Алексей ОБОЛЕНСКИЙ

Каждый год мы празднуем годовщины побед русского оружия при Бородине и Полтаве, на поле Куликовом и на Чудском озере.  Со школьной скамьи всем нам знакомы овеянные славой имена Кутузова, Меншикова и Шереметева, Боброка-Волынского и князя Владимира Андреевича Храброго, Святых Благоверных князей Димитрия Донского и Александра Невского. Над полями, политыми кровью русских воинов высятся величественные храмы и монументы…

Но далеко не все вспомнят о битве, в буквальном смысле слова, спасшей наше Отечество от захвата и порабощения, позволившей сохранить ранее включенные в состав России Казань и Астрахань, обезопасившей в будущем всю Европу от экспансии с Востока.

После нескольких строк в «Скифской истории» А.И. Лызлова[1], полного молчания В.Н. Татищева в «Истории российской»[2] и Н.С. Арцыбашева в «Повествовании о России»[3], нескольких абзацев в «Истории государства Российского» Н.С. Карамзина[4] и неполной странички в «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьева[5] – немудрено, что до самого последнего времени знания об этом сражении не выходили за пределы узкого академического круга исследователей-историков, а сама память о нем была благополучно стерта у многих поколений наших соотечественников.

Сегодня речь пойдет о разгроме Царскими воеводами Иоанна Васильевича Грозного Крымской орды при подмосковных Молодях 25 июля – 2 августа 1572 года.

_________________________

Молодинское сражение 1572 г. — стало переломным моментом в истории борьбы России с Крымским ханством в XVI в. Ведущая многолетнюю Ливонскую войну с блоком европейских стран (Дания, Швеция, Польско-Литовское государство), Россия была вынуждена одновременно с этим отражать непрекращающийся натиск турецко-татарских нападений на свои рубежи. За 24 года Ливонской войны лишь 3 не были отмечены нападениями крымских татар[6]. К концу 60-х гг. XVI в. интенсивность набегов крымчаков резко возросла.

«Речи» боярского сына Семена Мальцева[7] донесли до нас известия о разгроме затеянного по турецкой инициативе похода 1569 г., ставившего целью захват ставшей с 1556 г. русской Астрахани. Громадное пятидесятитысячное войско под командованием Касима-паши, отправленное султаном Селимом II под стены Астрахани было наголову разбито тамошним гарнизоном князя Петра Серебряного и подоспевшим 15-тысячным русским подкреплением. Эта победа позволила Царским послам Иоанна Грозного заключить весной 1570 г. в Стамбуле договор, восстанавливающий мир между Царем и султаном.

Тем не менее, несмотря на заключение договора, Турция не предполагала отказываться от поддержки своего крымского вассала.

Уже весной 1571 г. крымский хан Девлет-Гирей сумел собрать войско, насчитывающее, по преувеличенному мнению русских летописцев[8], до 120000 воинов, с которым, воспользовавшись пребыванием основных русских сил на Ливонском театре боевых действий, сумел «перелезть» через Оку, в обход Серпухова, где стоял с опричным войском Иоанн Васильевич Грозный, и устремиться к Москве.

И хотя, захватить окруженные каменными стенами Кремль и Китай-город, Девлет-Гирею не удалось, а все его атаки были отбиты полками Михаила Воротынского, потери были ужасающими – от зажженных крымчаками посадов и Земляного города выгорела тогда в течение нескольких часов практически вся Москва, множество жителей погибло в огне и страшной давке, а отступающие татары уводили в степи полон, насчитывавший не менее 10 тысяч человек. Сами же крымчаки хвастались литовцам, что ханские люди убили на Руси 60 тысяч человек и столько же увели в полон.

Окрыленный успехом Девлет-Гирей писал тогда русскому Царю: «Жгу и пустошу все из-за Казани и Астрахани, а всего света богатство применяю к праху, надеясь на величество божие. Я пришел на тебя, город твой сжег, хотел венца твоего и головы; но ты не пришел и против нас не стал, а ещё хвалишься, что-де я московский государь! Были бы в тебе стыд и дородство, так ты б пришел против нас и стоял».

Причины столь серьезного удара прекрасно отразил академик Р.Ю. Виппер: «Крымский хан действовал по соглашению с Сигизмундом, об этом знали в Москве сторонники польской интервенции (участники заговора Челяднина-Старицкого), которые все еще не перевелись, несмотря на казни предшествующего трехлетия; они «не доглядели» приближения татар, не сумели, или, лучше сказать, не захотели организовать оборону столицы»[9]. Известно, что тайные броды на Оке татарам удалось узнать благодаря изменнику-перебежчику боярскому сыну из г. Белева Кудеяру Тишенкову[10].

______________________________

Говоря о драматических событиях того времени, нельзя не упомянуть имени замечательного русского историка, археографа и источниковеда, профессора, члена-корреспондента РАН Виктора Ивановича Буганова (1928-1996), работы которого по изучению Молодинской битвы фактически заново открыли ее для наших читателей[11]. Благодаря им мы сегодня имеем и строго очерченный круг источников, опираясь на которые, сможем проследить драматические события лета 1572 года.

К сожалению, дошедших до нас первоисточников и мемуаров крайне немного. Прежде всего, это – лаконичные свидетельства Новгородской II-й летописи[12] и краткого летописца времен опричнины[13], «Государев разряд»[14] и сокращенная редакция разрядных книг[15]; использованная ранее А.И. Лызловым и Н.М. Карамзиным и известная в 11-ти списках, начиная с Синодального, «Повесть о победе при Молодях»[16], а также воспоминания немецкого наемника Г. Штадена, которые из-за многочисленных ошибок и явных фантазий автора, в большинстве случаев не могут рассматриваться в качестве полноценного документа[17].

Кроме того, сохранились «Царский наказ М. И. Воротынскому об организации обороны от нападений крымских татар по реке Оке»[18], «Полковая роспись «Берегового» войска М. И. Воротынского»[19], «Роспись голов в «береговом» войске М. И. Воротынского»[20], записи Разрядной книги о «береговой службе» и отражении нашествия крымских татар в 1572 г.[21], «Грамота Девлет-Гирея Иоанну Васильевичу Грозному о причинах похода на Русское государство летом 1572 г. и об условиях установления мирных отношений»[22].  

Но и эти сравнительно немногочисленные письменные свидетельства позволяют нам с документальной точностью установить не только ход событий, предшествовавших сражению, но и точный состав русской армии, ход маневрирования противоборствующих сторон, детальный разбор сражения и последующего преследования русской армией бегущего противника.

___________________________________

Завершив краткий обзор источников, вернемся, однако к событиям зимы-весны 1572 года.

К его началу Девлет-Гирей, видя опустошение России свирепствовавшей эпидемией чумы и голодом, ставшим последствием неурожая, поражение русских войск под Ревелем и помня о своем прошлогоднем успешном набеге на Москву, имел все основания считать, что и на этот раз русская столица окажется легкой добычей.  Хану удалось сформировать из крымских и ногайских татар армию, насчитывающую до 80 тысяч человек. Османская империя, не оставшаяся в стороне от этого набега, предоставила отряд из 7 тысяч янычар. Всего под ханскими знаменами собралось до 100 тысяч человек.

В начале июня Девлет-Гирей выступил из Перекопской крепости, требуя от России возврата Казани с Астраханью, а самому русскому Царю, предлагая перейти «под начало, да в береженье» к нему и к турецкому султану. Одновременно с выступлением крымчаков начался и организованный ими в Поволжье бунт башкир, остяков и черемисов, правда, быстро подавленный отрядами сформированными торговыми людьми Строгановыми.

Двигаясь к русским рубежам, Девлет-Гирей не уставал повторять, что «едет в Москву на царство». Русские земли были уже заранее распределены ханом между его родней и крымскими мурзами. Вторжение громадного крымского войска, как несколькими веками ранее и завоевательные походы Батыя, ставило под вопрос независимость Руси и само ее дальнейшее существование.

Народный эпос бережно сохранил настроения крымчаков, выступивших в поход:

«А не силная туча затучилася,

а не силнии громы грянули:

куде едет собака крымской царь?

А ко силнему царству Московскому:

«А нынечи мы поедем к каменной Москве,

а назад мы поидем, Резань возмем».

А как будут оне у Оки-реки,

а тут оне станут белы шатры роставливать.

«А думайте вы думу с цела ума:

кому у нас сидеть в каменной Москве,

а кому у нас во Володимере,

а кому у нас сидеть в Суздале,

а кому у нас держать Резань Старая,

а кому у нас в Звенигороде,

а кому у нас сидеть в Новегороде?»

Выходить Диви-Мурза сын Уланович:

«А еси государь наш, крымской царь!

А табе, государь, у нас сидеть в каменной Москве,

А сыну твоему в Володимере,

а племнику твоему в Суздале,

а сродичю в Звенигороде,

а боярину конюшему держать Резань Старая,

а меня, государь, пожалуй Новым городом:

у меня лежатъ там свет-добры-дни батюшко,

Диви-Мурза сын Уланович»[23].

О том же говорят и сухие строки летописи: «прииде (Девлет-Гирей – прим.авт.) с великими похвалами и с многими силами на русскую землю и расписал всю русскую землю кому что дати, как при Батые».

Вторит летописи и немец Генрих Штаден: «На следующий год, после того, как была сожжена Москва, опять пришел крымский царь полонить Русскую землю. Города и уезды Русской земли — все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе; было определено — какой кто должен держать. При крымском царе было несколько знатных турок, которые должны были наблюдать за этим: они были посланы турецким султаном по желанию крымского царя. Крымский царь похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого князя пленником уведет в Крым и своими мурзами займет Русскую землю. Он дал своим купцам и многим другим грамоту, чтобы ездили они со своими товарами в Казань и Астрахань и торговали там беспошлинно, ибо он цари и государь всея Руси».

___________________________________

Но, в отличие от прошлого года в этот раз русские были готовы к встрече незваных гостей. Уже весной Царь Иоанн Васильевич отправил главному воеводе земских и опричных полков подробнейшие инструкции, предусматривающие несколько сценариев развития боевых действий – «Память боярину и воеводе князю Михаилу Ивановичю Воротынскому с товарыщи»[24].

На случай, если крымчаки направятся в сторону столицы и будут искать генерального сражения, русским надлежало перекрыть старый Муравский шлях и спешным порядком идти к реке Жиздре. В случае же обычного грабительского налета со стороны «гостей», и их столь же традиционного быстрого отступления, воеводы должны были устраивать засады и наносить удары по пути следования врага.

В апреле в Коломне прошел смотр полков, прикрывающих московские рубежи по берегу Оки, после которого земские и опричные воины заняли свои посты согласно «разряду» - «Ц[арь] и Великий Князь велел им быти для своего [дела и] земского на берегу»[25].

 Благодаря дошедшим до наших дней разрядным книгам, мы имеем возможность с точностью определить состав и численность русского войска.

Оно состояло из Большого полка, полков Правой и Левой руки, Передового и Сторожевого полков.

Большой полк – общей численностью 8255 человек + 3-5000 казаков Михаила Черкашенина – включал в себя: полк главного воеводы князя Михаила Воротынского (1840 чел.); полк Ивана Васильевича Шереметева (1065 чел.); полк Андрея Палецкого из Дедилова (350 чел.); полк князя Юрия Курлятева из Данкова (200 чел.); людей «митрополита и… владык» (дети боярские галичане, коряковцы, костромчане и балахонцы) (1430 чел.); стрельцов Осипа Исупова и Михаила Ржевского (1000 чел.); наемных казаков Юрия Булгакова и Ивана Фустова (1000 чел.); а также служилых немцев Юрия Францбека, юрьевских и ругодивских немцев Аталыка Квашнина; «оникеевы дети с пищальми», казаков Игнатия Кобякова и Юрия Тутолминуса (1300 чел.).

Полк Правой руки насчитывал 3590 чел., в том числе: полк князя Никиты Романовича Одоевского (1225 чел.); полк Федора Васильевича Шереметева (1015 чел.); полк князя Григория Долгорукова (350 чел.); стрельцы (500 чел.) и казаки (500 чел.).

Передовой полк (4475 чел.) состоял из полков – князя Андрея Петровича Хованского (1095 чел.); князя Дмитрия Ивановича Хворостинина (2040 чел.); князя Михаила Лыкова-Оболенского (350 чел.); отряда епифанских, рязанских и смоленских стрельцов (535 чел.); казаков (650 чел.) и «вятчане в струзех на реки» (900 чел.).

Сторожевой полк (4670 чел.) состоял из полков – князя Ивана Петровича Шуйского (956 чел.); Василия Ивановича Умного-Колычева (1713 чел.); князя Андрея Васильевича Репнина (766 чел.); Петра Ивановича Хворостинина (585 чел.) и казаков (650 чел.).

В полк Левой руки входили выделяемые из состава Сторожевого полка люди воевод князей Андрея Репнина и Петра Хворостинина.

Таким образом, общая численность русского войска простиралась от 23 до 25000 человек.

Позаботившись, как было сказано выше, о четких инструкциях воеводам и убедившись в том, что полки заняли свои места по берегам Оки, Иоанн Васильевич Грозный вместе с царевичами отбыл от войска в безопасный Новгород, оставив строгий наказ: «И о всем делом Царя и Великого Князя и земским промышляти по Царя и Великого Князя наказу и посмотря по тамошнему делу как будет пригоже и как их Бог вразумит. И о всем о своем деле и о земском Царь и Великий Князь положил на Бозе и на вас, боярех и воеводах, как лудче и Государеву делу прибыльнее; так, прося у бога милости, и промышляти. А как ся учнет дело Царя и Великого Князя и земское делати и каковы у них вести будут, и им к Москве и по всем городом без вести не держати, а Царя и Великого Князя о всем без вести не держати»[26].

Общее руководство русскими войсками было поручено главному воеводе, однако, это назначение, по справедливому замечанию Р.Г. Скрынникова, было обусловлено отнюдь «не особыми военными дарованиями или заслугами удельного князя, а в первую очередь его знатностью»[27].

По справедливому замечанию этого историка, настоящим главнокомандующим русского войска и в последующем «подлинным героем сражения при Молодях был не он, а молодой опричный воевода князь Д.И. Хворостинин, формально занимавший пост второго воеводы передового полка»[28]. Это позволяет коренным образом изменить взгляд на навязываемое рядом «исследователей» мнение об опричном войске – как сборище трусливых карателей, исполнителей «кровавых репрессий» Грозного Государя, и увидеть в нем то, чем оно и являлось на самом деле – лучшими воинами страны, своеобразной Царской гвардией, прообразом войск специального назначения будущего.

_____________________________

Стотысячное войско Девлет-Гирея, миновав русские сторожевые крепости так называемого «Пояса Богородицы», пройдя по Дону к Угре, остановилось на правом берегу Оки 23 июля 1572года.

26 июля татары, предводительствуемые главным советником хана – Дивей-Мурзой, начали переправу через Оку у так называемого Сенькина Брода. В районе сел Дракино и Тишилово. Зайдя в тыл Передовому и полку Правой руки русской армии, после кровопролитной стычки, татары отправились на соединение со своими главными силами.

Большая часть крымского войска со ставкой Девлет-Гирея, разместившаяся напротив Серпухова, оставив на правом берегу Оки двухтысячный арьергардный заслон, также начали переправу. У того же Сенькина брода, расположенного в 21 версте ниже по течению Оки от Серпухова и в 5 верстах выше впадения в оку речки Лопасни, напротив деревни Никифорово, 27 июля Оку форсировал мурза Теребердей во главе отряда из 20000 нагайцев, сходу разбивший Сторожевой полк под командованием будущего псковского героя Петра Шуйского. Достигнув окрестностей современного Подольска у р. Пахры, татары, перерезав все ведущие к Москве пути, остановились в ожидании хана. В следующую ночь на 28 июля 1572 года главные силы Девлет-Гирея завершили переправу.  

Обходя Тарусу и Серпухов с востока, Девлет-Гирей устремился по серпуховской дороге к Москве, рассеяв после кровопролитной схватки русский полк Правой руки князя Одоевского и Шереметева.

В это время, по словам летописца, командовавшие русскими Передовым и Большим полками князья Хворостинин и Воротынский «почали думати, чтобы как царя обходити и под Москвою с ним битися».  Похоже, именно тогда молодому опричному воеводе пришел в голову гениальный маневр. Главной своей задачей Хворостинин видел – заставить наступающие орды Девлет-Гирея остановиться, не доходя Москвы и заставить затем принять бой на заранее подготовленной русскими позиции.

В то время, пока главные силы князя Воротынского устанавливали в окрестностях села Молоди так называемый «гуляй-город» (передвижное полевое укрепление, представлявшее собой множество соединенных между собой прочных телег, прикрытых щитами, прикрывающими своих защитников от легкого стрелкового и метательного оружия, комплекс прочных телег, оснащённых большими щитами),  Хворостинин продолжал преследование арьергарда Девлет-Гирея: «так царю страшнее, что идем за ним в тыл; и он Москвы оберегается, а нас страшитца. А от века полки полков не уганяют. Пришлет на нас царь посылку, и мы им сильны будем, что остановимся, а пойдет людьми и полки их будут истомны, вскоре нас не столкнут, а мы станем в обозе бесстрашно».

В тот же день 28 июля, в сорока пяти верстах от Москвы, у деревни Молоди, убедившись, что главные силы русского войска укрылись в «гуляй-городе», Хворостинин атаковал арьергард крымчаков, возглавляемый ханскими сыновьями. Узнав о внезапном нападении, хан немедля направил на помощь арьергарду 12 тысяч крымских и ногайских всадников. Завлекая троекратно превосходящие силы противника, Передовой полк князя Хворостинина, там временем отошел к явившемуся для татар полной неожиданностью «гуляй-городу» у Молодей, а затем резко свернул в сторону, подставив наступавших под огонь русских пушек и пищалей, которые «многих татар побили». Вскоре и полк Хворостинина укрылся в укрепленном «гуляй-городе».

Остановившиеся для отдыха в 7 верстах севернее Пахры, главные силы Девлет-Гирея, были вынуждены прекратить движение на Москву и 29 июля, опасаясь удара с тыла («оттого убоялся, к Москве не пошел, что государевы бояря и воеводы идут за ним»), развернулись назад к Молодям, рассчитывая после разгрома русского войска «над Москвою и над городы промышляти безстрашно не помешает нам ничто». В этот день оба войска провели в ожидании. Русские воины «с крымскими людьми травилися, а съемного бою не было».

Наконец, на следующий день 30 июля разгорелось сражение, растянувшееся на пять дней. В расположенном на вершине холма, и окруженном наспех вырытыми рвами «гуляй-городе» разместился Большой полк князя Воротынского. За ручьем Рожай у подножия холма, со стороны татарского войска укрепились 3000 стрельцов, чтобы поддержать воевод «на пищалях». Другие части русской армии прикрывали фланги и тыл.

Во время первого штурма, крымчакам удалось прорваться к стенам «гуляй-города», но понеся большие потери, они были вынуждены отступить. Оставленные для прикрытия стрельцы все до одного полегли в тот день…

Ожесточенный штурм «гуляй-города» продолжился и весь следующий день. Тогда погиб командующий ногайцами Теребердей-мурза,  «и в тот день немалу сражения бышу, ото обои подоша мнози, и вода кровию смесися. И к вечеру разыдошася полки во обоз, а татаровя в станы свои».

Бой 1 августа ознаменовался для русских защитников «гуляй-города» немаловажным достижением. Дивей-мурза прекрасно понимал, что сила русского войска заключается в его «гуляй-городе» (обозе), почему он спраедливо решил, что «яз обоз руской возьму: и как ужаснутца и здрогнут, и мы их побием». После серии неудачных приступов Дивей-мурза со свитой отправился на рекогносцировку – «прилазил на обоз многажды, чтоб как разорвать», но тут его подвел собственный конь: «аргамак под ним споткнулся, и он не усидел. И тут ево взяли ис аргамаков нарядна в доспехе. Татарский напуск стал слабее прежнего, а русские люди поохрабрилися и, вылазя, билися и на том бою татар многих побили». Приближенный Девлет-Гирея был пленен, выехавшим на вылазку суздальцем из крещеных татар Темиром-Иваном Шибаевым, сыном Алалыкиным. Попыток штурма «гуляй-города» в тот день татары больше не предпринимали.

Среди пленных, попавших в тот день к русским, оказался и один из царевичей Ширинбак. Во время допроса о дальнейших планах хана он признался, что в руках воевод вместе с ним в этот день оказался и главный военный советник Девлет-Гирея – Дивей-мурза: «Я де хотя царевич, а думы царевы не ведаю; дума де царева ныне вся у вас: взяли вы Дивея-мурзу, тот был всему промышленник». О значении пленения Дивей-мурзы позднее писал немец Штаден: «Мы захватили в плен главного военчальника крымского царя Дивей-мурзу и Хазбулата. Но никто не знал их языка. Мы думали, что это был какой-нибудь мелкий мурза. На другой день в плен был взят татарин, бывший слуга Дивей-мурзы. Его спросили — как долго простоит крымский царь? Татарин отвечал: «Что же вы спрашиваете об этом меня! Спросите моего господина Дивей-мурзу, которого вы вчера захватили». Тогда было приказано всем привести своих полоняников. Татарин указал на Дивея-мурзу и сказал: «Вот он — Дивей-мурза!» Когда спросили Дивей-мурзу: «Ты ли Дивей-мурза?», тот отвечал: «Нет, я мурза невеликий!» И вскоре Дивей-мурза дерзко и нахально сказал князю Михаилу Воротынскому и всем воеводам: «Эх, вы, мужичье! Как вы, жалкие, осмелились тягаться с вашим господином, с крымским царем!» Они отвечали: «Ты сам в плену, а еще грозишься». На это Дивей-мурза возразил: «Если бы крымский царь был взят в полон вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужиков, всех согнал бы полонянниками в Крым!» Воеводы спросили: «Как бы ты это сделал?» Дивей-мурза отвечал: «Я выморил бы вас голодом в вашем гуляй-городе в 5-6 дней»[29].

Дивей-мурза не мог не догадываться, что запасов продовольствия и воды у защитников «гуляй-города» не было, и в русской армии после нескольких дней боя «учал быти голод людем и лошадем великой».

2 августа Девлет Гирей возобновил отчаянные попытки штурма русских позиций, стремясь освободить Дивей-мурзу — хан посылал все новые и новые «многие полки пеших и конных к гуляю-городу выбивати Дивея мурзу». Атакой руководили сыновья хана. Не считаясь с громадными потерями, татары стремились во что бы то ни стало опрокинуть стены русского укрепления – «изымалися у города за стену руками, и тут многих татар побили и руки пообсекли бесчисленно много». Когда, ближе к вечеру натиск штурмующих начал ослабевать, русским воеводам удалось осуществить еще один блестящий маневр, ставший победным. Воевода князь Воротынский с Большим полком сумел скрытно покинуть «гуляй-город» и зайти в тыл продолжающим штурм татарам. Оставшийся в укреплении князь Хворостинин со своим полком, всей артиллерией и немецкими наемниками, дождавшись завершения маневра Большого полка, дал залп изо всех имевшихся в его распоряжении пушек и пищалей, после чего «вылез» из укрепления и напал на татар. Одновременно с этим, с тыла крымчаков атаковал Большой полк Воротынского. Опешившие от неожиданности воины Девлет-Гирея бросились бежать, бросая обозы, пушки, шатры и даже личное оружие своего предводителя.

За сухими словами летописца «Сеча великая была» скрывается полнейший разгром татарского войска. Тогда погибли все 7000 янычар «турки все исчезоша и не возвратился, глаголют, ни един в Констянтинополь», были убиты сын, внук и зять Девлет-Гирея . «Августа в 2 день в вечеру оставил крымской царь для отводу в болоте крымских тотар три тысечи резвых людей, а сам царь тое ночи побежал и Оку реку перелез тое же ночи. И воеводы на утрее узнали, что царь крымской побежал и на тех остальных тотар пришли всеми людьми и тех тотар пробили до Оки реки. Да на Оке же реке крымской царь оставил для обереганья тотар две тысячи человек. И тех тотар побили человек с тысечю, а иные многие тотаровя перетонули, а иныя ушли за Оку». Преследование оставшихся в живых татар заняло весь день 3 августа, во время которого дважды уничтожались арьергарды бегущих. В Крым из огромной армии, покинувшей Перекоп в начале июня, сумело вернуться не более 15 тысяч человек.

Победа русского оружия была полной и безусловной, хотя и купленной ценой немалой крови. В боях полегло не менее 5 тысяч воинов, большая часть которых пришлась на опричников князя Хворостинина. 

6 августа гонцы Давыдов и Ногтев принесли весть о победе Царю Иоанну Васильевичу, ожидавшему известий в Новгороде. К ногам русского Самодержца были положены «Крымскаго лукы да дви сабли да саадачкы стрелами два лука и две сабли»[30], в панике брошенные Девлет-Гиреем. Был представлен Царю и пленный Дивей-мурза.

Одержанная над крымчаками победа, развязывала Царю руки для продолжения Ливонской войны и, возвращаясь в Москву, Иоанн Васильевич Грозный писал шведскому королю: «Думая, что ты и земля твоя, казненная нашим гневом, уже образумились, я ждал послов от тебя: они не едут, и ты распускаешь слух, будто я прошу у вас мира!.. Тебе не жаль земли шведской; надеешься на свое богатство!.. Спроси, что было хану крымскому от воевод моих! Мы едем ныне в Москву, а к декабрю будем опять в Великом Новегороде. Тогда увидишь, как Царь Российский и его войско просят мира у шведов»[31].

Резко изменился и тон в общении между Русским Царем и разбитым Девлет-Гиреем: хан добивался вечного мира, по-прежнему пытаясь настаивать на отторжении от Руси Астрахани с Казанью, но Иоанн Васильевич, отправляя в Крым послов, велел им не передавать хану традиционных «поминок» (подарков), иронично написав, вспоминая заносчивую ханскую грамоту 1571 года: «Поминки я тебе послал легкие, добрых поминков не послал: ты писал, что тебе ненадобны деньги, что богатство для тебя с прахом равно»[32].

Сама же битва при Молодях навсегда должна остаться в нашей памяти  одним из символов русской воинской славы, памятником мужества и героизма нашего народа, ценой собственной крови сумевшего остановить крымско-турецкие полчища на подступах к столице и на долгие годы заставившего забыть степняков дорогу на Русь. Отдавая долг памяти павшим в Молодинской битве земским и опричным воинам, мы не должны забывать и о блестящем полководческом таланте молодого опричного военачальника князя Дмитрия Ивановича Хворостинина. Почти два десятилетия спустя в 1590 г. англичанин Джильс Флетчер писал о нем: «Теперь главный у них муж, наиболее употребляемый в военное время, некто князь Дмитрий Иванович Хворостинин, старый и опытный воин, оказавший, как говорят, большие услуги в войнах с татарами и поляками»[33]. После Молодинской битвы Дмитрием Хворостининым было одержано еще немало побед и над крымцами, и над ногайцами, и над поляками, и над шведами…

Подводя исторические итоги Молодинской битвы для тогдашней России и стран Восточной Европы, профессор Р.Г. Скрынников справедливо отмечал: «Сражение при Молодях в 1572 году относится к числу значительнейших событий военной истории XVI века. Разгромив в открытом поле татарскую орду, Русь нанесла сокрушительный удар по военному могуществу Крыма. Гибель отборной турецкой армии под Астраханью в 1569 г. и разгром Крымской орды под Москвой в 1572 г. положили конец турецко-татарской экспансии в Восточной Европе».[34]

__________________________________

ПЕРЕЧЕНЬ ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОЧНИКОВ:

• «31 году генваря в 22-ой день писана сия 7185 книга в дому боярина князя Василия Васильевича Голицина, глаголемая: сия книга история о приходе турецкаго и татарскаго воинства под Астрахань лета от создания мира 7185, а от рождества Христова 1677»//Записки Одесского общества истории и древностей. – Одесса, 1872. – Т. VIII.
• Арыбашев Н.С. Повествование о России. – М., 1838.
• Буганов В.И. Документы о сражении при Молодях// Исторический архив. – М., 1959. - № 4.
• Виппер Р.Ю. Иван Грозный — М.−Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1944.
• ГИМ, отдел рукописей, собр. Щукина, д. № 496, лл. 489 об.-494 об.- Список 2-й пол. XVII в.
• Древняя российская вифлиофика/Изд. 2, ч. XIII. - М., 1790.
• Карамзин Н.М. История государства Российского: в 12-ти тт. – СПб., 1816-1829. – Т. 9.
• Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: В 3-х тт. – М.: Книга, 1990. – Т. 1.
• Лызлов А.И. Скифская история. – М.: Наука, 1990.
• Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. - М,-Л., 1948.
• Повесть о победе над крымскими татарами в 1572 году //АЕ за 1961 год. - М., 1962.
• ПСРЛ, т. 3, СПб., 1841, стр. 172-173.
• РГАДА, Крымские дела, д. 14, лл. 155 -161 об. — Перевод 70 гг. XVI в. с татарского языка.
• РГАДА, ф. 210, столбцы Московского стола, д. 463, ст. 3, лл. 1-20. — Черновой подлинник.
• РГАДА, ф. 210, столбцы Московского стола, д. 463, ст. 3, лл. 21-85. — Черновой подлинник.
• РГАДА, ф. 210, столбцы Московского стола, д. 463, ст. 3, лл. 36-41. — Черновой подлинник.
• РГАДА, ф. 210, столбцы Московского стола, д. 463, ст. 3, лл. 1-20. — Черновой подлинник.
• Симбирский сборник. - М., 1884.
• Скрынников Р.Г. На страже московских рубежей. – М., 1986.
• Соловьев С.М. История России с древнейших времен: В 29-ти тт. – СПб., 1851-1879. - Т. 6.
• Татищев В.Н. История Российская с самых древнейших времён, неусыпными трудами через тридцать лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым: В 5-ти кн. – М., 1768-1848.
• Тихомиров М.Н. Малоизвестные памятники XVI в.//Исторические записки. – Т. 10.
• Флетчер Дж. О государстве русском//Проезжая по Московии (Россия XVI-XVII веков глазами дипломатов) / Отв. ред. Н. М. Рогожкин. — М: Международные отношения, 1991. — С. 25-138. — (Россия в мемуарах дипломатов).
• Шамбинаго С. Исторические песни времени царя Ивана Грозного. - Сергиев Посад, 1914.
• Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. – Л.,1925.