Удивительный расцвет, которого достигло русское монашество на Афоне в XIX в., подвергся тяжёлому удару революции 1917 г. Внезапно оборвались все связи России со Святой Горой.
Существенная экономическая поддержка, которую получали русские монахи из своего отечества, прекратилась; визиты русских паломников отошли в прошлое; даже переписка монахов с оставшимися в России родственниками и близкими стала невозможной. Единственное утешение русские отцы находили в молитве, взывая о помощи к защитнице Святой Горы Деве Богородице. Отрезанные от родины, они спешили узнать новости у греков и иностранных посетителей; некоторые наивные старички даже спрашивали иностранцев, уродилась ли в России пшеница. Положение было поистине трагическим, поскольку престарелые отцы начали один за другим уходить из жизни, и у них не было молодых преемников, которые могли бы служить и выполнять монастырские обязанности. Очень быстро русские обители начали приходить в запустение.
Последствия этих трагических событий испытал на себе и Свято-Пантелеимонов монастырь. Некоторым утешением служил приток русских эмигрантов, посещавших Святую Гору и решавших посвятить свою жизнь монашеству в Пантелеимоновом монастыре или одном из крупных скитов, святого Андрея или пророка Илии. Так вплоть до предвоенной эпохи в обители жили некоторые люди, выделявшиеся своими добродетелями, образованием и способностью общаться с другими посетителями монастыря, греками и иностранцами. Первой и значительнейшей фигурой был о. Силуан, о котором уже написано много книг и статей и которому были посвящены даже научные конференции. В миру его звали Семёном и он приехал на Афон из России в 1892 г., подвизался в Свято-Пантелеимоновом монастыре и при постриге был наречён Силуаном. Он происходил из крестьянской семьи и не получил систематического образования, в силу чего не ждал назначения на какую-либо монастырскую должность, требующую специальных знаний. Будучи скромным и смиренным человеком, о. Силуан готов был беспрекословно исполнить любое поручение, данное старшими монахами. Так он и поступил, когда ему приказали пойти работать на монастырскую мельницу. В столь большом монастыре, каким был тогда Свято-Пантелеимонов – он насчитывал приблизительно 1800 насельников – ручная работа была очень важна.
О. Силуан трудился в пекарне. Неподалёку располагалась часовня пророка Илии, куда монахи ходили на вечернюю службу. Однажды, когда о. Силуан стоял перед иконой Христа Спасителя, находившейся в храме, он узрел Христа, Чей свет омывал его нежным сиянием. Об этом важном событии его жизни и мистическом опыте он впоследствии поведал о. Софронию, но не похваляясь, а наставляя своего ученика.
Любовь к тишине и внутреннему покою часто направляла стопы о. Силуана в места, где умная молитва, которую он творил с большим рвением, могла бы стать ещё более усердной. Когда он хотел попросить у кого-либо совета или «открыть помыслы», он также удалялся от обители в поисках покоя. «Откровение помыслов» является святогорской практикой, дошедшей до наших дней, где монах исповедуется в своих мыслях какому-либо уважаемому и отличающемуся высокой духовностью лицу, чтобы тот мог судить, идёт ли этот монах по правильному пути или сбился с него, попав в дьявольскую ловушку. Похоже, встреча о. Силуана со старцем Анатолием в Старом Руссике носила именно такой характер. Там о. Силуан встретил великих аскетов, таких как о. Стратоник и о. Вениамин, и обсудил с ними вопросы своего духовного становления. Однако, сам он оказался более опытным в вопросах исихазма, чем его собеседники, и, вместо того, чтобы принимать у них наставления, несмотря на свою глубокую скромность, он сам становился их наставником.
О. Силуан был практически неграмотным человеком. В сельской школе, куда он ходил всего лишь в течение двух зим, он едва выучился читать. Несмотря на это, он обладал блестящим интеллектом и оставил сочинения, поражающие своей духовной глубиной. Здесь нет ничего, чему следовало бы удивляться. Афон испокон веков был грандиозной школой для своих иноков. О. Силуан очень любил чтение, но выбирал только книги, полезные для души. Из своего чтения он полностью исключил газеты и книги светского содержания, поскольку они уводили далеко от избранного им пути. Напротив, он испытывал большую любовь к творениям Святых Отцов и в целом к аскетическим и мистическим церковным сочинениям. О. Силуан принадлежал к той плеяде святогорцев, в которой прежде заняли исключительные места преп. Паисий Величковский и св. Никодим Святогорец. Учение о. Силуана о духовном покое и умной молитве, помыслах, нетварном свете и способах его увидеть является чтением, напоминающем об этих великих учителях православной духовности. Фигура о. Силуана стоит рядом с великими отцами-исихастами, сподобившимися благодати приобщения к нетварному (несотворённому) свету. Единственное, чего ему не хватало, это богословская терминология, с помощью которой он мог бы систематично изложить то, что хотел, будь то знания или опыт. В любом случае, его слова, простые и искренние, ясно свидетельствуют о глубине его мысли и внутреннем богатстве.
Слияние с Христом всегда было заветной целью о. Силуана, и достичь её он мог лишь посредством смерти. Его беспокоило только, что он ещё не достиг уровня смирения, необходимого для вечной жизни. Спустя сорок шесть лет суровой аскезы пришёл срок отправляться в путь. После скоротечной болезни, природа которой осталась неизвестной, о. Силуан испустил дух в монастырской больнице, в полном одиночестве. Смерть пришла без агонии, страха или чувства неуверенности. Стремление к смерти, как упование на воссоединение с Христом, переполняло душу святогорского исихаста о. Силуана ощущением покоя. Иеромонах Серафим, о котором мы говорили ранее, рассказал в своих письмах о двух виденных им случаях ухода из жизни русских монахов. Более всего его восхитили спокойствие и радость, с которыми они приветствовали событие, так пугающее светских людей. Он не мог не задаться вопросом: «Почему в мире все так боятся смерти, тогда как здесь тихо и спокойно засыпают вечным сном?» Продолжая святогорскую традицию, именно так покинул этот мир старец Силуан. С момента, когда его нога впервые ступила на монастырскую землю, и до последнего прощания с ней он был настоящим святогорцем.
Об о. Силуане, отставившем мирскую жизнь в 1938 г. в Свято-Пантелеимоновом монастыре, мы не знали бы сейчас почти ничего, если бы об этом не позаботился его сподвижник о. Софроний, в миру Сергей Семёнович Сахаров (1896—1993), сохранивший его записи и многократно их издававший. В 1921 г. С. С. Сахаров оказался в Париже, где к тому времени собралось большое общество знатных русских эмигрантов. В его душе горело пламя веры, унаследованное им от матери. Сергей Семёнович обладал способностями живописца, и в Париже вступил в общение с художественными кружками; организовал он и несколько выставок своих работ. Однако в глубине души он страдал от метафизических исканий, от вопроса «Как я проживу без греха в этом мире?» и осенью 1925 г. приехал на Афон, где был пострижен в монахи и был наречён Софронием. Так он остался там навсегда. Его серьёзно занимало множество духовных вопросов, проблем и загадок. Весной 1930 г. он впервые встретился с о. Силуаном, с которым впоследствии обрёл тесную связь и который доверил ему свои записи, где о. Софроний обнаружил новый духовный мир. В Париже он успел познакомиться с русскими интеллигентами, обладавшими обширными познаниями в богословии и философии, но не мог найти наставника в более глубоких духовных жизни и опыте, таких, как молитвенная практика исихастов, и именно это он обрёл в лице о. Силуана. После смерти о. Силуана о. Софроний удалился в святогорскую пустыню, близ Нового скита, и жил там в хижине вплоть до 1946 г. Впоследствии он никогда не забывал дней пустыннической жизни, сосредоточения, сил, приложенных к молитве. Имея за плечами этот глубокий опыт и потрясённый им, он оставил Святую Гору и поехал в Париж. Причиной его отъезда было решение издать записи о. Силуана и придать им известность не только в русском, но и в западном мире, что и было осуществлено. Хотя о. Софроний и оставил Святую Гору, он никогда не прекращал чувствовать себя святогорцем и испытывать любовь к этому святому месту, где он познакомился с о. Силуаном и узрел невечерний свет неустанной умной молитвы исихастов. В дальнейшем он написал собственную книгу; его богатое эпистолярное наследие также было опубликовано. Все его письменные труды источают особый афонский духовный «аромат», который в наши дни разливается по многим странам, вдохновляя и поддерживая множество людей.
Среди особо выдающихся русских монахов Свято-Пантелеимонового монастыря XX в. необходимо упомянуть ещё двоих, отличавшихся незаурядным богословским образованием. Одним из них был Всеволод Александрович Кривошеин, сын А. В. Кривошеина, при императоре Николае II бывшего Главноуправляющим землеустройством и земледелием, а во время Гражданской войны – председателем правительства Юга России. В 1920 г. он эмигрировал в Париж, где учился в Сорбонне на филологическом отделении. Он был образованным юношей, владевшим несколькими иностранными языками. В 1924 В. А. Кривошеин посетил Святую Гору и решил остаться в Свято-Пантелеимоновом монастыре, где и был пострижен в монахи с именем Василий. Его отличала любовь к святоотеческому исихастскому богословию, которое он исследовал. В 1936 г. им был опубликован важный научный труд о святом Григории Паламе, привлекший международное внимание к изучению наследия этого великого византийского богослова и Отца Церкви. На Святой Горе он прожил до 1947 г., после чего переехал в Англию. Несколько позже он был поставлен архиепископом Брюссельским и Бельгийским Московского Патриархата. О. Василий занимался изучением мистического богословия, и его работы о св. Григории Паламе и св. Симеоне Новом Богослове являются фундаментальными для соответствующих областей науки. Несмотря на то, что он покинул Афон, он никогда не переставал жить воспоминаниями о нём.
Другим важным лицом, некоторое время жившим в Свято-Пантелеимоновом монастыре, был Сергей Сергеевич Безобразов (1892—1965). Он был родом из Петербурга, где учился филологии в университете, и блестяще знал древнегреческий и европейские языки. В 1922 г. он покинул Россию и остановился в Париже, где получил должность доцента на кафедре Священного Писания Нового Завета в новообразованном Свято-Сергиевском богословском институте в Париже. В 1932 г. он принял монашеский постриг, получив имя Кассиан, и в 1934 г. был рукоположен в священники. В августе 1939 г. он посетил Святую Гору, но началась Вторая Мировая война, дороги закрылись, и о. Кассиан оказался запертым на Афоне. Он остановился в Свято-Пантелеимоновом монастыре, где жил как простой монах до 1947 г. О. Кассиан был склонен к аскетизму, посту и молитве. За всю свою жизнь он ни разу не ел мяса, и в дальнейшем хранил традиции, узнанные на Святой Горе. По возвращении в Париж он продолжил преподавать на кафедре Нового Завета, был рукоположен в епископы и избран ректором Свято-Сергиевского богословского института. Владыка Кассиан получил международное признание как один из величайших специалистов по Новому Завету своей эпохи. Как и у о. Василия Кривошеина, так и у о. Кассиана Афон оставил глубоко в душе неизгладимый след эмпирического понимания богословия, и это явственно видно в их трудах.
После 1917 г. Свято-Пантелеимонов монастырь пережил долгий период тяжёлых испытаний. Отцы уходили из жизни один за другим, приходившие же им на смену русские эмигранты были крайне малочисленны. В пятидесятых годах игуменом был о. Иустин, кроткий, смиренный, молчаливый и малообразованный человек. В его лице с трудом можно было узнать игумена. Ему наследовал о. Илиан (1883—1971). Это был очень спокойный и добрый человек. Он происходил из благочестивой петербургской семьи, причём его мать тоже стала монахиней. Его отличали глубокое благочестие и праведность. Он испытывал сильную душевную боль из-за запустения монастыря, который некогда насчитывал две тысячи монахов, тогда как к моменту избрания о. Илиана игуменом в нём оставались лишь сто сорок человек, и те старцы. Он был строен и аскетичен, и можно было почувствовать веяние доброты и покоя, живших в его сердце. Он глубоко любил монастырь и заботился о его будущем, возлагая надежды на милость Богородицы и святого Пантелеимона, покровителя обители.
В период игуменства о. Илиана в монастыре жили некоторые монахи, чьи трудолюбие и вклад в жизнь обители заслуживают особого упоминания. Одним из них был о. Ипатий, в миру граф Дмитрий Фредерикс, человек с прекрасным образованием и знанием иностранных языков. Его дядей со стороны отца был В. Б. Фредерикс, Министр Императорского Двора при Николае II. О. Ипатий был несчастным человеком. Он ходил с трудом, опираясь на трость. Вместо обуви он носил на ногах два деревянных цилиндра, потому что ступни ног потерял от обморожения. О. Ипатий выполнял обязанности секретаря, но чаще всего, в силу знания европейских языков, становился проводником и переводчиком для паломников. Монастырским библиотекарем был о. Виссарион, страдавший от отсутствия образованных монахов, которые могли бы пользоваться великолепной, богатейшей библиотекой, за которой он смотрел. Поэтому он очень радовался всякий раз, когда посетители проявляли интерес к полкам с бесконечными рядами книг. Смотрителем гостиницы был о. Антоний, человек тоже пожилой, но всегда готовый обслужить посетителей. Другой пожилой монах, о. Варсанофий, очень вежливый и радушный, заботился о храме Покрова Пресвятой Богородицы. Его душа была преисполнена любви и духовной радости. В 1955 г. в монастырь приехал в качестве паломника Константин Александрович Лебедев, который в тот период, уже будучи немолодым, изучал богословие в русском Институте православного Богословия в Париже. Он был настолько восхищён Свято-Пантелеимоновым монастырём, что решил постричься в монахи и остаться там навсегда. Он принял монашеский постриг и был наречён Кириллом. Отцы полюбили его, а после своего избрания игуменом о. Илиан позаботился о его хиротонии в дьяконы и поручил ему обязанности монастырского библиотекаря. О. Кирилл был глубоко благочестивым человеком, безраздельно преданным молитве и монастырским обязанностям.
Выдающимся монахом, известным не только в Свято-Пантелеимоновом монастыре, но и на всей территории Святой Горы, был о. Давид. Он, чья мирская фамилия была Цубера, родился в 1904 г. в г. Ужгороде в Западной Украине. Он вовремя покинул родину, оказался в Греции и юношей пришёл на Афон, в Свято-Пантелеимонов монастырь. О. Давид имел тягу к образованию и поступил в Афониаду, академию в Карее, столице Святой Горы. Он окончил её, в совершенстве выучив там греческий язык; очень хорошо он говорил и по-венгерски. Благодаря своим знаниям он стал монастырским секретарём и одновременно с этим занимался внешними связями обители. Все на Святой Горе любили и уважали его за мягкий и покладистый характер. Его отличали осмотрительность и разумность, что хорошо послужило отношениям Пантелеимонова монастыря с греческими административными и государственными властями. Ещё одним карпатцем был о. Серафим, радушный и улыбчивый человек, всегда готовый на гостеприимство и милостыню. Он занимался продажей книг, издававшихся в монастыре, которые посылал заграницу, русским эмигрантам, обеспечивая доход своей обители.
Уменьшение числа русских монахов было куда более ощутимым в русских скитах, пришедших в упадок. В скиту пророка Илии был игуменом о. Николай, доброжелательный и духовный старец, внушавший большое почтение. Он жил в атмосфере благоговения, стойко перенося лишения, терзавшие скит. Чтобы обеспечить хоть какой-то достаток, он был вынужден продавать ценные предметы и книги, принадлежавшие скиту. Общение с ним трогало до глубины души. О. Николай был честным и храбрым борцом, полным веры и надежды. Нищета, мучившая русских монахов, усиливалась изо дня в день. В пустыни, называемой Катунакия, жил иеромонах о. Митрофан со своим послушником. Он тоже был праведным человеком, окружённым ореолом духовного сияния. Нужда заставила его уйти вместе с послушником в Пантелеимонов монастырь, где их братски приняли, предложив службу в храме. О. Митрофан до конца своей жизни сохранял качества отшельника, углублённый в молитву и отстранённый. Ещё одним русским монахом был о. Александр. Он был невысоким старцем, одетым в лохмотья и носившим на шее маленький мешок, куда складывались сухие ломти хлеба от подаяния, которого он просил в скитах и монастырях. О. Александр был бездомным, у него не было кельи, и он блуждал здесь и там, живя подаянием. Его образ был образом святого. В руках он постоянно держал длинные чётки и непрестанно твердил Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». С этой молитвой на устах и в сердце о. Александр оставил бренный мир. Другим великим русским аскетом был о. Никон. Он родился в 1874 г., происходил из благородной семьи и в качестве высшего офицера служил в царской армии. Его образование было очень хорошим, включая знание иностранных языков. После 1917 г. он эмигрировал из России, сначала в Англию, а в 1935 г. приехал на Святую Гору. Он прожил мирскую жизнь, отрёкся от неё и отправился в Сад Богородицы, чтобы предаться аскетическим упражнениям в Карулии, одном из самых диких и пустынных мест Афона. Жил он в хижине, служившей одновременно с тем и маленькой часовней. Спал на голой земле, подложив под голову камень, и хранил на полке черепа семнадцати отцов, прежде подвизавшихся в этом месте. О. Никон был очень строгим аскетом. Он любил Отцов исихастов и трезвенников, и когда в 1951 г. был издан английский перевод «Добротолюбия», именно о. Никон написал введение к нему. Он был глубоко православным и говорил, что Восточное Православие является величайшей ценностью Христианства, его единственной истиной.
Мы хотели бы завершить описание выдающихся русских монахов Святой Горы одним достойным упоминания событием, произошедшим в конце сороковых годов двадцатого века. В столице Афона, Карее, существует подворье монастыря Дионисиу, посвящённое святому первомученику и архидиакону Стефану. В тот год, в праздник святого Стефана, представитель монастыря в Священном Киноте о. Григорий попросил представителя Пантелеимонова монастыря о. Никострата, пожилого, смиренного иеродиакона, принять участие в службе вместе с иереем, поскольку у него не было диакона. На самом деле, рано утром добрый о. Никострат пришёл в положенное время, но, едва войдя в храм, где отцы читали Часы, он остановился, посмотрел в сторону алтаря и сказал им: «Зачем вы меня позвали, если у вас есть дьякон, который уже стихарь надел?» Отцы посмотрели на него, ничего не понимая, и спросили: «Где ты видишь дьякона, отец Никострат?» О. Никострат некоторое время молчал, потеряв дар речи, а потом ответил глубоко потрясённый, со слезами на глазах: «Это он был, я его увидел как живого, осиянного светом, в облачении и с кадилом в руке» — и указал на икону первомученика Стефана в иконостасе. Отцы были поражены произошедшим, восславили Господа и святого Стефана и в благоговении начали Божественную Литургию.
Это событие скрывало в себе глубокий символизм. Видение о. Никострата было продолжением опыта, о котором мы читаем в житиях Святых Отцов и монахов. Вместе с тем, это было видение будущего, непоколебимой надежды и уверенности в том, что святые пребывают рядом с афонскими отцами и не оставляют их никогда, как не оставляет их и покровительница Святой Горы Богородица Дева Мария.
Антоний-Эмиль Н. Тахиаос
Об авторе: Антоний-Эмиль Н. Тахиаос (Салоники, Греция) – доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Афинской Академии, заслуженный профессор Салоникского Университета им. Аристотеля, зарубежный член Сербской и Болгарской академий наук, почетный президент Греческого общества славистов, почетный председатель Международного института афонского наследия в Украине, председатель научного общества Кирилла и Мефодия.
Перевод с греческого: Катерина Ляку
Источник:
