большое влияние на дальнейший ход русско-турецкой войны. Благодаря этой победе наш флот серьезно нарушил турецкие коммуникации в Архипелаге и установил эффективную блокаду Дарданелл.
В качестве исторического казуса можно также упомянуть, что несколько месяцев в русском подданстве побывал в ту войну и славный левантийский город Бейрут.
